Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

Случай этот должен был причинить некоторую задержку, а для Иаира было дорого каждое мгновение. Но он был не единственным страдальцем, искавшим милосердия Спасителя, и так как он не выразил жалобы, то, очевидно, скорбь не сделала его себялюбивым. Но тут как раз подоспел к нему посланный с кратким извещением: «Дочь твоя умерла», к которому он, видимо, уже с оттенком неудовольствия и иронии, прибавил: «Не утруждай Учителя». Извещение было обращено не к Иисусу, но Он расслышал его и, сострадательно желая избавить несчастного отца от бесполезной муки, сказал ему достопамятные слова: «Не бойся, только веруй!» Они скоро пришли в его дом и увидели там смятение наемных плакальщиц и свирельщиков, которые с торгашеским шумом и гамом, колотя себя в грудь, оскорбляли только безмолвие искренней скорби и немое величие смерти. Эти притворные вопли возмутили душу Христа; остановившись сначала у дверей, чтобы запретить толпе следовать за собой, Он вошел в дом с тремя только из самых приближенных к себе апостолов – Петром, Иаковом и Иоанном. Тут прежде всего Он велел прекратить праздные вопли; но когда Его заявление, что «девица не умерла, но спит», было встречено грубыми насмешками, Он с негодованием выгнал наемных плакальщиц. Когда восстановилась тишина, Он, взяв с собой родителей девицы и троих избраннейших апостолов, тихо вошел в комнату, где царствовало страшное безмолвие смерти. Затем, взяв холодную руку умершей, Он произнес два трепетом прозвучавших слова: талифа куми, что значит: «Девица, тебе говорю встань», и душа возвратилась к ней, девица тотчас встала и начала ходить. Страшным изумлением поражены были родители, но Христос спокойно сказал им, чтобы дали ей есть. Если Он, по обыкновению, прибавил, чтобы они ничего не говорили о случившемся, то это, очевидно, не с целью оставить в неизвестности само событие, – что было бы совершенно невозможно при стольких свидетелях всего хода дела, – а потому, что те, кто получили от руки Божией безмерные милости, скорее вспоминают о них с благоговейным благодарением, когда содержат их как тайное сокровище в глубине своего сердца.

Как ни велики и ни поразительны были события этих суток, но они ознаменованы были еще одним изумительным делом всемогущества. Когда Иисус выходил из дома Иаира, за Ним следовали двое слепых с воплями, дотоле еще неслыханными: «Помилуй нас, Иисус, Сын Давидов!» Спаситель хотел испытать их веру и, не обращая внимания на слепцов и их вопли, направился к тому дому в Капернауме, в котором обыкновенно жил, и только когда слепцы неотступно последовали за Ним в дом, Он обратился к ним с испытующим вопросом: «Веруете ли, что Я могу это сделать?» Они говорят Ему: «Ей, Господи!» Тогда Он коснулся глаз их и сказал: «По вере вашей да будет вам». И открылись глаза их. Спаситель, как и во многих других случаях, повелел им не разглашать о случившемся, а в глубине сердца своего питать благодарность к Господу; но радость их просилась наружу, и они не исполнили этого повеления.

Исходив теперь большую часть Палестины, Спаситель убедился, что избранный народ в духовном отношении, не имея надлежащих учителей и пастырей, которые бы способны были просвещать его ум и подготавливать к принятию приблизившегося Царства Небесного, «был изнурен и рассеян, как овцы, не имеющие пастыря». Указывая на это обстоятельство, он сказал ученикам, как много имеется жатвы, а делателей мало. Вследствие этого Он повелел молить Господина жатвы, чтобы Он приготовил из них достойных делателей на ней, и затем отправил их по двое по всем направлениям страны, чтобы они учили народ, подтверждали Его учение и совершали добрые дела во имя Его.

Перед отправлением их Спаситель дал им наставление, как поступать и действовать во время этого проповеднического странствования. Теперь они должны были ограничить свою деятельность погибшими овцами дома Израилева и не простирать ее на самарян и язычников. Предметом их проповеди должна служить близость Царства Небесного, и они должны подкреплять ее делами чудотворения и благотворения. Они не должны ничего брать с собой: ни сумы для пищи, ни денег в поясах своих, ни перемены одежд, ни дорожной обуви вместо обыкновенных сандалий из пальмовой коры; и даже не должны запасаться посохом дорожным, если еще не имели его.

Воскрешение дочери Иаира

Миссия их, подобно всем величайшим и самым плодотворным миссиям, какие только известны миру, должна была отличаться полнейшей простотой и содержаться своими собственными средствами. Открытое гостеприимство Востока, так часто служившее средством распространения новых учений, должно было служить для них достаточным содержанием. При входе в город они должны идти в тот дом, в котором можно было надеяться на радушный прием, и приветствовать его древнейшим и высокоценимым благожеланием – «мир дому сему». Если дом будет достоин того, то благожелание возымеет силу; если же нет, то оно возвратится к ним. Если же отвергнут их, то они должны отрясти прах от ног своих, во свидетельство того, что они говорили истину и символически очищали себя от всякой ответственности за тот судный приговор, который должен был суровее пасть на преднамеренных и закоснелых ненавистников света, чем на самые темные местности языческого мира, в котором никогда не воссиявал свет или сиял только слабо. Изложив своим ученикам долг твердости в вере, кроткой обходительности, самоотверженной простоты, как первых условий успеха миссионерской деятельности, Христос затем стал укреплять их против неизбежных испытаний и гонений в деле их служения. Им нужно было и приходилось поступать не только с кротостью голубя, но с мудростью змея, потому что Он посылал их как овец среди волков. Он предупреждал их, что им много придется перенести во время этой и особенно будущей их апостольской деятельности, так как их будут отдавать в судилища и бичевать в синагогах, приводить на суд правителей и царей; но, несмотря на это, они не должны заботиться, как или что сказать, потому что в тот час им дано будет свыше, что говорить.

Учение мира будет превращено злыми страстями людей в воинственный клич ярости и ненависти, и им придется бегать от лица своих преследующих врагов из города в город. Но пусть они претерпят до конца, потому что не успеют они обойти городов израилевых, как приидет Сын человеческий. Наконец, Он ободрял их напоминанием о том, что Он Сам претерпевал и с каким противодействием встречался. Пусть они не боятся. Бог, который печется даже о малых птичках при падении их на землю, которым сочтены даже самые волосы их, Бог, который содержит в руке Своей судьбы не просто жизни и смерти, но вечной жизни и вечной смерти, и которого поэтому должно бояться больше чем волков земли, – пребывает с ними; Он признает тех, кого признал Сын Его, и отвергнет тех, кого Он отверг. Они посылались в мир борьбы и вражды, которая возгорится еще с большим ожесточением из-за мира, отвергнутого им. Даже самые близкие и дорогие им станут против них на сторону мира. Но те, кто хотят быть Его истинными последователями, должны ради Его отказаться от всего, должны взять крест свой и идти за Ним. Но затем в утешение им Он говорил, что они должны быть как Он был в мире; что те, кто примут их, примут и Его; что потерять свою жизнь ради Него значит более, чем найти ее; что чаша холодной воды, данная юнейшему и малейшему из малых Его, не останется без должного вознаграждения в Царстве Небесном.

Отпустив учеников, Спаситель сам продолжал свою обычную проповедь, обходя города и селения и совершая добрые дела на благо страждущему человечеству. Но в это именно время совершилось событие, которое было предвестием страшного восстания сил злобы на борьбу с проповедниками Царства Небесного, – именно гнусно умер щ влен был великий предтеча, величайший из всех, рожденных женами, славнейший пророк – Иоанн Креститель. За свою безбоязненную проповедь и обличение он давно уже томился в мрачной темнице; но и там он не переставал греметь своим обличительным словом, направляя его особенно против Ирода Антипы, под власть которого после смерти Ирода Великого отошла Галилея. Это был ничтожный, но до омерзительности порочный и развратный князек, который, к соблазну всего народа, открыто жил в прелюбодейной связи с такой же распутной, как и он сам, женой своего брата Филиппа. Несмотря на всю возмутительность подобного брака, никто не осмеливался возвысить против него слова обличения; все смолкло и подобострастно пресмыкалось перед преступной царственной четой. Не смолкал только голос Иоанна Предтечи, который, подобно своему великому ветхозаветному прообразу – Илие, не переставал громить новых Ахава и Иезавель своим сильным пророческим словом обличения. «Не должно тебе, – прямо и бесстрашно говорил пророк Антипе, – иметь жену брата твоего».

Сам Ирод Антипа чувствовал в своем сердце заслуженное угрызение совести и втайне почитал пророка; но закоснелая в преступлении и пороке Иродиада пришла в ярость и искала способа погубить обличителя. Не смея просить об этом открыто, она прибегла к хитрости и при первом удобном случае осуществила свой кровожадный замысел.

Случай скоро представился. Иродианские царьки, подражая пышному примеру своих великих первообразов, римских императоров, любили задавать великолепные пиры и справлять блестящие годовщины. Между прочим они усвоили языческий обычай праздновать день рождения, и Ангина по случаю дня своего рождения давал в одном из своих великолепных замков пир своим вельможам, военачальникам и всей знати галилейской. Богатство Иродов, роскошная архитектура их многочисленных дворцов, их склонность к необычайному блеску – все это делает вероятным, что пир был на славу, со всей роскошью богатства и царской пышностью, и вообще, очевидно, был одним из тех пиров, которые были подражанием развращенным обычаям времен Римской империи и соединяли в себе римскую прожорливость с греческой распущенностью. Но Иродиада коварно доставила царю еще одно неожиданное и упоительное удовольствие, зрелище которого, наверно, могло привести гостей его в восхищение. В то время были в большой моде танцоры и танцовщицы. Страсть к этим, часто неприличным и возмутительным, представлениям, естественно, проникла в саддукейский и полуязыческий двор эдомитских узурпаторов, и Ирод Великий устроил в своем дворце даже особый балетный театр. Роскошный пир того времени не считался полным, если он не заканчивался какой-нибудь величественной пляской. На этот раз подобную заключительную пляску исполнила его падчерица Саломея, дочь Иродиады. Будучи в полном расцвете своей юной и блистательной красоты, она этой неожиданной пляской привела полуопьянелых гостей в неописуемый восторг, и сам Ирод, восхищенный ею, предложил ей в награду за доставленное удовольствие просить от него, чего только она хочет, хотя бы полцарства его. Девица с радостью побежала к матери попросить ее совета, и кровожадная Иродиада злорадно прошипела: «Головы Иоанна Крестителя». Уже, очевидно, раньше настроенная своей матерью против пророка, Саломея с сатанинским хладнокровием обратилась к Ироду с этой кровожадной просьбой. Антипа был поражен такой неожиданностью и опечалился, потому что он высоко чтил пророка; но ложный стыд перед гостями, слышавшими его неразумное обещание, пересилил его совесть, и он послал палача в замок Махер, где томился Иоанн Креститель, с наказом принести его голову. Так величайший из рожденных женами пал жертвой кровожадной злобы женщины за свою проповедь. Голова пророка была принесена и сделалась предметом издевательства Иродиады, а тело его было погребено его учениками.

Для злополучного Ирода Антипы это страшное событие сделалось источником постоянных опасений и угрызений совести. Услышав о проповеди Иисуса Христа, он даже подумал, не воскрес ли это обезглавленный им Иоанн Креститель, чтобы страшно отомстить ему. Поэтому он желал повидать Христа, чтобы убедиться в неправильности своих опасений, но этого удалось ему достигнуть лишь гораздо позднее, так как теперь Спаситель избег встречи с ним, как бы желая заставить его вполне испытать угрызения своей возмущенной страшным злодейством совести.

XV Возвращение учеников с проповеди. Чудесное насыщение пяти тысяч человек пятью хлебами. Хождение Христа по водам и беседа его в Капернаумской синагоге о таинстве причащения

Апостолы между тем обошли назначенные им города и селения, повсюду проповедуя Евангелие и подтверждая свою проповедь исцелениями, изгнанием бесов и другими необычайными делами. Проповедь их сопровождалась значительным успехом, и теперь они, возвратившись к своему Учителю, с радостью рассказывали Ему об этом. Но Спаситель был удручен великой скорбью об участи Иоанна Крестителя, и потому Он поспешил удалиться в пустынное место, подальше от бойкого и кипевшего жизнью Капернаума, чтобы там наедине отдохнуть душой и побеседовать с своими учениками. Сев в лодку, Он велел своим ученикам плыть по направлению к Вифсаиде – не той, из которой был Петр и другие апостолы и которая, находясь поблизости к Капернауму, не представляла «пустынного места», а к другой Вифсаиде, находившейся у северо-восточного угла озера, немного подальше того места, где впадает в него Иордан. Подобно своей западной соименнице, она сначала была маленьким селением, но незадолго перед тем Филипп, четвертовластник Итуреи, расширил и украсил ее, назвав ее для отличия Вифсаидой Юлииной. Прибавочное название было дано ей в честь Юлии, прекрасной, но порочной дочери императора Августа. Туда-то направилась лодка с Христом и апостолами, утомленные и отягченные сердца которых искали покоя. Но как ни тих был их отъезд, он не прошел незамеченным, и скоро узнали о нем. Уединенный и пустынный берег, к которому направились они, находился только в десяти верстах по озеру от Капернаума. Лодка, задержанная, очевидно, неблагоприятным ветром, медленно подвигалась вперед неподалеку от берега, и когда она достигла своего назначения, то оказалось, что цель, с которой собственно, они и направились сюда, была совершенно не достигнута. Некоторые из народа опередили их и толпились уже у пристани, когда лодка коснулась кремнистого берега, а в отдалении виднелась даже толпа пасхальных паломников, направлявшихся в Иерусалим, так как недалеко был уже праздник Пасхи. Привлекаемые возрастающей славой великого пророка, они свернули с прямого пути и присоединились к другим слушателям. Христос тронут был состраданием к ним, потому что они были как овцы, не имеющие пастыря. Выйдя на берег, Он и Его ученики взобрались на склон горы и там поджидали, когда соберется весь народ. Затем, сойдя к народу, Он учил его, проповедовал о Царствии Небесном и исцелял больных.

День склонялся к вечеру, и солнце уже начало укрываться за западными холмами, а народ все еще оставался здесь, как бы прикованный исцеляющим голосом и святым учением Христа. Скоро должен был наступить вечер, и после коротких восточных сумерек странствующая толпа народа, в своей восторженности пренебрегшая даже существенными потребностями жизни, оказалась бы во мраке, голодная и вдали от всякого человеческого обитания. Ученики начали беспокоиться, чтобы день этот не закончился каким-нибудь несчастным происшествием, которое дало бы новый повод к нападкам со стороны уже ожесточенных врагов их Учителя. Но Христос состраданием своим уже предупредил их опасения и сам сообщил о затруднении Филиппу. Произошло небольшое совещание. Для покупки даже по куску хлеба для такой массы народа потребовалось бы по крайней мере двести динариев; но даже если бы у них и была такая сумма в их общей казне, то все-таки теперь уже не было ни времени, ни возможности сделать необходимые закупки. Андрей упомянул при этом, что у одного мальчика тут было пять ячменных хлебов и две рыбки, но очевидно, такого запаса так мало, что не стоило и говорить о нем. «Велите им возлечь», – спокойно ответил Христос.