Только не тебе

Мы проходим внутрь, и в коридоре Хана тут же встречает дедуля.

– Добрый день, мы вас уже заждались! – улыбается он, протягивая Богдану руку. Хан, довольный таким приемом, радостно пожимает ее, и они обмениваются с дедушкой общими фразами приветствия.

Дед уводит Хана в гостиную. Я делаю шаг, направляясь за ними, как вдруг на мое плечо опускается тяжелая рука Васильева.

– Поговорить надо, – рычит мне на ухо. И от тембра его голоса мороз по коже.

Обернувшись, одариваю его скучающим взглядом.

– Поговорим, но позже. Сейчас я должна накормить гостя, а вы, Андрей Павлович, можете уже уходить. Уверенна, работа не ждет. Богдана я провожу в отдел, когда он устроится на новом месте.

– Устроится? – с его губ рвется усмешка, Андрей прижимает меня к стене, сверлит яростным взглядом. – Стрекоза? Вы любовники? Даша, ты же понимаешь, что я ему тут жизни не дам…

– Ты мне угрожаешь, Васильев? Ну, так я тебя не боюсь, а с Ханом разбирайся без меня. Или ты на самом деле думал, что имеешь на меня какие-то права? Все, ушел твой поезд, Васильев. И, будь добр, не смей больше повышать на меня голос! – сбросив его руку, прохожу в гостиную. Внутри меня все кипит от ярости и негодования

Хан уже устроился во главе стола, а дедуля наливает ему свой самогон. При виде меня, Богдан расслабленно откидывается на спинке стула, демонстрируя всем своим видом, что он чувствует себя хозяином положения.

– Аким Федорович – появляется следом за мной Васильев. – Я отбываю в отдел.

Андрей перевод взгляд на Хана.

– Богдан Алексеевич, – цедит сквозь зубы. – Через час жду вас в отделе.

Дедушка выглядит расстроено.

– Анрюш, чего так спешишь? Оставайся, пообедай с нами. Даша столько всего наготовила!

Хан смотрит на Васильева так, словно Андрей у него в гостях.

– Да, шеф, оставайся, пообедаем, а потом пойдем ловить подлеца, что изводит местных девчонок, – Хан снимает солнечные очки и кладет их на скатерть рядом со своей тарелкой.

А я думаю о том, что он совершенно не подходит к этому месту. Со всем своим лоском, брендовыми шмотками и внешностью модели с обложки журнала, в нашем скромном с дедулей жилище Хан смотрится комично. Еще и дико дорогая красная тачка у ворот… Ну где это видано, чтобы у нас в в хуторе, по сельским дорогам гоняли на таких?! Нет, не место ему тут, пропадет ведь совсем парниша.

Васильев решает остаться и словно ни в чем не бывало, устраивается рядом с дедушкой.

– Только никакого алкоголя, – ворчит он, когда дедуля пытается плеснуть ему пятьдесят грамм самогона.

В ответ на мой злой взгляд, Васильев делает вид, что не заметил его.

И все происходящее здесь, вдруг видится в моих глазах настоящим бредом. Даша, и зачем ты заварила эту кашу? Проще было бы просто послать Васильева на все четыре стороны и не ввязываться в эту игру. И что теперь мне делать? Селить тут Хана? Ну уж нет! Только не этого придурка!

– Даша говорила, что ее прапрадедушка писатель, это его фамилией назван хутор? – спрашивает дедушку Хан, а мне вдруг становится дурно.

– А вы уже были знакомы? – удивляется дедуля, переводя вопросительный взгляд с меня на Хана и обратно.

– Да, мы…

Я подскакиваю со стула так быстро, что он заваливается на пол. Схватив за плечи Хана, и сжав их так, что он замолк на полуслове, поднимаю извиняющийся взгляд на остальных присутствующих за столом.

– Богдану Алексеевичу нужно вымыть руки с дороги, я покажу ему ванную,.

– Нет, я нормально, – отмахнувшись, тянется за кусочком отбивной. – Так вот, познакомились мы с Дашей при очень интересных обстоятельствах…

– Нет, – вдавливаю ногти в его плечо так сильно, что он вздрагивает. Наклонившись, рычу сквозь зубы. – Идемте, я покажу вам где ванная комната.

– Ай, – бурчит Хан, поднимаясь со стула. – Хорошо идем.

Бросив на меня недовольный взгляд, поворачивается к дедуле.

– Я сейчас.

Васильев, выпив стопку самогона, с нескрываемой злостью провожает нас взглядом. А Хан, словно это его звездный час, неспешно, вразвалочку направляется к выходу.

– Да иди ты уже, – рычу, подталкивая его, когда мы оказываемся вне поля зрения дедушки.

– Эй, Стрекоза, давай понежнее! – бурчит со смехом, а я заталкиваю его в ванную комнату, а когда закрываю дверь на замок и, повернувшись к нему, встречаюсь с ним глазами, по коже бегут мурашки. Ой, нет… это не то, что он подумал.

На лице Хана расплывается самодовольная улыбка.

– Если хотела остаться наедине, так бы и сказала. Что за скучные шифровки: «Богдану нужно помыть руки», – он делает шаг вперед и буквально пригвождает меня спиной к двери . Его лицо в нескольких миллиметрах от моего, и эта близость совсем не нравится мне.

– И вообще хватит звать меня по имени отчеству. Не нужен нам с тобой такой официоз, называй меня просто, – приближается к губам, а сам глаз с моих не сводит. – Бог.

Меня будто током шарашит. В глаза его черные смотрю, а саму в бездну затягивает. И только когда он немного отстраняется, я прихожу в себя.

– Ты не можешь здесь жить! – выпаливаю, отходя от него еще дальше. Но ванная не настолько огромна, чтобы я чувствовала себя спокойно.

Хан смотрит на меня удивленно.

– Это почему?

С губ рвется нервный смешок.

– Почему?! – наступаю на него. Хан вдруг подбирается весь, к стене спиной жмется.

– Может, потому что ты меня бесишь? Или потому что оставил меня за решеткой на целую ночь? – подхожу к нему вплотную, а когда замолкаю, на губах у придурка расцветает улыбка.

– Ты такая эгоистка, – произносит со смехом, а в черных глазах черти выплясывают. – Я ведь только что прикрыл твой зад. Там ведь твой бывший, верно? – Хан наклоняется к моему лицу. – Теперь у меня могут быть проблемы из-за тебя с начальством, – цокает расстроено. Вот упырь!

– Спасибо, что прикрыл, но тебе пора, – толкаю его по направлению к двери. Но он с легкостью борет мое сопротивление. Перехватив мои запястья, резко притягивает к себе.

Удивленно замираю, прижатая к твердой груди Хана. А он смотрит на меня с улыбкой, словно так и надо.

– Это ведь твой дед? – кивает в сторону выхода. – Как его, Аким Федорович, кажется? Сильно огорчиться, когда узнает, что его внучка попала в отделение полиции за драку в кафе? Или рассказать ему про то, что она украла удостоверение следователя? Или лучше начать еще раньше, и рассказать, как ты предложила себя, а потом приковала меня наручниками?