Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга I
Шрифт:
Хотя слова Иисуса Христа и кажутся очень неясными, но если вникнем, то легко поймем их. Итак, сначала внимательно выслушаем эти слова: Всяк грех, и хула, говорит Он, отпустится человеком: а яже на Духа хула не отпустится им. И иже аще речет слово на Сына Человеческаго, отпустится ему; а иже речет на Духа Святаго, не отпустится ему ни в сей век, ни в будущий (Мф. 12, 31–32). Что же значат эти слова? Вы много о мне говорили, что Я – обманщик, что Я – противник Божий. Я вам это прощу и не потребую вашего наказания, если вы раскаетесь; но хула на Духа не отпустится и кающимся. Как же это? Ведь и эта вина была отпущена раскаявшимся. Многие из тех, которые изрыгали хулы на Духа, впоследствии уверовали, и все им было отпущено. Что же значат эти слова? То, что грех против Духа Святого преимущественно непростителен. Почему же? Потому, что Христа не знали, Кто Он был; а о Духе получили уже достаточное познание. Так, что ни говорили пророки, говорили по внушению Духа, и в Ветхом Завете все имели о Нем очень ясное понятие. Итак, слова Христа имеют такое значение: пусть вы соблазняетесь Мною по плоти, в которую Я облекся; но можете ли вы сказать и о Духе, что Его не знаем? Потому-то хула ваша и будет непростительна, и здесь и там понесете за нее наказание. Многие хотя здесь только были наказаны, как, например, блудник, недостойно приобщившийся Тайнам у коринфян, но вы – и здесь, и там. Итак, Я вам отпускаю все то, чем вы Меня злословили прежде креста, даже и то, что вы хотите распять Меня на кресте, и самое неверие ваше не будет постановлено вам в вину. Веровавшие прежде креста не имели полной веры, – потому Он везде запрещает объявлять о Себе кому-либо прежде страдания, и на самом кресте молился, чтобы отпущен был иудеям грех их. Но что вы говорили о Духе, то не будет прощено вам. А что Христос указывает на хулу, которую говорили против Него иудеи прежде креста, то это видно из следующего: иже ренет слово на Сына Человеческого, отпустится ему; а иже речет на Духа Святаго, не отпустится. Почему? Потому, что Дух Святой вам известен, а вы не стыдитесь отвергать очевидную истину. Если уже вы говорите, что Меня не знаете, то несомненно знаете, что изгонять бесов и совершать исцеления есть дело Духа Святого. Итак, не Меня только поносите, но и Духа Святого. Потому и наказание ваше, как здесь, так и там, неизбежно. Одни наказываются и здесь, и там; другие только здесь; иные только там; а иные ни здесь, ни там. И здесь и там, – как, например, эти самые хулители Духа Святого. Они и здесь понесли наказание, когда подвержены были ужасным бедствиям, по взятии
4. Итак, потщимся иметь одинаковую с ними участь; если же не с ними, то, по крайней мере, с теми, которые здесь очистились от грехов. Поистине страшен тот Суд, неизбежно наказание, нестерпимы мучения. Если же ты и здесь не хочешь понесть наказания, то сам себя осуждай, и требуй сам у себя отчета. Послушай, что говорит Павел: аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждены были (1 Кор. 11, 31). Если будешь поступать так, постепенно простираясь на пути к совершенству, то достигнешь и венца. Но спросишь: как требовать от самого себя отчета? Восплачь, восстенай горько, смиряй, изнуряй себя и вспоминай о каждом твоем прегрешении; это немалое мучение для души. Кто испытал сердечное сокрушение, тот знает, что душа больше всего этим мучится; кто вспоминал о грехах своих, тот знает скорбь, происходящую отсюда. Вот почему и Бог за такое раскаяние в награду полагает оправдание, говоря: глаголи ты прежде грехи твоя, да оправдишися (Ис. 43, 26). Немалым, истинно немалым средством к исправлению служит то, чтобы, сознавши все грехи свои, непрестанно представлять и размышлять о них. Кто это делает, тот в такое придет сокрушение, что признает себя недостойным и жить. А кто так рассуждает, тот будет мягче всякого воска. И не только осуждай себя за блуд, прелюбодеяние и другие грехи, которые всеми признаются за тяжкие; но собери в уме своем и тайные наветы, клеветы, злословие, тщеславие, зависть и все тому подобное. И эти пороки немалое понесут наказание. И клеветник ввергнется в геенну; и упивающийся вином не будет иметь места в Царстве Небесном; и не любящий ближнего так оскорбляет Бога, что и мученичеством своим не бывает угоден Ему. И тот, кто нерадит о домашних своих, отвергся веры; и тот, кто бедных презирает, в огнь ввергается. Итак, не считай эти пороки маловажными, но все собери в уме своем, и напиши их как в книге. Если ты напишешь, то Бог сотрет их. Если же ты не напишешь, то Бог впишет их и потребует твоего наказания. Лучше же нам самим вписать их и видеть изглаженными Богом, нежели, забывая о них, заставлять Самого Бога представить их пред глаза наши в День Судный. Итак, чтобы этого не случилось, внимательно все разберем, и мы найдем тогда, что во многом виновны. Кто, например, чист от любостяжания? Не указывай мне на то, что ты не слишком был любостяжателен; и за малое понесешь то же самое наказание. Помышляй об этом и раскаивайся. Кто не оскорбляет другого? А это ввергает в геенну. Кто тайно не злословил ближнего? А это лишает Царствия. Кто не надмевался? А этот более всех нечист. Кто не смотрел похотливыми очами? А этот считается наравне с блудником. Кто без причины не гневался на брата своего? Атакой повинен суду. Кто не клялся? А это от лукавого. Кто не преступал клятвы? А это более, нежели от лукавого. Кто не служил мамоне? А такой отпал от законного служения Христу. Я мог бы исчислить вам много и других пороков; но и этих довольно, чтобы привести к сокрушению не окаменевшего сердцем и не дошедшего еще до бесчувственности. И если каждое из этих преступлений повергает в геенну, то чего не сделают они, когда совокупятся вместе? Каким же образом, скажешь, можно спастись? Употребляя против недугов равносильные врачевства – милосердие, молитвы, скорбь, раскаяние, смирение, сердце сокрушенное, презрение к земным благам. Бесчисленные пути Бог предложил ко спасению, если только мы захотим быть внимательными. Будем же внимательны, будем всячески стараться об исцелении ран наших, творя милостыню, удерживая гнев к оскорбившим нас, благодаря за все Бога, постясь по силам, молясь с искренним сердцем, приобретая друзей себе от мамоны неправды (Лк. 16, 9). Таким образом мы можем получить прощение в грехах наших и удостоиться обещанных благ, – чего да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Беседа XLII
Изъяснение 12, 33–37. Цель обличения фарисеев. – Почему Христос называет их порождениями ехидн. – Выражаемое словами, – худое ли, доброе ли, – есть только избыток внутреннего. – Всякий будет судим по собственным словам. – Обижающий несчастнее обижаемого; подтверждающие это примеры. – Не должно оглашать чужих грехов, даже и явных. – Должно заниматься испытанием собственной совести. – Время и место для такого испытания. – Беспечность и леность – причина недоступности добродетелей.
1. Опять иным образом Господь стыдит фарисеев, не довольствуясь прежними обличениями. И делает это не с тем намерением, чтобы Себя освободить от обвинения, – для этого довольно было и прежних доказательств, – но с тем, чтобы противящихся Ему исправить. Сказанное же Им имеет такой смысл: никто из вас не обвинял исцеленных в том, что они не исцелились, и не говорил, что освободить от беса дело злое. В самом деле, хотя они и крайне были бесстыдны, но не могли того сказать. И потому, не охуждая дел, взносили клевету на творящего их. Но Христос показывает, что такое обвинение несообразно ни с общим смыслом, ни с самым положением дел. А это уже признак крайнего бесстыдства – не только поступать злонамеренно, но и сплетать нечто такое, что даже с общими понятиями несообразно. И посмотри, как Спаситель устраняет Своими словами всякое возражение. Не сказал Он: согласитесь, что древо хорошо, потому что плод хорош; но, чтобы с большею силою заградить им уста и показать Свою уступчивость и их бесстыдство, говорит: если вы хотите порицать дела Мои, пусть будет так; только бы не было в обвинениях ваших несообразности и противоречия. Таким образом яснее могло обнаружиться бесстыдство их в деле совершенно очевидном, и Он мог сказать им: напрасно вы лукавите, когда в словах ваших заключается противоречие. В самом деле, о дереве судят по плоду, а не о плоде – по дереву, а вы поступаете наоборот. Правда, что плод родится от дерева; но узнавать дерево надобно по плоду. Поэтому следовало бы и вам или доказать, что дела Мои худы, когда хотите обвинять Меня, или, раз хвалите дела Мои, то вместе и Меня, совершающего их, освободить от ваших обвинений. А вы напротив поступаете. Не находя ничего предосудительного в делах Моих, которые представляют плод, вы осуждаете дерево, – называете Меня беснующимся. Это – уже верх безумия. Дерево доброе не может приносить плодов худых, равно как и наоборот, как сказал это Спаситель еще прежде и подтвердил теперь. Следовательно, обвинения фарисеев заключали в себе противоречие и были совершенно несообразны с действительностью. Далее, так как не о Себе Самом говорит Спаситель, а о Духе Святом, то и произносит обличения Свои с большею строгостью: порождения ехиднова, како можете добро глаголати, зли суще? (Мф. 12, 34). В этих словах заключается и обвинение фарисеев, и доказательство вышесказанного. Вот вы, говорит Спаситель, будучи худыми деревами, не можете приносить и доброго плода. Потому Я и не удивляюсь, что вы произносите такие слова; происходя от злого рода, вы и воспитаны худо, и усвоили себе мысли худые. И заметь, с какою осторожностью, предотвращающею всякое ухищрение противников, Он выражает Свои обвинения. Он не сказал: как вы можете говорить доброе, будучи порождениями ехидн, – потому что одно с другим не имеет соотношения, но говорит: како можете добро глаголати, зли суще? А порождениями ехидн назвал их потому, что они хвастались своими предками. Итак, чтобы показать, что нет им от того никакой пользы, Он отсекает их от сродства с Авраамом и дает им других предков, имеющих такой же нрав, как и они, и таким образом лишает их того благородства, которым они гордились. От избытка сердца, говорит Он, уста глаголют. Здесь вновь дает Он видеть Божество Свое, ведающее сокровенные помышления, а также показывает, что фарисеи понесут наказание не только за дела, но и за злые мысли; показывает и то, что Он, как Бог, знает эти мысли. А впрочем, возможно и людям знать их. Естественно, чтобы слова изливались наружу чрез уста, когда внутренность переполнена злом. Поэтому, когда ты слышишь человека, произносящего худые слова, то не думай, что в нем лежит лишь столько зла, сколько показывается в словах, а заключай, что источник его гораздо еще обильнее, потому что выражаемое наружно есть только избыток внутреннего. Видишь ли, какой крепкий удар наносит Христос фарисеям? Если слова их так исполнены зла и происходят от духа диавольского, то подумай, каков должен быть корень и источник этих слов. Обыкновенно так бывает, что язык, удерживаемый стыдом, еще не все худое изливает в словах; напротив, сердце, не имея никого из людей свидетелем своих движений, бесстрашно порождает в себе всякое зло, какое только захочет, потому что оно не много думает о Боге. Слова предлагаются в слух всех и взвешиваются всеми, а сердце укрывается в тени, и потому меньше зла бывает на языке, больше – в сердце. Но когда уже слишком много скопится его внутри, тогда с большим стремлением выходит наружу то, что доселе было скрываемо. И как мучащиеся рвотою сначала силятся удерживать в себе рвущиеся из них мокроты, а потом, когда уже не в силах владеть собою, выбрасывают нечистоту в большом количестве, так и наполненные злыми умышлениями наконец изливают их в злоречивом осуждении ближнего. Благий человек, говорит Спаситель, от благаго сокровища износит благая, и лукавый человек от лукаваго сокровища износит лукавая (Мф. 12, 35).
2. Не думай, говорит Спаситель, чтоб так было только с людьми злыми; напротив, и с добрыми то же происходит. И у них больше скрывается добродетели внутри, нежели сколько является наружно в словах. Чрез это Господь показал, что как фарисеев должно почитать более злыми, нежели каковыми они представлялись в словах своих, так, напротив, Он более был благ, нежели сколько открывалось из речей Его. А под словом: сокровище Он разумеет множество. Далее Он опять наводит на них великий страх. Не думайте, говорит Он, чтобы этим только все и ограничилось, – чтобы злоречие подверглось только осуждению людей. Нет; все злоречивые понесут еще крайнее наказание на Последнем Суде. Он не сказал здесь: вы, частью для того, чтоб сообщить наставление всем людям, частью для того, чтоб не произнести слишком жестокого и огорчительного слова. Глаголю же вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный (Мф. 12, 36). Праздное слово есть слово, несообразное с делом, ложное, дышащее клеветою, а также, по изъяснению некоторых, и пустое слово, например: возбуждающее неприличный смех, срамное, бесстыдное, неблагопристойное. От словес бо своих оправдишися, и от словес своих осудишися (ст. 37). Видишь ли, как безобиден суд? Как кротки требования ответа? Не по речам другого, но по твоим собственным словам Судия произнесет приговор. Что может быть справедливее этого? В твоей ведь власти и говорить, и не говорить. Поэтому не злословимым надобно страшиться и трепетать, а злословящим, потому что не злословимые должны будут оправдываться в том, что об них разносимы были недобрые слухи, но злословящие дадут ответ в том, что они говорили о других худо. На них-то падет вся беда. Итак, терпящим от злых слухов не о чем заботиться, потому что не потребуется от них ответа в том, что другие говорили о них худо, но говорившим худо надобно страшиться и трепетать, потому что они за свое злоязычие потребованы будут к суду. Поистине, это диавольская сеть, это такой грех, который никакого не приносит удовольствия, а только один вред. Поистине, злое сокровище копит в душе своей злоязычник. Если одержимый дурными мокротами сам больше всех терпит от них и впадает в болезнь, то тем более скопляющий внутри себя злобу, которая горче всякой желчи, потерпит жесточайший вред и причинит себе лютую болезнь. Если изрыгаемые им слова так много огорчают других, то еще гораздо большую скорбь причинят они душе, породившей их. Умышляющий зло
прежде всех убивает самого себя, точно также, как раздувающий огонь нередко сам сгорает, и бьющий по алмазу причиняет вред самому себе, и наступающий на острые гвозди наносит сам себе кровавую рану.Таков умеющий великодушно принимать и переносить обиды: он подобен алмазу, острым гвоздям и огню, а думавший обидеть его оказывается ничтожнее грязи! Итак, не то худо, когда обижают тебя; а то худо, когда ты обижаешь других или когда не умеешь переносить обид. Как много обижаем был Давид! Как много обижал его Саул! Но кто же вышел сильнее и счастливее? И кто оказался несчастнее и достойнее жалости? Не тот ли, кто обижал? Рассмотрим это ближе. Саул обещался, если Давид убьет иноплеменника, принять Давида к себе в родство, выдать за него с великою охотою дочь свою. Давид убил иноплеменника; что же Саул? Нарушил данное слово и не только не выдал за него (старшей дочери), но и старался умертвить его. Кто же заслужил большую честь? Саул мучился тоскою и давим был злым духом; а Давид своею победою и благоволением Божиим стяжал славу и воссиял светлее солнца. Саул, слыша песнопения жен, снедался завистью; а Давид, перенося все молчаливо, привлек и привязал к себе всех. И потом, когда он имел в руках своих Саула и пощадил его, кто был тогда счастлив и кто несчастен? Кто был слабее и кто сильнее? Не Давид ли явился сильнейшим, когда он, имея возможность по праву отмстить врагу своему, не захотел того? Без сомнения. У Саула было вооруженное войско; а Давид имел споборницею и помощницею правду, которая сильнее тысячи войск. А потому, и после столь многих неправедных злоумышлений, претерпенных им, он не захотел умертвить Саула, хотя был и вправе сделать это. Он знал из прежних опытов, что не причинение зла другому, а претерпение зла делает людей сильнейшими. Так бывает и с телами, так и с деревьями. А Иаков не терпел ли обид, не терпел ли зла от Лавана? Но кто ж оказался сильнее: Лаван ли, который уже имел его в своих руках и, однако ж, не смел прикоснуться к нему, будучи объят страхом и трепетом, или Иаков, который, не имея у себя ни оружия, ни множества воинов, был для него страшнее тысячи царей?
3. Но чтобы представить вам другое, еще сильнейшее доказательство вышесказанного, я опять обращу слово к Давиду – с противоположной стороны. Он силен был, когда терпел обиды; но как скоро сам, впоследствии времени, обидел другого, тотчас сделался немощным. Он обидел Урию, и тотчас порядок превратился: немощь перешла к обидевшему, а сила – к обиженному, который, будучи уже мертвым, опустошил дом Давидов. Давид, оставшись жив и будучи царем, ничем не мог от него защититься; а Урия, простой воин и к тому же убитый, все поставил вверх дном в доме царя. Хотите ли, я представлю вам еще в яснейшем виде предлагаемую мною истину с другой стороны? Посмотрим на тех людей, которые мстят за себя по праву. Что обижающие ближних воюют против собственной души своей и оказываются ниже и презреннее всех, это всякий видит. Но кто же, спросишь ты, мстил за себя по праву и тем возжег много зла и навлек на себя много бед и скорбей? Посмотри на военачальника Давидова. Он был виновником жестокой войны и потерпел тысячу зол, из которых ни одно не случилось бы с ним, если бы он умел рассуждать и действовать по правилам истинного любомудрия. Итак, будем убегать этого греха и не станем обижать ближних ни словами, ни делами. Господь не сказал: если ты при народе будешь поносить ближнего и повлечешь его пред судилище, виновен будешь; но просто – если будешь говорить худо, хотя бы и наедине, и тогда навлечешь на себя величайшее осуждение. Если бы даже было истинно то, что ты пересказываешь о ближнем, если бы ты был совершенно в этом уверен, и тогда подвергнешься наказанию. Не за то, что делал другой, Бог будет судить тебя, а за то, что ты говорил. От словес бо своих осудишися. Не слышишь ли, что и фарисей говорил правду (о мытаре): высказал то, что было всем известно, и объявил то, что не было тайною, и, однако ж, подвергся жестокому осуждению? Если же и явных грехов оглашать не должно, то тем более неизвестных и недоказанных. Согрешивший имеет над собою Судию. Итак, ты не предвосхищай себе чести, принадлежащей Единородному, Которому предназначен престол суда. Но ты хочешь быть судиею? Есть такое судилище, которое и тебе предоставлено и может принести великую пользу, не подвергая тебя ни малейшему осуждению. Посади в совести своей судиею разум и поставь пред его судилищем все твои беззакония, исследуй все грехи души твоей, потребуй от нее со всею строгостью подробного отчета и скажи ей: зачем ты отваживалась делать то и то? А если она будет уклоняться и разбирать дела других, скажи ей: не за чужие грехи я сужу тебя, не за них должна ты отвечать, – что тебе до того, что худ такой-то? Ты зачем согрешила в том-то и в том-то? Отвечай; не показывай на других, смотри на свои дела, а не на чужие. Таким образом вводи ее, как можно чаще, в этот подвиг. Потом, когда уже ей нечего будет сказать и она начнет укрываться от суда, уязвляй ее, поражай ее, как рабу кичливую и любодейную. Каждый день открывай для нее это судилище, представляй ей реку огненную, червя ядоносного и другие мучения; не попускай ей продолжать связь с диаволом и не принимай от нее таких бесстыдных оправданий: он приходит ко мне, он устрояет мне ковы, он искушает меня! Но скажи ей: если ты сама не захочешь, все это будет тщетно. А если она заговорит: но я сплетена с телом, облечена плотью, живу в мире, пришельствую на земле, – скажи ей: все это один лицемерный предлог и пустые отговорки! Вот и этот святой облечен был плотью, и этот жил в мире и пришельствовал на земле, и, однако ж, они вели жизнь достославную; да и ты сама, когда делаешь добро, делаешь это, будучи обложена плотью. Пусть ей и больно это слышать, ты не переставай ее наказывать: не бойся, не умрет она от твоих ударов; напротив, ты еще избавишь ее от смерти. А если бы она сказала: вот такой-то раздражил меня, ты отвечай ей: можно тебе и не раздражаться, потому что нередко ты удерживала себя от гнева. Также, если бы она сказала: красота такой-то женщины воспламенила меня, ты представь ей: но ведь ты могла воздержать себя. Приведи ей примеры победивших похоть; укажи на пример первой жены, которая хотя и говорила: змий прельсти мя (Быт. 3, 13), но этим не избавилась от обвинения.
4. Когда ты будешь производить такое испытание совести, в это время не допускай к себе никого, пусть никто не тревожит тебя; но как судьи обыкновенно сидят за завесами, когда судят о делах, так и ты, вместо завес, огради себя безмолвием и избери благоприятное тому время и место. Займись этим судом, когда поужинавши встанешь из-за стола и пойдешь спать: вот время для тебя самое удобное; а местом твоим будут – постель и спальня. Так повелевает и пророк, говоря: яже глаголете в сердцах ваших, на ложах вашихумилитеся (Пс. 4, 5). Требуй от себя и за малые погрешности строгого отчета, чтобы когда-либо не приблизиться к великим грехам. Если ты будешь каждодневно это делать, то с дерзновением предстанешь пред Страшное судилище. Таким способом и Павел сделался чистым, потому и сказал: аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были (1 Кор. 11, 31). Так и праведный Иов очищал детей своих: если он приносил жертвы за тайные грехи, то тем более требовал отчета в явных. А мы не так поступаем, но совершенно напротив. Как скоро ляжем на постель, тотчас начинаем размышлять о всякого рода житейских делах: одни вводят в душу свою нечистые помыслы, другие думают о деньгах, отданных под залог, о торговых условиях и о различных временных заботах. Имея на руках девицу-дочь, мы бережем ее со всею бдительностью; а душе своей, которая гораздо дороже дочери, позволяем любодействовать и оскверняться, впуская в нее тысячи нечистых мыслей. Хочет ли к ней войти любостяжание, или сластолюбие, или пристрастие к пригожим телам, или расположение к гневу, или иной какой недобрый гость, мы тотчас же отворяем двери, зовем и тащим его, и позволяем ей без всякого стыда и страха любодействовать с ним. Что может быть грубее этого и бесчеловечнее – смотреть с пренебрежением, как столь многие прелюбодеи надругаются над душою, которая для нас всего дороже, и давать ей сообщаться с ними до тех пор, пока они насытятся? Но этого никогда не дождешься. Разве тогда только отступят они, когда она предастся сну. Но нет! И в это время они не отходят от нее, потому что и в сонных мечтаниях и видениях носятся перед нею те же образы. А от того часто случается, что и с наступлением дня душа, упоенная такими мечтами, тотчас устремляется к действиям, с ними сообразным. Ты не даешь малейшей пылинке войти в зеницу ока твоего; а душу свою оставляешь в небрежении и попускаешь ей влачить за собою такую грязную кучу столь многих зол. Когда же мы успеем выбросить из себя этот помет, который с каждым днем накопляем в себе? Когда успеем вырвать терние? Когда успеем посеять семена? Не знаешь ли, что уже наступает время жатвы? А мы еще и не начинали вспахивать свое поле.
Что же скажем, когда придет Хозяин поля и будет требовать должного? Что станем отвечать Ему? То ли, что нам никто не дал семян? Но они посылаются свыше каждый день. То ли, что никто не срезал терния? Но мы (служители Слова) каждый день острим для вас серп. Или что житейские нужды отвлекают вас? Зачем же ты не распялся миру? Если тот, кто отдал вверенный ему талант, назван рабом лукавым за то, что не приобрел другого таланта, то что ж услышит тот, кто погубил и вверенное ему? Если он был связан и брошен туда, где скрежет зубов, то каким страданиям подвергнемся мы, – мы, которые, имея бесчисленное множество побуждений, влекущих нас к добродетели, отвращаемся от нее и предаемся лености? Еще ли мало убеждений, достаточных к тому, чтоб возбудить тебя? Не видишь ли, как малоценна жизнь эта, как неизвестно ее продолжение? Сколько потребно труда и пота в делах здешнего мира? Разве одна добродетель приобретается с трудом, а порок достается без трудов? Если же и там и здесь труд, то почему не изберешь ты добродетели, приносящей с собою великую пользу? Да еще и такие есть добродетели, которые и труда никакого не требуют. В самом деле, что за труд – не злословить, не лгать, не клясться, простить ближнего, подавшего повод к гневу? Вот труд и большая забота – поступать противно этому. Итак, какого ждать нам оправдания, какого прощения, когда мы и этих легких добродетелей не соблюдаем? Отсюда ясно видно, что и другие, труднейшие добродетели недоступны нам, по причине нашей беспечности и лености. Размыслив обо всем этом, будем убегать порока и возлюбим добродетель, чтобы сподобиться нам и настоящих и грядущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Беседа XLIII
Изъяснение 12, 38–45. Для чего фарисеи просили знамения. – Знамением силы Христовой служат бедствия, постигшие иудеев. – Действительность смерти Христовой. – Справедливость наказаний, понесенных иудеями после смерти Христа. – Освободившийся от зол, но не сделавшийся благоразумнее, подвергается более тяжкому наказанию. – Сильные страдания не облегчаются видом страданий других. – Польза напоминания о геенне. – Увещание к исправлению жизни. Условия общественной и семейной жизни не служат препятствием для добродетели.
1. Может ли быть что-нибудь, – не говорю, нечестивее, а безумнее этого? После стольких знамений, фарисеи говорят так, как будто бы ни одного из них не бывало: хощем от Тебе знамение видети! Для чего же так они говорят? Для того, чтобы опять уловить Иисуса. Так как Он уже много раз словами Своими заграждал им уста и обуздывал бесстыдный их язык, то вот они снова обращаются к делам. Дивясь этому, евангелист опять повторяет слово: тогда. Тогда отвещаша Ему нецыи от книжник, знамения просяше. Тогда: когда же это? Когда следовало бы преклонить голову, когда надлежало исполниться удивлением, когда не оставалось ничего более, как прийти в изумление и уступить. А они и тогда не отстают от своего лукавства. И смотри, как слова их исполнены ласкательства и притворства. Они надеялись этим заманить Его в свои сети. Только что пред тем они поносили Его, а теперь льстят; только что называли Его беснующимся, а теперь величают Учителем, – но и то и другое говорят с злым намерением, хотя слова их совершенно несходны одни с другими. Вот почему и Спаситель обличает их теперь весьма строго. Когда они грубо предлагали Ему вопросы и поносили Его, Он отвечал им кротко; а когда стали льстить Ему, Он обращается к ним со всею строгостью и изрекает против них слова поносные, показывая тем, что Он выше и той, и другой страсти и что как тогда не могли они рассердить Его, так теперь своею лестью не могут смягчить Его. После этого вникни в свойство Его поношений: в них ты увидишь не ругательство, а обнаружение злонравия фарисеев. Что говорит Он? Род лукав и прелюбодей знамения ищет. Смысл этих слов таков: чему дивиться, что вы так поступаете со Мною, Которого доселе еще не знаете, когда вы так же точно поступали и с Отцом Моим, Которого могущество видели из столь многих опытов? Сколько раз вы оставляли Его и отбегали к демонам, привлекая к себе этих злых друзей, в чем многократно упрекал вас и пророк Иезекииль! Спаситель, говоря это, давал разуметь, что Он единомыслен со Отцем и что они действуют также, как и прежде; а вместе с тем обнаруживал сокровенные их мысли и уличал их, что они лицемерно и как враги просят от Него знамения.