Только не дворецкий

— Странновато, — отметил старший инспектор приветливо, — видеть вас на прогулке в такой день. Как поживаете, сэр?

— Ужасно, — резко ответил Г. М. — Но дело не в этом. Мастерс, змей вы подколодный, вы-то мне и нужны.

Мало что могло испугать старшего инспектора. Но эти слова — испугали.

— Я вам нужен? — переспросил он.

— Ага.

— И по какому поводу?

— Мастерс, помните ли вы дело Виктории Адамс, которое расследовалось около двадцати лет назад?

Старший инспектор вдруг изменился в лице и насторожился.

— Дело Виктории Адамс? — задумался он. — Нет, сэр, что-то не припомню.

— Врете, юноша! Вы тогда были сержантом при старом инспекторе Резерфорде, и даже я это помню!

Мастерс держался с достоинством:

— Возможно, сэр. Но двадцать лет назад…

— Девочка двенадцати или тринадцати лет, дочь очень состоятельных родителей, исчезла однажды ночью из загородного дома, все двери и окна которого были заперты изнутри. Неделю спустя, когда все уже дошли до истерики, девочка снова оказалась в своей постели, несмотря на все засовы и замки, и спала, как ни в чем не бывало. И до сегодняшнего дня так никто и не узнал, что же случилось на самом деле.

Повисло молчание. Мастерс стиснул зубы.

— У этого семейства, у Адамсов, — настойчиво продолжал Г. М., — был загородный домик недалеко от Эйлсбери, на краю Гоблинского леса, напротив озера. Вспоминаете?

— Ах да, — проворчал Мастерс, — вспоминаю.

Г. М. посмотрел на него с любопытством:

— Они приезжали туда кататься на коньках зимой и купаться летом. Девочка исчезла глубокой зимой, а все двери были заперты от сквозняков. Говорили, что ее папаша чуть было совсем не слетел с катушек, когда нашел ее неделю спустя спящей под ночником. Но когда ее спрашивали, где она была, она отвечала только: «Я не знаю».

Снова повисло молчание, лишь красные автобусы громыхали по запруженному Уайтхоллу.

— Вам придется признать, Мастерс, что тогда поднялась жуткая шумиха. Вы, кстати, не читали «Мэри Роуз» [146] Барри?

— Нет.

— Все было прямо как в этой пьесе. Говорили даже, что Вики Адамс — подменыш, ее похитили эльфы…

Тут Мастерс взорвался.

Он снял котелок, протер лоб. И изложил свои соображения об эльфах столь обстоятельно, что даже сэру Генри было нечего добавить.

146

Пьеса Дж. Барри, написанная в 1920 г. Девочка, отдыхая с родителями на острове, исчезает на несколько недель, а после возвращения становится все более странной. Позже она выходит замуж, у нее рождается ребенок, но она так и не может повзрослеть в душе.

— Знаю, юноша, знаю, — успокоил его Г. М. Затем голос его снова зазвучал настойчиво. — Теперь скажите мне. Неужели все это правда?

— Что правда?

— Окна все были заперты? Засовы задвинуты? Ни люка на чердак? Ни подвала? Ни подпола? Одни глухие стены?

— Да, сэр, — ответил Мастерс, мощным усилием воли возвращая себе обычную невозмутимость. — Должен признать, что все это правда.

— Значит, никаких фокусов с этим домом?

— На посторонний взгляд — никаких, — ответил Мастерс.

— В смысле?

— Послушайте, сэр, — понизил голос Мастерс. — До Адамсов там было логово Чака Бэндалла. А он был отъявленнейший бандит; мы в конце концов его поймали через пару лет. Полагаете, Чак бы не устроил в своем доме потайного выхода? То-то же. Вот только…

— Ну? Что же?

— Мы его не нашли, — пробормотал Мастерс.

— И как это понравилось старшему инспектору Резерфорду?

— Скажу вам прямо: он рвал и метал. В особенности потому, что малышка была чудо как прелестна, с большими глазами, темными волосами. Ей просто невозможно было не поверить.

— Да, — сказал Г. М. — Это-то меня и тревожит.

— Тревожит?

— Еще как! — мрачно ответил Г. М. — Кто такая Вики Адамс? Избалованная дочь безумно любящих ее родителей. Ее считают странной и не от мира сего. Даже потворствуют этому. С самого нежного возраста она была окутана облаком тайны, о которой люди говорят до сих пор. Какова же эта женщина сейчас, Мастерс? Какова же эта женщина сейчас?

— Дорогой сэр Генри! — промурлыкала Вики Адамс нежнейшим голосом.

Машина как раз сворачивала с главной дороги, Билл Сейдж и Ева Дрейтон сидели на переднем сиденье, а Вики с Г. М. — на заднем. За ними простирались красные черепичные крыши Эйлсбери в лучах предзакатного солнца. Машина свернула на проселочную дорогу, укрытую влажной зеленью деревьев, и оттуда на дорожку, которая была немногим шире тропинки между живыми изгородями.

Г. М. — хотя взор его веселили набитые деликатесами корзины для пикника из «Фортнум и Мейсон» [147] — отнюдь не выглядел счастливым. Да и никто в этой машине не выглядел счастливым, за исключением разве что мисс Адамс.

147

«Фортнум и Мейсон»(Fortnum and Mason) — универсальный магазин в Лондоне; рассчитан на богатых покупателей; известен своими экзотическими продовольственными товарами.

Вики, в противоположность Еве, была небольшого роста, темненькая и оживленная. Ее большие светло-карие глаза с черными как смоль ресницами то искрились кокетством, то задумчиво туманились. Покойный сэр Джеймс Барри назвал бы ее лесной феей. Люди более приземленные увидели бы в ней иное: она обладала чрезвычайной притягательностью, которую любой мужчина в радиусе нескольких ярдов ощущал как физическое прикосновение. Несмотря на небольшой рост, у Вики был такой же звучный голос, как у Евы. И все эти качества она использовала постоянно, даже просто показывая дорогу водителю.

— Сначала направо, — говорила она, наклоняясь вперед и кладя руки на плечи Биллу Сейджу. — Потом прямо до следующего светофора. Вот умница!

— Ну будет, будет, — не признавал своих заслуг Билл. Уши его горели, а машина виляла во все стороны.

— Нет, ты умница! — И Вики играючи потрепала его за мочку уха, прежде чем сесть назад.

Ева ничего не сказала. Она даже не обернулась. И все же атмосфера этого тихого английского пикника слегка накалилась.

— Дорогой сэр Генри! — промурлыкала Вики, когда они свернули на дорожку между живыми изгородями. — Нельзя же быть таким материалистом! Ей-богу, нельзя! Неужели в вас нет ни капельки духовности?

— Во мне? — спросил Г. М. с изумлением. — Во мне море духовности. Но чего бы мне хотелось сейчас, дорогуша, — так это пожрать. Ого!

Билл Сейдж оглянулся.

— Судя по спидометру, — сказал Г. М., — мы проехали сорок шесть с лишним миль. Когда мы выезжали из города, все приличные и здравомыслящие люди уже сели пить чай. Куда мы вообще едем?