Толстушка под прикрытием
Шрифт:
Но сейчас, доставая бумаги, Малышова случайно задела «мышку», и экран засветился. Появилась почта. Более сорока неотвеченных писем! Половину посланий отправили разгневанные клиенты, которые выговаривали фотографу за пропуск назначенной съемки. Остальные содержали интересные рабочие предложения и вопросы, почему Пряхов не отвечает.
Глава 28
Малышова села за клавиатуру и поняла, что последний раз Вадим заходил в Сеть в свой день рождения, то есть утром того дня, когда получил в подарок глиняный фотоаппарат, а ночью поругался с ней. Люся насторожилась. Ей было хорошо известно: Пряхов активно живет в социальных сетях, общается
Люся испугалась. Неужели последний звонок Вадима был не шуткой? Вдруг любовнику реально требовалась помощь?
Людмила решила посоветоваться с мамой и пошла на кухню. Софья Борисовна мыла посуду и встретила дочь словами:
– Ну и грязь тут! На плите сковородка, на которой жарили мясо, в ней уж плесень заколосилась. Хлеб в пакете зацвел, молоко в холодильнике прокисло.
Манекенщица поняла: с Вадимом случилась беда, и стала гадать, что произошло. После ссоры Пряхов, похоже, заснул. В спальне на кровати, на левой половине, обнаружились смятое одеяло, скомканная подушка. Правая часть, где всегда спала Люсенька, была прикрыта пледом. А в ванной валялась на полу пижама парня. Значит, Вадик встал утром, куда-то ушел и, судя по всему, больше не возвращался.
Люся по-прежнему чувствовала обиду и не намеревалась возобновлять с любовником отношений, но она добрый человек, поэтому занервничала. Малышова позвонила одному из постоянных заказчиков Вадима, полицейскому, который в своей структуре являлся начальником средней руки. Тот велел сразу идти в отделение, рассказать о произошедшем. И пообещал посодействовать, чтобы, нарушив правила, у нее приняли заявление о пропаже человека, хотя она и не родственница.
Девушка поступила так, как советовал полицейский. У нее на самом деле взяли показания, сказали, что оповестят, если появится какая-нибудь ясность. И все. Люся благополучно улетела в Нью-Йорк, хорошо там устроилась, прекрасно зарабатывает. Софья Борисовна собирается к дочери в гости. О судьбе Пряхова ни старшая, ни младшая Малышовы ничего не знают. Фотограф словно в воду канул.
Денис замолчал.
– Очень знакомая история, – хмыкнула Лиза. – Фигурка в подарок, скандал, бесследное исчезновение… Только денег не хватает.
– Что-то мне подсказывает: доллары присутствовали и на этом балу, – пробормотала я. – Вадим успел сказать Люсе про ключ от ячейки.
– Фофан был немолод, Друзь тоже, они не доверяли банкам, поэтому спрятали доллары как умели, – произнес Троянов. – Пряхов же отнес капитал в деньгохранилище. На счет он его положить не мог, а в бронированный ящик – без проблем.
– Ну а теперь – та-ра-ра-рам! Приз в студию! – объявил Денис. – После разговора с Таней я подумал: будущий антиквар вернулся из санатория «Конский завод» раньше времени, прервал свой отдых, чего прежде никогда не случалось. Почему?
Жданов обвел нас торжествующим взглядом.
– Я предположил, что Фофан там, в санатории, нашел деньги. Побоялся держать их в своем номере, где мешки легко могла заметить горничная, и смылся в Москву.
– Миллионы долларов были разбросаны по территории лечебницы? – хмыкнула Лизавета. – Он их собирал, как грибы?
– Очень смешно… Сначала дослушай! – огрызнулся Денис. – Я решил задать директрисе санатория ряд вопросов и пошел к ней в офис. Ее на месте не оказалось. Стены
ее кабинета были украшены множеством фотографий, и я принялся их рассматривать. Пока начальница где-то бегала, времени на разглядывание хватило. Впрочем, я сразу сообразил: здесь существует традиция общих съемок, отдыхающих принимают, как в советских здравницах, заездами.– Это что такое? – не поняла Кочергина.
– Ты не знаешь? – удивилась я. – Назначается несколько дней, когда принимают людей с путевками. Например, пятого числа народ является и, заселившись, начинает лечиться. А после окончания санаторного курса так же дружно отбывает. Номера моют, затем заезжает новая смена. В советские годы у отдыхающих существовала традиция в первый день фотографироваться всем заездом в центральном холле или перед входом в здание. Через пару дней каждому вручался снимок, на оборотной стороне которого значилось: «Дом отдыха, например, «Лесная быль», май тысяча девятьсот семьдесят второго года». Далее шел список имен и фамилий тех, кто проводил совместно с тобой отпуск.
– Точно! – подхватил Денис. – У моих родителей были такие фотки.
– А я сам раньше ездил в санатории МВД, – сказал за моей спиной Глеб Валерьянович. – Где-то дома, в альбомах, полно подобных снимков.
Я резко обернулась к двери, на пороге стоял наш эксперт. Борцов смутился:
– Простите, не хотел мешать.
Жданов хлопнул в ладоши:
– Звучат фанфары, бьют барабаны! Наступает самый волнующий момент – откидывается крышка сундука с сюрпризами. Я нашел фото того года, когда Фофан удрал из санатория раньше срока. Угадайте, кто с ним рядом стоит?
– Маргарита Валерьевна Друзь, – подсказала Кочергина.
– И Лора Павловна Селезнева, – добавил Роберт. – Особого фокуса у тебя, Денис, не вышло. Все и так догадались, что великолепная четверка столкнулась в «Конском заводе».
– Тройка, – поправил Жданов. – Вадима среди отдыхающих нет.
– Но он часто приходил в санаторий в библиотеку, – напомнила я, – значит, мог встречаться с Фофаном, Друзь и Селезневой.
– Ежу понятно, именно там они нарыли капитал, поделили его, коренным образом изменили свою жизнь, исполнив все желания, – хмыкнул Троянов.
– Вы не знаете самого главного! – ликующе заявил Жданов и открыл свой айпад. – Роб, высылаю тебе фото того заезда. Выведи его на большой экран, пусть все увидят.
Я впилась глазами в монитор, а Денис стал пальцем показывать на лица.
– Вот Юрий Николаевич, через три человека слева – Маргарита Валерьевна. А в первом ряду Лора Павловна.
– Где? Не вижу. Можешь еще раз на нее указать? – попросила я.
Жданов схватил карандаш и ткнул им в изображение:
– Да вот же!
Троянов прищурился:
– Женщина слегка похожа, но, прости, это не наша Лора.
– Она, она! – заверил Жданов. – Я попросил директрису порыться в архиве, врач нашла медкарту Селезневой. Все сходится – ее зовут Лорой Павловной. Приехала в санаторий после операции по удалению желчного пузыря, ей предписывалась строгая диета. А еще ее беспокоил шрам, который превратился в рубец.
– Ну, значит, это не наша Селезнева, – пробормотал Троянов. – Встречаются же полные тезки. Сейчас гляну…
– Адрес проживания, между прочим, тот же, что был ранее у любимой женщины Ивана Никифоровича, – не сдавался Жданов. – В регистрационной анкете указаны номер дома, который сейчас расселен, и коммунальной квартиры, откуда переезжала Селезнева. Место работы тоже совпадает – портниха в ателье.
Кочергина посмотрела на меня:
– Странно, однако.
– Иван Никифорович, – опять прозвучал за моей спиной голос Борцова, – глупый вопрос, но ответь: Лоре удаляли желчный пузырь? Ты уверен? Не ошибаешься?