Только моя принцесса
Шрифт:
Останавливаюсь. Оборачиваюсь, и смотрю на него. Вроде бы как раздумываю.
– Игнат, я все тебе расскажу. Все, - хрипит Седой.
Раненую руку придерживает у живота.
Штанина его брюк уже почти полностью пропиталась кровью.
– Да? Ну и кто?
Подхожу и присаживаюсь перед ним на корточки, стараясь обстрагироваться от забивающего легкие запаха прелой листвы, земли и крови. Выгибаю бровь.
Кое-как опершись о здоровую руку, Седой, окровавленными пальцами второй, ухватывает меня за толстовку.
– Ты ведь и кровотечение можешь
Я отталкиваю.
– Говори, иначе не стану впрягаться. Если же расскажешь все, так и быть, помогу.
И в этот момент громкие казенные голоса раздаются совсем рядом от поляны.
– Менты, - бормочет Седой.
Времени совсем не остается, решение нужно принимать мгновенно.
Либо я шлю все нахрен и убегаю, либо...
И я принимаю.
Быстро подтягиваю, взваливаю на себя мужика, несмотря на тщедушный вид оказавшегося тяжеленным, и тащу.
– Сюда. Нет, нет, сюда, - слабеющим голосом направляет тот, вцепившись в мои плечи, точно клещ.
В последнем из ангаров, в отличие от остальных, где двери держались на соплях, стоит нормальная, и даже закрытая на замок.
– Подтащи поближе, - хрипит Седой, и я выполняю.
Далее он, кряхтя и отдуваясь, достает из кармана связку. Работает отмычкой.
Замок открывается в два счета, видимо сказывается воровское прошлое.
И снова взваливаю его на себя, на секунду лишь сбросив, когда закрывал обратно дверь.
Потом он светит фонариком, и мы спускаемся вниз.
Я чувствую, как мужик слабеет.
Выбираю угол посуше, сваливаю его, а потом начинаю стаскивать с него штаны.
Рана точно такая, как я и рассчитывал. В общем, жить будет. Главное, чтобы Седой об этом не догадался.
– Ну, что там…Игнат, ты же сечешь в медицине. Что там….
– Все плохо, - говорю я.
Стягиваю с себя толстовку, затем футболку. Толстовку надеваю снова, а футболку рву на лоскуты.
– Главное, чтобы не было заражения, - поддеваю. – Но от потери крови запросто можно умереть.
– Сделай что-нибудь.
– Уже делаю, - говорю, и киваю на самодельные бинты. – А ты пока рассказывай.
– Я расскажу, а ты меня бросишь.
– Тогда сам себе помогай.
Поднимаюсь с места и отхожу к двери. Прислушиваюсь.
– Ты не оставишь меня, не оставишь умирающего. Ты не такой, - хрипит мне в след.
Вот и Принцесса думает, что я не такой.
Да если бы Седой только знал, кто его подстрелил…Мне кажется, я в тот момент, когда только узнал, что ему все известно, мог бы и снести ему башку.
Голоса.
Подходят к двери. Я замираю, а Седой, которому со своего места тоже слышно, перестает стонать.
– Э, тут заперто.
– Выбьем дверь?
– А смысл? Раз мы не смогли, значит и они…
– Сколько еще осталось? Разбежались, как тараканы.
– Да че, ладно тебе. Всех же взяли. Кроме главного. И пацана. Ну, и этих двух, которые, как ты только что видел, уже жмурики.
– В лес побежали, должно быть. Там кажись еще какие-то
строения.– Так че стоим? Двигаем проверять…
Хорошо, что сейчас не зима, и кровавого следа не видно среди листвы. И без собак…
– Игнат, плохо мне, плохо, слышь, - приглушенно стонет Седой, едва лишь голоса стихают.
– А будет еще хуже, - говорю я, и подхожу.
– Отключишься, и найдут тебя еще не скоро. Говори, или…
– Ха, да ты и сам мог бы сто раз догадаться, если бы не был таким тупым.
– Горские? – спрашиваю я, отмахиваясь от его оскорбления.
Начинаю перевязку, но не тороплюсь.
– Эти-то то, конечно, замешаны. Куда без них. Старший прикрыл дело. За круглую сумму, как обычно.
– Это я знаю и без тебя. Ты говорил о заказчике…
И посильнее стягиваю жгут.
Матерная тирада. Удушающий запах чужой крови.
Каменные стены подвала…Замкнутое пространство отцовской покореженной машины…Удушливый приступ клаустрофобии, и острое желание совершить нечто ужасающее...
– О заказчике, - напоминаю я, подавляя в себе приступ клаустрофобии и чего-то еще.
Непонятного, что лезет и рвется из глубины, но определенно пугающего.
– В тебе есть стержень, парень. Я сразу это понял. Ты мог бы запросто сколотить свою банду и разбогатеть. Подняться быстро…Я уже стар, а сын слабак. Я мог бы стать на первых порах твоей правой рукой…
Терпение на исходе. Мне хочется вытащить из кармана пистолет и навести его на мужика. Нажать на курок, а потом с удовольствием смотреть, как его мозги растекаются по каменному полу.
– О заказчике, - уже почти рычу, сжимая зубы.
На этот раз Седой, наконец, проникается.
– Кто может стать самым заклятым врагом, как не некогда самый лучший друг? А? Игнат?
И Седой снова хрипло стонет.
– Ну, Игнатик, подумай, подумай.
Я молчу.
– Ложкарев. Николай Валентинович. Слышал о таком? Впрочем, не факт, сейчас он обретается в Питере.
Зубы сцепляются сильнее.
– Я навел справки потом. Так, на всякий пожарный. Дружил с твоим отцом чуть ли не с детства, а потом…Как это часто водится, на одну бабу запали. Она выбрала не того. Ну и начался между приятелями раздор…
– Где запись?
Получается рвано и сипло, а перед глазами встает интеллигентное, несмотря на душещипательный рассказ про срок, холеное лицо друга родителей. Или не сидел, а просто вешал лапшу…
– Хах.
– Где запись, иначе сдохнешь.
И вот кажется, реально не шучу.
– Дома у меня, в сейфе. Вытащишь меня отсюда, получишь.
Следующие несколько минут проводим в тишине.
Я заканчиваю с перевязкой, прошу у Седого сигареты, и приваливаюсь спиной к стене.
Из кармана доносится вибрация.
Вспоминаю про переданный мне человеком Демьяна телефон, предусмотрительно поставленный на беззвучный.
Про самолет, про отъезд…
Все это сейчас представляется мне событиями из какой-то другой, чуждой мне параллельной реальности.
Отхожу подальше.