Только моя
Шрифт:
— И что? Что ты предлагаешь?
— Тебе не понравится, — ответил друг, а Кейт вцепилась в меня обеими руками.
Накрыл ее ладошку своей и на нее капнула слеза, а Алекс стал объяснять:
— Кейти, все будет хорошо. Ничего не бойся. Твой организм еще не до конца восстановился, ты только недавно перестала пить тяжелые препараты. Ты не выносишь эту беременность, организм просто не справится. Маленькая, послушай меня, я прошу тебя.
Кейт окончательно расплакалась и спряталась у меня на груди.
— Потом будет хуже, сложнее, Кейти. Лучше сейчас. Ты сможешь еще забеременеть.
Она не слышала. Она ревела в голос у меня на груди.
— Варианты? — спросил я.
И в разговор включилась гинеколог. Наконец-то!
— Постоянно находиться под наблюдением, как вам сказал ваш друг, соблюдать все правила и надеяться, что все пройдет хорошо.
— Значит мы так и сделаем, — ответил я, твердо принимая решение.
— Она не справится, Дима! — рыкнул на меня Алекс. — Ты не понимаешь, это нагрузка, это…
— Хватит! — остановил я его, поглаживая малышку по голове. — Я принял решение!
— Придурок! — выругался Саша и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
— Я хочу домой, — тихо, хлюпая носом, сказала Кейт.
— Поехали…
— Ты не понял, — подняла она на меня свои заплаканные глаза цвета весны. — Полетели домой…
Я тепло улыбнулся ей и кивнул.
— Все, как ты захочешь, — поцеловал ее соленые губы. — Все будет, как ты захочешь.
Через два дня мы все вместе вылетели домой.
У нас были тяжелые девять месяцев. Первые три прошли нормально, не считая жуткого токсикоза. Моя девочка сильно похудела, а Алекс со мной почти не разговаривал. Когда мы вернулись домой, вместо «пока» он сказал мне:
— Ты погубишь ее! — и ушел.
Позже я пытался ему объяснить, что просто не смог поступить иначе. Это мой ребенок. Мой! И я не могу дать убить его. И Кейти не даст, она скорее сбежала бы от меня, но не пошла бы на аборт добровольно. Потерять ее во второй раз я не готов.
Месяцам к шести стало хуже. Она первый раз попала в больницу с угрозой и пролежала там почти месяц. Перенервничала из-за моей командировки, в которую мне очень нужно было поехать. Она так и не научилась мне доверять, и все мои доводы о том, что больше такого не повторится, что я обещал ей и держу слово, все это ничего не значило. Она не доверяла мне. К тому же, к этому сроку секс почти сошел на нет и это тоже ее волновало. Я заверял, что давно научился контролировать свои желания, но убедить беременную женщину в десять раз сложнее. А еще я просто боялся навредить ей и нашему малышу.
Через пару недель все повторилось. Ирина Павловна говорила, что ослабленный организм не справляется, ему тяжело и нужна постоянная поддержка. Ее снова положили в больницу и уже с концами. Мы буквально переехали в отделение патологии беременных. Она почти не вставала. Все время что-то кололи, капали. Алекс по-прежнему со мной не разговаривал. Но мы дотянули до нужного срока.
— Дима, — услышал я испуганный голос своей малышки посреди ночи.
— Что такое? — Я тут же оказался рядом, положил руку на большой живот, аккуратно поглаживая. — Что, моя девочка?
Она показала
на мокрые простыни на больничной койке.— Кажется, началось! — Она вцепилась в меня обеими руками и уткнулась носом в грудь, тяжело дыша.
— Тише, все хорошо. Все обязательно будет хорошо. Ты мне веришь?
Молчит.
— Посмотри на меня, Кейт!
Подняла глаза, в которых читался неподдельный страх.
— Все будет хорошо. Ты справишься. Мне нужно позвонить, — и я освободил одну руку и достал телефон, набирая номер нашего гинеколога.
Вместе с Ириной Павловной в кабинет вошел Алекс, он заметно нервничал, пока проходил осмотр, я метался по коридору, просто сходя с ума. Ирина Павловна вышла из палаты, подтверждая, что все — началось. Они планировали кесарево через пару дней, но наш малыш спутал все планы, решив, что пора уже сегодня.
Саша пошел готовиться к операции. Я был против, но он настоял на том, что сделает все сам. Ей одели маску с наркозом прямо в палате, она до последнего держала меня за руку. Сам переложил на каталку, ее увезли, а я сел на лавочку прямо возле операционной. Медсестра пыталась отправить меня в палату, но я не сдвинулся с места.
— Почему так долго? — спросил я у пробегающей мимо медсестры.
— Девочка слабенькая, появились осложнения, — сказала она и быстро куда-то пошла.
А у меня сердце бухало в висках так, что думал, голова лопнет. Я метался по коридору и злился, что не могу помочь, не могу быть там, с ней.
Я услышал детский плач и подскочил с места. Внутри все сжалось, я пока не понимал, радоваться мне или нет. Через какое-то время Ирина Павловна вышла из операционной, держа в руках крохотный сверток. Она устало улыбнулась мне.
— Поздравляю, у тебя дочь, — и протянула мне маленький комок счастья.
По моим щекам потекли слезы, когда я взял ее на руки. Не верю. Не осознаю пока, но столько счастья, что словами не передать. На плечо легла тяжелая рука.
— Поздравляю. Отличная невеста для нашего Марка. — сказал Максим, он только приехал.
Я был чертовски счастлив.
— Как Кейт? — не отрывая глаз от дочери, спросил я.
— Все хорошо. Уже все хорошо. Саша хороший врач. Цени это. Он второй раз спас жизнь твоей жене. Остальное он расскажет тебе сам.
Дверь операционной вновь открылась, и я увидел бледную, еще спящую под наркозом жену. Следом вышел Алекс. Он протянул мне руку, а я растерялся, ведь я держал самое ценное, что теперь есть в моей жизни — свою дочь. Он устало улыбнулся.
— Поздравляю!
Я взволнованно на него смотрел. Руки друга дрожали. Увидев мой взгляд, он только отмахнулся.
— Перенервничал малость. Непростительно для хирурга. Все хорошо, Дим. Теперь все хорошо.
Я выдохнул и улыбнулся.
Кейти пришла в себя через пару часов. Я помог ей подняться и устроил на руках нашу малышку, та с удовольствием пристроилась к маминой груди. Кейти плачет от счастья, а я улыбаюсь.
— Спасибо, — прошептал я, целуя ее в висок.
— Ты решил, как назовешь ее?
Я удивленно на нее посмотрел.
— Я хочу, чтобы ты дал имя нашей дочери.
— София, — ответил я, не раздумывая.