Том 1. Тяжёлые сны

— Зачем же ей это? — спросил Саксаулов.

— Как сказать! Известно, глупая баба, — думает: заблудится мальчонка на улице, всячески, не оставят, — может, кто и возьмёт. Известно, мачеха. Что ей, нежалимое дитятко.

Саксаулову не верилось. Он сказал:

— Да ведь полиция нашла бы её!

— Известно, нашла бы, — ну, а между прочим, она, может быть, и совсем из города уедет, ищи тогда.

Саксаулов усмехнулся.

«Положительно, — подумал он, — моему бы Федоту быть судебным следователем».

Вечером, сидя перед лампою за книгой, он задремал. Пригрезилась Тамара, — нежная, белая, — пришла и села рядом. Лицо её было удивительно похоже на Лёшино лицо. Она смотрела неотступно, настоятельно, и чего-то ждала. Томительно было Саксаулову видеть её светлые, молящие глаза, и не знать, чего она хочет. Он быстро поднялся, и подошёл к тому креслу, где показалось ему, что сидит Тамара. Остановясь перед нею, он громко и страстно спросил:

— Чего же ты хочешь? Скажи.

Но её уже не было.

«Только приснилась», — грустно подумал Саксаулов.

V

На другой день, выходя с академической выставки, Саксаулов встретил Городищевых. Он рассказал барышне о Лёше.

— Бедный мальчик, — тихо сказала Валерия Михайловна, — мачеха его просто сбыть с рук хочет.

— Это ещё не доказано, — ответил Саксаулов.

Ему было досадно, что все, и Федот, и барышня, так трагически смотрят на этот простой случай.

— Это очевидно, — горячо говорила Валерия Михайловна. — Отца нет, мальчик у мачехи, он её стесняет. Не сбудет добром — совсем изведёт.

— Вы слишком мрачно смотрите, — с усмешкой сказал Саксаулов.

— Вот вам бы взять его к себе, — посоветовала Валерия Михайловна.

— Мне? — с удивлением переспросил Саксаулов.

— Живёте вы один, — настойчиво продолжала Валерия Михайловна, — никого у вас нет. Сделайте доброе дело на Пасху! Хоть похристосоваться с кем будет.

— Помилуйте, Валерия Михайловна, где же мне возиться с ребёнком?

— Возьмите бонну. Сама судьба вам его посылает.

Саксаулов с удивлением и невольной нежностью смотрел на раскрасневшееся, оживлённое лицо барышни.

Когда вечером ему опять пригрезилась Тамара, ему уже казалось, что он знает её волю. И вот в тишине его комнаты словно прозвучали тихие слова:

«Сделай, как она сказала!»

Саксаулов радостно встал, и провёл рукой по дремотным глазам. Он увидел на столе ветку белой сирени, и удивился. Откуда она? Или Тамара оставила её, как знак своей воли?

И он подумал вдруг, что, женившись на барышне Городищевой и взяв к себе Лёшу, он исполнит желание Тамары. Он радостно вдыхал нежный аромат сирени.

Вдруг вспомнил он, что сам купил сегодня эту ветку. Но сейчас же подумал:

«Это ничего не значит, что сам: и в том, что захотел её купить, и в том, что теперь забыл об этом, есть указание».

VI

Наутро он отправился за Лёшей. Мальчик встретился ему в воротах, и показал свою квартиру. Лёшина чёрная мама пила кофе, и ругалась со своим красноносым жильцом. От неё вот что узнал Саксаулов о Лёше.

Мальчик остался от матери по третьему году. Отец женился на этой чёрной бабе, а через год и сам умер. У чёрной, Ирины Ивановны, есть свой годовалый сын. Она собирается замуж. Свадьба на днях, и сейчас же после венца уедут «в провинцию». Лёша ей чужой, и совсем не нужен.

— Отдайте его мне, — предложил Саксаулов.

— Сделайте ваше одолжение, — со злобной радостью сказала Ирина Ивановна.

Потом, помолчав, прибавила:

— Только за одежду заплатите.

И вот Лёша водворился у Саксаулова. Барышня Городищева принимала участие в поисках бонны и в других подробностях в устройстве Лёши. Пришлось ей побывать и в квартире Саксаулова. В этих заботах она показалась Саксаулову совсем иной. Словно ему открылась дверь в её душу. Глаза её стали лучисты и нежны, и вся она прониклась почти той же тихостью, какой веяло от Тамары.

VII

Лёшины рассказы о белой маме умилили Федота и его жену. В страстную субботу, укладывая его спать, они повесили над его изголовьем белое сахарное яичко.

— Это от белой мамы — сказала Христина, — только ты, голубчик, его не трогай! Его нельзя трогать, пока Боженька не воскреснет, и в колокола не зазвонят.

Лёша послушно улёгся. Долго смотрел он на радостное яичко, — наконец заснул.

А Саксаулов в этот вечер сидел дома один. Незадолго до полуночи непобедимая дрёма опять сомкнула его глаза, — и он обрадовался, что увидит сейчас Тамару.

И вот она пришла, вся белая, радостная, принося с собой далёкие радостные звуки благовеста. Нежно улыбаясь, она склонилась над ним, и — несказанная радость! — на губах своих почувствовал Саксаулов нежное прикосновение. Нежный голос тихо сказал:

— Христос воскресе!

Не открывая глаз, Саксаулов протянул руки, и обнял нежное, тонкое тело. Это Лёша взобрался к нему на колени и христосовался.

Благовест разбудил мальчика. Он схватил белое яйцо и побежал к Саксаулову.

Саксаулов проснулся. Лёша смеялся и показывал белое яйцо.

— Белая мама прислала, — лепетал он, — а я тебе даю, а ты дай тёте Валерии.

— Хорошо, милый, так я и сделаю, — сказал Саксаулов.

Он уложил Лёшу спать, а сам поехал к Валерии Михайловне с Лёшиным белым яичком, — подарком от белой мамы, который казался ему в эти минуты Тамариным даром.

Земле земное

I

Сашу Кораблева, ученика городского училища, перевели в следующий класс без экзамена, и даже с похвальным листом. Это его, конечно, обрадовало. И все остальное в его жизни было в это время хорошо. Не было никакой причины грустить. И о чем грустить?

Он жил со своим отцом, — мать умерла давно, он ее мало помнил. Жил он на своей родине, в отцовом доме, в небольшом городке, на окраине. Здесь Саша и родился. Дом небольшой, с огородом и садом, где много ягодных кустов и фруктовых деревьев. Недалеко, через реку, поля и лес. Отец не богат, но в доме достаток: отец частный поверенный, дела есть, и есть скопленный для чего-то запас денег.

В жизни все было хорошо, — и солнце радовало, и зелень манила, — а собою Саша все чаще бывал недоволен. Почему, — он не знал, не мог понять, и все чаще томился.