Только моя

— У тебя неприятности? — осторожно спросил Ярик.

— У меня депрессия. — засмеялась Лида, только смех показался Ярику ненастоящим.

— У тебя не бывает депрессий. Что случилось? Или ты не можешь говорить? Давай встретимся, или я приеду?

— Не сейчас, родной. — нежно сказала Лида. — Сейчас мне нужно побыть одной, побыть там, где меня никто не найдет. Если мне понадобится помощь — я сама тебя найду.

— А если мне?

— Это низкая уловка, Ярик… Я оставлю номер своего мобильного телефона.

— Тебе точно не угрожает опасность?

— Господи, Ярик, я обычный человек — не жена бандита, политика. Я не больна, не совершала преступлений и не видела ничего такого, за что меня могли бы убить. Какая может быть опасность?

«Я не скажу тебе ничего. Я слишком опасаюсь за твою жизнь, братик мой любимый».

«Я сделаю вид, что поверил. Врешь ты все, Лидка. Теперь я все время буду как на ножах».

«Будь проклят Кравцов. Теперь я поняла, что он все-таки в этой игре,» — подумала Лида, положив трубку.

«Как так получилось, что мы оказались врозь, по разные стороны баррикад — не друг против друга, но и не прикрывая друг другу тылы»?

Катя подбежала к нему и обняла за плечи, словно почувствовав, как его тело сковала новая боль.

— Кто звонил?

— Да так, никто. — Ярик махнул рукой и встал, высвободившись из ее объятий.

— Снова не хочешь пускать меня к себе? В свою жизнь? — вырвалось у Кати.

«Ну что ты пристала. Оставь меня одного. Это тебя не касается», — промелькнуло в его мозгу.

— Некуда пускать. У меня одна жизнь — здесь, с тобой.

Катя почему-то не встрепенулась от этих слов, сердце не застучало. Наоборот, что-то жалкое и снисходительное почудилось в его тоне.

— Можешь сказать хотя бы, кто эта Лида?

— Жена… Славика, моего брата — добавил он, увидев, как вытянулось ее лицо при слове «жена».

— Почему я только сейчас узнаю о том, что у тебя есть родственники?

— Потому что это не твоего ума дело. — не сдержался Ярик, но тут же пожалел о своей внезапной ярости. — Прости.

Катя всхлипнула носом, но сдержалась и не заплакала. Нечего плакать из-за этого ублюдка. Одна-единственная фраза на простом русском языке сказала ей о многом, о чем не смогли бы сказать и сотни слов. Он ее не любит. А вот эту Лиду — наверняка. Иначе откуда столько тайн. И не оттуда ли его предыдущее состояние — не от сознания ли греха перед братом. И насколько велик тот грех?

— Любишь ее? — тихо спросила она.

— Ты что, дура? Она мне роднее сестры.

— Тогда почему ты такой? Такой взвинченный после разговора с ней?

— Потому что я чувствую, что с ней что-то случилось. Или должно случиться. В общем, я нутром чую, что она в опасности.

— Не переживай ты так. У нее ведь еще муж есть.

— Нет у нее никакого мужа. У нее кроме меня никого нет.

— А где он? Бросил? Не молчи…

— Славик умер. Его убили.

— Прости, я не знала. Если тебе больно говорить на эту тему, давай не будем.

Катя с ужасом смотрела, как буквально на глазах его лицо покрывается морщинами, которые она с таким трудом пыталась изгнать из его сердца. Они возвращаются и еще более глубокие, чем были.

— Хочешь знать, кто я? Хочешь знать, кого полюбила?.. Я подонок, который слинял в сторону и оставил смерть своего брата безнаказанной.

— Но ты же ничего не можешь сделать. Ты же не отправишься никого убивать. Я не знала твоего брата, но не думаю, чтобы ему понравилось, что ты сядешь в тюрьму ради того, что все равно не вернет его жизнь.

— И мою тоже, — прошептал Ярик, обнимая ее и целуя ее мягкие волосы.

«Ты многого обо мне не знаешь, Катюша. Даже не представляешь, что когда-то для меня было ЛЕГКО… убить человека. И не сесть за это в тюрьму».

Глава 33

Полгода пролетели как во сне. Лида едва помнила, как еще совсем недавно она приехала в Киев к отцу, который искренне обрадовался, увидев дочь после долгой разлуки, и прогостила у него месяца три, пока его нынешняя жена Вероника Павловна не начала осторожно намекать, что гостья несколько задержалась. Да Лида и сама понимала, что не может жить там вечно. Пора было думать о более или менее постоянном жилье для нее и будущего ребенка.

О том, чтобы жить с кем-либо из родителей не могло быть и речи. Нет, они не отказывались помогать, но, откровенно говоря, Лида подозревала, что ни мама, ни папа не жаждут взвалить на свои плечи ее проблемы. У каждого из них новые семьи, новые заботы. А Лида — всего лишь промежуток, напоминание о прошлых ошибках. От нее никто не отказывался, но и не помещал в центр Вселенной. Нужно было самой заботиться о себе и будущем ребенке.

Лида вернулась в родной город как раз в тот день, когда Ленка Винилова родила девочку. Она не рискнула навестить подругу в роддоме, однако искренне радовалась, когда впервые увидела маленькую Ксюшеньку, розовенькую и кругленькую, у Ленки на руках.

Ленка изменилась — стала старше, строже, окидывая недоверчивым взглядом каждого, кто подходил к младенцу.

— Моя волчица, — смеясь, называл ее Костя и втайне лопался от гордости. Лида только качала головой и улыбалась, глядя на парочку новоявленных родителей. Вскоре наступит ее черед, только радоваться ей придется одной.

Беременность протекала тяжело. Несмотря на непомерный аппетит, который Лида безуспешно пыталась контролировать, она то и дело теряла в весе. Ребенок, казалось, высасывал ее изнутри, но Лида не жаловалась. Ей был очень дорог этот еще неродившийся малыш.

Степка, как назвала она ребенка, родился в конце июля. Роды были очень трудными — мальчик весил почти 5 килограммов и рвался на свет с настойчивостью настоящего бойца. Но как бы ни было больно, едва Лида ощутила в руках теплоту его хрупкого тела, почувствовала особенный детский запах, она поняла, что никогда еще не была так счастлива.

Отец примчался из Киева на следующий же день. Он и Костя — единственные люди, поджидавшие ее под дождем под окнами роддома, чтобы первыми взглянуть на малыша. Ленка осталась дома — боялась простудиться и потерять молоко. Лида невольно улыбалась, вспоминая, как счастлив был отец, увидев своего первого внука, как горд был, рассказывая по телефону жене, какой Степан крепкий и большой, какой у него здоровый аппетит.

Жаль было только, что рядом не было мамы. Когда-нибудь она обязательно узнает, что ее старшая дочь стала матерью. Поймет ли она, простит ли эту ложь? Но Лида не могла довериться матери, не потому, что та любила младшую дочь больше старшей. Нет, она никогда бы не предала одну ради другой. Но ее участие могло принести больше вреда, чем пользы. А на абсолютное молчание отца Лида могла твердо рассчитывать. Хотя бы потому, что с Юлей он категорически отказывался общаться уже четыре года, когда во время случайного визита в город ему доподлинно стало известно, чем его дочь зарабатывает на жизнь.