Том 1. В дебрях Индии (с илл.)
Шрифт:
Факир при первых же словах падиала вспомнил, что первый раз в своей жизни здесь, в Колодце Молчания, он забыл исполнить религиозные предписания, которые каждый индус должен исполнять ежедневно на восходе и заходе солнца. Сон товарища он принял поэтому за предупреждение богов и, простершись ниц, прочел громким голосом молитвенное воззвание, первую половину которого произнес во сне Дислад-Хамед. Потом, спустившись по ступенькам до самой воды, омывающей конец лестницы, он совершил предписанное правилом омовение и прочитал обычный речитатив, которым заканчивается утренний церемониал:
Божественный зародыш, Дух Великий, Сваямбхува, златого сын яйца. Что озираешь вечно хаос многоликий И смертному даруешь благости творца. Не отвергай молитв наших смиренных! Источник благостный и светлый жизни сей. Прими твоих рабов надежды, гимны тленных У каменных, священных алтарей.Подкрепив себя этой молитвой, которая должна была умилостивить богов, факир почувствовал прилив новой энергии и уверенность, что не пройдет еще этот день, как они выйдут из ужасной тюрьмы. Он поднялся к своему товарищу, продолжавшему спать, разбудил его и сказал:
— Падиал, во время твоего сна мысль Вишну посетила меня и внушила мне план, от которого зависит наше спасение.
— Кто говорит со мной? Где я? — спросил сторож, унесенный сном далеко от печальной действительности.
— Это я, Утсара, твой друг… Приди в себя, — отвечал факир.
— О! Зачем ты нарушил мой покой? Я находился в своей хижине, в кругу своей семьи, приносил богам возлияния и читал священные молитвы.
— Падиал, теперь не время снов, надо действовать, если ты хочешь видеть свою семью наяву.
— Ты сам знаешь, что у нас нет никакой надежды выйти из этого ужасного подземелья, мы столько раз пытались… А спать было так приятно. Сон это — забвение…
— В том состоянии, в котором мы находимся, без пищи для подкрепления сил, сон — это смерть, падиал! А я не хочу умирать здесь.
— Что же ты хочешь сделать?
— Я уже говорил тебе, что получил внушение свыше. Слушай меня и не перебивай! Время не терпит, и если мы пропустим благоприятную минуту, то нам придется ждать завтрашнего дня для исполнения моего плана. А кто знает, хватит ли у нас сил на это…
— Говори, ни одно слово не сорвется у меня с языка.
— Ты заметил вчера светлый круг; он показался на
дне колодца в тот момент, когда солнце проходило над его отверстием. Нет сомнения, что существует сообщение между водой, омывающей лестницу, на которой мы стоим, и колодцем на поверхности земли. Так вот, когда сегодня снова появится этот круг, мы должны воспользоваться несколькими минутами, в течение которых он освещает точку сообщения двух резервуаров: нырнув под воду, мы доберемся до светлого круга; а попав туда, нам ничего не будет стоить добраться до выходного отверстия по внутренним выступам стен и выйти на свободу… Что ты скажешь о таком внушении? Не само ли небо послало мне его?.. Ты не отвечаешь!— Увы, мой бедный Утсара! Весьма возможно, что твой план удастся, но…
— Ты не умеешь плавать? — прервал его факир.
— Плавать я умею, — грустно отвечал Дислад-Хамед, — но я никогда не нырял и не в силах буду следовать за тобой.
— Хорошо, — отвечал факир, — я попробую один. А результатом воспользуемся мы оба; тебе даже легче будет, чем мне…
— Как! Ты хочешь меня покинуть и еще смеешься над моей несчастной участью…
— Клянусь Шивой, падиал! Ты еще не совсем проснулся… Ребенок понял бы, что я говорю. Неужели ты не знаешь, что мне известны все тайные входы во дворце Омра; чтобы не возбуждать подозрения, я вернусь к тебе ночью через верхнее подземелье, как я это сделал, когда два дня тому назад пришел к тебе.
— Прости меня, — сказал бедняга, начинавший дрожать всем телом при мысли, что останется один в этом мрачном убежище, — но я так ослаб без пищи, что не понял тебя.
— Знай, падиал: Утсара не принадлежит к тем, что бросает своих товарищей в несчастье; хотя во всем, что произошло есть и твоя вина, но ты будешь спасен, клянусь тебе тенями предков, если только план мой удастся. Об одном только я попрошу тебя, когда вернусь, — помочь мне отомстить злодею Кишнайе.
— О! В этом охотно поклянусь тебе, — отвечал падиал вполне искренним тоном, не дававшим возможности усомниться в его правдивости.
— Хорошо, Дислад!.. Теперь позволь мне приготовиться… Мне нельзя терять ни минуты времени, когда появится светлый круг.
Когда факир собирался похитить ночного сторожа у тхугов, он снял с себя всю одежду, и на нем оставалась только повязка, обмотанный вокруг чресл. Он снял ее и передал товарищу, чтобы ничто не мешало ему, когда он отправится вплавь по узкой трубе, служившей сообщением для двух резервуаров. Какой-нибудь самый незначительный выступ мог зацепить за полотно и помешать его движениям.
Сделав это, он набрал рукой воды и принялся растирать ею все суставы на ногах и руках, чтобы предотвратить возникновение судорог в самый критический момент отважного плавания.
— Как жаль, что вчера я из-за тебя потерял свой кинжал, — сказал он падиалу, продолжая размягчать свои члены, — я выйду отсюда без всяких средств к защите.
— Я нашел его, — отвечал сторож, — но не говорил тебе об этом, чтобы ты снова не обратил его против себя… Вот он!
— Благодарю… Он пригодится.
Затем он заплел длинные волосы, падавшие ему на плечи, и укрепил их узлом на макушке головы.
— Вот я и готов, — сказал он, — остается подождать. Главное — не пропустить надлежащей минуты и воспользоваться коротким промежутком времени, когда будет освещено место сообщения. Никогда еще время не было так дорого для меня.
Стоя на последней ступеньке и устремив пристальный взгляд в черную глубину, оба с лихорадочным волнением ждали появления светлого круга, который должен был принести им освобождение или смерть… Они с нетерпением ждали какого бы то ни было конца; они боялись, что не успеют обменяться впечатлениями до появления солнечного луча, и минуты казались им вечностью…