Только на одну ночь

Эд сел и поворочал головой. В гостиной было темновато, но подсветка под потолком делала свое дело — обозначала контуры мебели. Бардак радовал глаз. Вон там — скомканная рубашка Эда, на кресле — отброшенное платье Сапфиры, у камина — змеями свились в клубок чулки.

Спать в джинсах было не особенно удобно, но все, на что вчера хватило Эда — это их застегнуть и все. Сапфира вообще напялила только трусы, а на все остальное забила. Эд был только этому рад. Ну а кто будет жаловаться, если рядом с ним будет валяться девушка с голой и, кстати, очень симпатичной грудью?

Сейчас Сапфира спала как кошка, съежившись в клубочек. Нет, не прижавшись к Эду, будто нарочно отодвинувшись от него. И повернувшись к нему спиной, расписанной стрекозами. Большими и маленькими, черными и разноцветными…

Странное дело, но Эду нравились эти татуировки. Каждая. Сапфире они шли. Будто наносили резкие контрастные штрихи, обозначая её характер. И было нечто интимное в том, что все татуировки у неё были на тех местах, которые в обычной жизни от других были скрыты. То есть любой, кто угодно их увидеть не мог.

И… Получается отец их тоже не видел, так? А Эд видел, прикасался. Он знал Сапфиру новой, вот такой, не той, что она была с отцом.

И почему-то Эду сейчас это доставляло.

Эд только в последний момент отдернул пальцы, которыми потянулся к прикорнувшей на плече Сапфиры четырехкрылой тварьке. Очень уж хотелось коснуться атласной кожи, но будить девушку не хотелось совершенно.

Судя по количеству татуировок — жажда боли припирала Сапфиру к стенке не так уж и редко. Но ведь выдержала она эти два года без сессий. Нашла выход. Эд почему-то этим восхитился еще вчера.

Хотя о чем это говорило? Лишь о том, что девочка не бегала по Тематическим клубам, пока не было отца. Ведь как раз это было проверить легче легкого, тусовка-то была закрытая, хоть и немаленькая. И навести справки о связях в Теме было легче легкого.

На ноги подниматься было невесело. Мир ощутимо покачивало. Но…

Сапфира оказалась легкая. Что, впрочем, было не удивительно. Вот только с ней на руках Эда покачивало еще сильнее. Ну вот еще не хватало споткнуться в собственном доме. И это будет эпичный провал всех планов Эда — навернуться вместе с Сапфирой на руках. Уж она-то не упустит возможности — в порошок разотрет за такой эпичный провал. Но не оставлять же её было на полу, раз уж он проснулся.

Спала Сапфира чутко, стоило её поднять — чуть вздрогнула, разлепила глаза, глянула на Эда, но, видимо, решила, что не то время, чтобы брыкаться, и потому уронила голову Эду на плечо, расслабилась. А потом, когда Эд осторожно опустил её на кровать — сразу же нашарила одеяло и завернулась в него как гусеница в кокон.

А ведь такая милая, когда спит — лицо расслаблено, губы не поджаты в ехидной усмешке, глаза не препарируют тебя насмешливым взглядом. Эд с минуту сидел на коленях у кровати, вглядываясь в мягкое, нежное лицо Сапфиры. Это было все-равно что смотреть в лицо космосу. Только потом сообразил, что если она вздумает проснуться и застанет его вот за этим, будет… кхм. А ведь с землей сравняет, язва. Ей только повод дай.

А все-равно смотрел, не отрываясь, еще с пару минут, будто бросая ей вызов. Ну давай, просыпайся, язви. Может, ты и против, но уязвимой тебя уже увидели. И в память врезали тоже, и непременно будут припоминать, когда ты, крошка, снова начнешь обнажать свои белые зубки. Может — не вслух, но в уме-то точно.

А губы у Сапфиры красивые, даже без помады, с ней же — невозможно не обратить внимания на этот росчерк алого посреди затопившей Москву серостью осени.

Спальня и кухня были рядышком не случайно. При проектировании Эду предлагали закорячить спальню на второй этаж — и он согласился, но там была гостевая и даже не одна, а его, Эда, логово располагалось поближе к холодильнику. Чтобы ночью было недалеко ходить за пожрать после очередного секс-марафона. Ну, или с утра чтобы было недалеко ходить за лекарством от похмелья.

В холодильнике рассол — деревенский. Экологически чистый (а почему бы и нет, в конце концов, чем-то же Эд понтоваться должен?). Алевтина Михайловна — молодец, понимала, что может пригодиться хозяину после отцовских поминок, о которых он её предупредил вчера, сбросив СМС, чтобы растопила камин и убралась в гостиной.

После трех глотков рассола у Эда в голове чуточку просветлело, там даже начали появляться мысли, и они начали обрабатывать произошедшее вчера.

Все с Сапфирой работало через задницу. Она не реагировала на комплименты, воспринимала в штыки любую попытку сближения или хотя бы намека на него, но уступила вчера, когда Эд даже ни на что не рассчитывал.

И это был очень странный секс…

Тем странный, что после его окончания Эд казался себе выжатым до последней капли. И вовсе не от джина он с час лежал рядом с засыпающей Сапфирой, касаясь кончиками пальцев следов от собственных зубов на её коже. Его следы, его подпись, его женщина. На эту ночь, по крайней мере.

Сапфира была как пожар, выжигающий все до пепла. После неё не осталось ничего — никаких мыслей о наследстве, никаких порывов к тому, как бы испортить ей жизнь. Она заставляла сосредоточиться только на ней, занимала все пространство одной лишь собой. И даже секс — не быстрый ванильный перепих, одно грандиозное сражение — и было у Эда подозрение, что выиграл-то совсем не он. А если и выиграл — то совершенно непонятно с каким счетом.

И этот характер…

Этот спокойный тон… Циничные, но честные ответы на сложные вопросы…

Эд казался себе вчера слегка ребенком со всеми своими мыслишками. И правда, чего он взъелся на отца, ну захотел он уйти от матери, ну и что? Это матери стоило унять свои истерики, может, отец и не пошел бы в Тему, не встретил бы Сапфиру.

Что самое нелогичное — хотелось еще. Хотелось обладать ею еще глубже, поставить на колени, делать с ней все, что ему только могло захотеться.

Девчонка была дерзкая, ужасно наглая, зубоскалила даже в те моменты, когда ей стоило прикусить язычок. И просила совсем не того, чего от неё ожидал Эд. Просила боли. И это Эд ей выдавал с удовольствием. И с неменьшим удовольствием слушал её вскрики, натягивал её на себя с неслабеющим остервенением. И кто бы предложил ему вчера остановиться — Эд бы не смог. Даже если б отец сам бы явился с того света, чтобы разобраться с наследничком.

Сам Эд, переспавший с любовницей отца, и то у себя сейчас вызывал больше вопросов, чем сама Сапфира. Она-то не знала. А если бы знала — скорей всего, послала бы Эда в одно бесконечное интимное путешествие. А вот он знал, кого натягивает. И ничуть это не испортило, даже больше триумфа добавило в какой-то момент. А на кой хрен? Кому что доказывал?

Эд поморщился, вспоминая тот злополучный эпизод на Дне Рождения. Он же тогда глубоко лоханулся. Когда, заметив, что отец привел с собой девушку, но оставил её у одного из ресторанных столиков и пробился к нему, а Эд, уже слегка нетрезвый, закусивший удела и слегка шальной, не удержался, поинтересовался у отца со смехом: не его ли это подарок стоит у окна. Было смешно, на самом деле, но фигурка у девочки была аппетитная, и на вид она была молодая. У Эда и в мыслях не было, что у отца “бес в ребро” обострился.