Толстый – спаситель французской короны

Было не больно. Тонкий стоял и ждал, пока ему надоест.

«Джем – желе, конфитюр. Кофе – кафе», – комментировал плеер. От нечего делать Сашка продолжил считать овец. Овцы были резвее прежних и прыгали с каждым ударом газеты: пять, шесть, семь, восемь… На тридцать первой овце ему стало надоедать. Его ждут великие дела, а тут педагог-любитель на голову оперативника.

– Ай хэв ту гоу, мистер Булщит, – Тонкий вывернулся и подскочил к двери. Уже из коридора крикнул хором с плеером: – Масло – бёр!

Глава XXX Крыса и реставратор

Патрик сидел в номере один. Тонкий честно выложил ему, зачем пришел, предъявил тряпку, и поп-звезда с уважением отнеслась к плану начинающего оперативника Александра Уткина:

– Конечно, надо им мозги вправить, раз подлинник от копии отличить не могут!

Они спустились вниз, прыгнули в Патриков драндулет и покатили.

– Не могу понять этих вандалов, – ворчал Патрик. – В отеле только о них и говорят. И кому понадобилось портить музейные экспонаты вместо того, чтобы просто украсть?

Сашка в очередной раз подумал: правда, кому? И зачем? Когда из музея что-нибудь крадут – понятно, хотят продать и жить в Сочи. А когда портят? Да еще не подлинник, а копию (хотя вандал, может, и не знал, что это копия). Какая, спрашивается, выгода этим вандалам?

У Амбуаза инициатива Тонкого была вознаграждена. У замка стоял грузовик, рабочие грузили испорченные вандалами экспонаты. Значит, полиции они больше не нужны. Поедут на реставрацию. Тут же бегал какой-то мсье в костюме. Он покрикивал на грузчиков. Тонкий с Патриком остановились шагах в десяти.

– Грузят, – непонятно почему вздохнул Петька. – Реставрировать повезут. Видишь этого, в костюме? Реставратор.

Реставратор был не знакомый, не мсье Вибре. К нему подошел один из грузчиков, тащивших кровать.

– Что говорят, можешь перевести? – безразлично спросил Тонкий.

– Сейчас, – пожал плечами Петька. – Этот работяга считает, что кровать погрызла крыса.

– Крыса?

– Да. А реставратор поднял его на смех. «Да, – говорит, – большая крыса с ножом в руках и протокольной мордой. Поймают – увидишь».

Реставратор и остальные грузчики дружно загоготали. А тот, кто подозревал в вандализме крысу, сконфузился и что-то пробормотал.

– Он говорит, что правда видел крысу, – перевел Патрик. – И морда у нее была серая, а ножа в лапах не было. А сейчас реставратор сердится и объясняет грузчику, что в музее нет крыс, потому что это музей, а не амбар какой-нибудь. Что нельзя так безответственно обвинять администрацию в том, что она не следит за санитарным состоянием музея. И вообще, пусть грузчик идет работать и не болтает глупостей.

Понурившись, грузчик ухватил свой угол кровати, и все стали затаскивать экспонат в грузовик.

– Ты считаешь, правда нет следов зубов? – осторожно спросил Тонкий.

– Да ты что! – улыбнулся Патрик. – Это же ре-став-ра-тор! Он эту обивку будет не просто зашивать черными нитками, а собирать, как мозаику, ворсинку к ворсинке. Неужто он крысиные зубы от ножа не отличит?

Сашка кивнул: конечно, отличит. Но все равно странно.

– Подойди к рабочему, а? Уточни, когда он видел крысу и с кем. То есть, может, еще кто-то видел. И у реставратора спроси, правда ли нет следов зубов. А?

Патрик повертел пальцем у виска:

– Зачем?

Тонкий и сам еще толком не понял зачем. Он опустил нос и как в детском саду промямлил:

– Ну пожалуйста…

Патрик пожал плечами и шагнул к грузчикам. С полчаса Тонкий смотрел пантомиму. То есть слова-то он слышал, но не понимал и мог только догадываться, о чем говорят эти трое. Грузчик и реставратор что-то доказывали друг другу, отчаянно жестикулируя. Патрик слушал. На тридцать первой минуте он подозвал Тонкого и объяснил:

– Грузчик видел крысу, и не один – с напарником. Только напарник нынче приболел. Видели, как крыса отрывает кусок от кровати, хотели шугануть, но не успели. Реставратор не хочет слушать. Говорит, нет, и все! – Он помолчал и спросил: – Доволен?

Тонкий приземлился на травку и почесал в затылке:

– Патрик, – изрек он, – А КРОВАТИ-ТО ДВЕ!

Глава XXXI В полиции

– Как две? – рассеянно спросил Патрик, и тут до него дошло.

– В самом деле, – рассуждал он, – вроде не больные и не пьяные, один говорит, была крыса в первый же день, когда вандализм обнаружили, у тебя есть тряпка, крысой отгрызенная; другой говорит, сейчас нет следов зубов…

– Спроси координаты больного напарника, – попросил Тонкий.

Патрик кивнул и шагнул к грузчику. Тот уже понял, чего от него хотят, и калякал цифирьки наслюнявленной спичкой на коробке.

Тонкий пошарил в рюкзаке и достал на свет верного крыса, тряпку и предъявил.

Грузчик закивал и затыкал в Толстого пальцем, мол, он, точно он. Реставратор отобрал тряпку, повертел, потом опустился на колени и начал разглядывать кровать.

Патрик долго пререкался по телефону с полицейским оператором. Оператор не хотел слушать бредни насчет реставраторов и крыс, подлинников и копий. Но едва Патрик упомянул имя русского туриста Александра Уткина, как мигом к Амбуазу был выслан наряд полиции. Слава, она и во Франции слава.

Дальше все было как в кино. Приехали полицейские, оцепили замок, выгнали всех лишних. Патрику было поручено вызванивать больного грузчика, который тоже видел Толстого на месте преступления.

Кровать погрузили в реставрационный грузовичок, людей в полицейскую легковушку, и весь кортеж двинулся в участок.

Французские полицейские участки – не то что наши районные отделения. И полы там чище, и стены покрашены не так давно, и даже хулиганы в обезьяннике ругаются исключительно по-французски. Если не понимаешь слов, то еще неизвестно, ругаются они или, может, читают монологи из классических пьес Мольера.

Но французские стражи порядка такие же чокнутые, как и наши. Один сразу выскочил навстречу, как только они вошли, схватил вновь прибывших в охапку и поволок к себе в кабинет.