Только папе не говори! Дневник новой русской двадцать лет спустя

– О чем это вы тут? О сексе? Неприлично в нашем возрасте говорить о сексе. А я делаю новый подкаст о литературе. Для интеллектуалов! Для тех, кто может отличить Шеллинга от Фихте, Монтеня от Боэси.

Бедная Ирка ожидала участия, а Монтеня и Боэсси не ожидала.

– Я не про секс, я просто… Я хочу завести роман, – сказала Ирка.

Ольга снисходительно фыркнула:

– Я с этим закончила. Под «этим» подразумеваю романтику, поцелуй на рассвете, вершину любви и мужчин в целом.

– А я нет! А я нет, я нет… – бубнила Ирка, – вы еще увидите…

Со стороны можно подумать, что Хомяк воплощение самоуверенности. На самом деле Хомяк воплощение здравого смысла: прекрасно знает, что мужчинам нравится медовик и пышные блондинки в локонах.

– Неужели ты правда думаешь, что есть кто-то, кому мы можем понравиться? – насмешливо спросила Ольга.

– Есть! Все! – Хомяк ответил, как отрезал. Ольга улыбнулась.

– Почему она улыбается?! Как будто я какая-нибудь гетера! – обиженно кричала Ирка. – А я не гетера! Я просто хочу, чтобы на меня охотились! Что тут такого?!

Хомяк не гетера: не может отличить Шиллинга от Шеллинга, Монтеня от Боэси, недавно перепутала концепцию с концептом. А гетеры были хорошо образованны. Но формально Ирка может считаться гетерой: она работник культуры.

– Ну, так что там с сексом? – небрежно спросила Ольга.

Ирка оживилась – хотите честно? Мы с Ольгой кивнули – хотим.

– У меня комплексы. Я стесняюсь: у меня тело. Ну, вы понимаете, не всё как в двадцать или пятьдесят. Как подумаю, что это будет не ПетрИваныч, а чужой человек, вся сжимаюсь и мысленно втягиваю живот. В нашем возрасте секс с новым мужчиной это так трудно!.. А хотите совсем честно?

Мы кивнули – очень хотим. Ирка на долю секунды задумалась, как задумывается человек, не решаясь открыться. Но по Фрейду, в человеке очень сильно желание открыться. Ирка оглянулась и, понизив голос, прошептала:

– Вот если бы это было животное! Если бы это было животное, тогда совсем другое дело… тогда да, а так нет!..

Животное?.. Я посмотрела на Ольгу ошеломленным взглядом:

«Не может быть, чтобы Ирка сказала “животное”». Ольга посмотрела на меня строгим взглядом:

«Все может быть. Ирке не решиться на секс с мужчиной, который не является ПетрИванычем. Она считает, если бы на его месте было животное, было бы совсем другое дело».

Если подумать, Ольга права: что мы знаем о мироздании? Думаем: «Ну уж вот этого не может быть никогда!», а УжВотЭто случается. Когда УжВотЭто случается, мы думаем «если УжВотЭто произошло, то все, абсолютно все, может случиться. Кроме, конечно, ВотЭтого». А потом ВотЭто случается, и так бесконечно. И не забудь про новую этику!»

В своих статьях Ольга часто рассуждает о новой этике: толерантность, принятие, уважение к опыту другого человека, готовность соблюдать границы. Я увидела всё это в Ольгином взгляде – толерантность, принятие и так далее. Я… ммм… согласна с новой этикой. Если Ирка говорит «животное», я должна это принять. Должна быть толерантной. Должна соблюдать Иркины границы. Не оценивать, не осуждать, не рассуждать. Я отношусь ко всему осознанно, всё принимаю, новую реальность, новую этику, чужую сексуальность, все, что положено принимать. Молчу, поддерживаю, ни о чем не спрашиваю. Но всё же интересно – какое животное?

– А… А?.. А какое животное? – робко пискнула Ольга. – Домашнее животное?

Очевидно, новая этика позволяет уточнить, какое животное, дикое или домашнее.

– Зачем мне домашнее животное? Конечно, дикое. – Ирка мечтательно задумалась. – Дикое сексуальное животное, пылкое и необузданное, но в то же время ласковое и внимательное.

– Ирка, ты… – испуганно пискнула Ольга. – Ты нашла в себе силы не противостоять своей идентичности. Трудно пойти наперекор общепринятым нормам… Я очень тебя одобряю, ты молодец!

Ирка важно кивнула: спасибо за понимание. Все любят, когда их хвалят. Особенно Ирка, привыкла к лести и похвалам в театре.

…Еще целую долю секунды мы с Ольгой не понимали, а потом поняли: Ирка имеет в виду брутального мужчину, который двадцать четыре часа в сутки думает о сексе. Как наш водопроводчик, страстный и свободный, отчасти даже грубый и жесткий. Мы не можем точно знать, думает ли наш водопроводчик о сексе двадцать четыре часа в сутки, но вид у него такой, будто думает.

Ирка считает, что дикое и страстное свободное животное заставит ее забыть о своих комплексах. Помоему, Ирка хочет слишком многого: пылкое и необузданное, и в то же время ласковое и внимательное? Это должно быть редкое животное, возможно, занесенное в Красную книгу.

17:28

…– Неужели вы могли подумать обо мне такое? – изумилась Ирка.

Ольга сказала: «Ты первая начала! Нужно выражаться ясней».

– Ты на ее стороне, – обвинила меня Ирка.

– Я просто сижу на ее стороне, – трусливо сказала я. – Могу пересесть, если хочешь. Но мы же мысленно шутили сами с собой, это шутка… в голове…

– О боже, что у вас в голове? Вам уже не по возрасту так шутить, – поморщилась Ирка, – мне пора. Это некоторым нечего делать, а у меня завтра премьера, это не ерунда собачья, мне нужно тесто для пирожков поставить.

– Мне тоже пора, – уклончиво сказала Ольга, – я тоже работаю. Мне нужно рецензию на две книги написать… а до этого книги прочитать. Как я буду писать, если не прочитаю?.. Хотя можно и не читать. Прочитаю начало и финал… это большая работа. …А кстати, почему не пришла Алена? Это неуважение! Это игнор!

Девочки поссорились, почти подрались, во всех возможных сочетаниях: Ирка-хомяк с Ольгой, Ирка и Ольга с Аленой. С Аленой они поссорились заочно.

17:31

Встреча в кафе отменилась. Сижу одна на нашем обычном месте у окна, так как встреча отменилась. Девочки ушли, не попрощавшись друг с другом и со мной.

…А если бы Ирка, действительно, имела в виду животное? …Фу, нет, всему есть предел! …Или нет? Или все-таки есть, но не всему? Боже, что у меня в голове?

В голове у меня веселящий газ, бурлит и пузырится. Ольга сказала, что она закончила с романами. Умом я согласна с Ольгой: мы закончили. Уходить из любовной жизни нужно добровольно, словно летишь с горы на санках и смеешься, а не как будто тебя за ухо выводят из класса, а ты выворачиваешься и упираешься.

А не умом я не согласна! Кто-то во мне, юный, от двенадцати до пятидесяти пяти, хочет бежать под дождем по дорожке Летнего сада с распахнутыми глазами …добежать, уткнуться в грудь, поднять голову, услышать «люблю» …по Марсову полю тоже можно бежать, по Фонтанке. Если бежать по Фонтанке, придется останавливаться на светофорах.

Ирка сказала, некоторым нечего делать. Некоторые это я, ерунда собачья тоже я. Почему я, писатель, за двадцать лет написавший сорок книг (ну, ладно, тридцать восемь)?! Почему из нас троих именно я ерунда собачья?