Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909

ОТВЕТ

Я знаком с мистером X., и я пойду к нему, любезная сударыня, если по размышлении Вы все же найдете, что Вам этого хочется. Между нами состоится разговор. Я знаю, какие формы он примет. Он будет протекать следующим образом:

Мистер X. Какое у вас впечатление от ее книг?

Мистер Клеменс. Я с ними незнаком.

X. Кто был ее издателем раньше?

Кл. Не знаю.

X. Но у нее был издатель, надеюсь?

Кл. Д — думаю, что не было.

X. Гм. Значит, это ее первый роман?

Кл. К — кажется, да. По — моему, первый.

X. О чем же он? Что он собой представляет?

Кл. Я не знаю.

X. Вы его не читали?

Кл. Собственно, я… нет, не читал.

X. Гм-гм. Давно вы с ней знакомы?

Кл. Я с ней незнаком.

X. Незнакомы?

Кл. Нет.

X. Э-э… гм. Каким же образом получилось, что вы хлопочете о со романс?

Кл. Понимаете ли, она… она написала мне, просит найти ей издателя и упоминает вашу фамилию.

X. Почему же она обратилась к вам, а не ко мне?

Кл. Она хотела, чтобы я употребил свое влияние.

X. Господи! Да при чем же тут влияние?

Кл. Ну, она, очевидно, считает, что на вас для верности нужно повлиять, тогда вы обязательно уделите внимание се роману.

X. Но ведь мы для того тут и сидим, чтобы уделять внимание книгам — всяким книгам, какие к нам попадают. Это наша должность. Нужно быть глупцом, чтобы не поинтересоваться книгой только потому, что ее автор нам не известен. Издатели так не поступают. А как она могла рассчитывать на ваше влияние, если она с вами незнакома? Видимо, она думает, что вы знаете, как она пишет, и можете замолвить словечко в ее пользу? Так, что ли?

Кл. Нет, не так. Она знает, что я не знаю, как она пишет.

X. Но в чем же тогда дело? Было же у нее какое-то основание считать, что вы можете рекомендовать издателям ее творчество и что вы считаете себя обязанным это сделать?

Кл. Это верно. Я… я был знаком с ее дядей.

X. С ее дядей?

Кл. Да.

X. Ну, знаете ли! Так вы знакомы с ее дядей? А дядя знаком с се писаниями, он передоверил их вам, цепь ясна, ничего больше не требуется, вы удовлетворены, и таким образом…

Кл. Нет, это не все, нас связывает и еще кое-что. Я знал дом, в котором ее дядя жил на прииске; я знал также его компаньонов; мало того, я чуть не познакомился с ее мужем, когда он еще не был на ней женат, и уж конечно я знаю ту заброшенную шахту, где раньше времени произошел взрыв, которым его подбросило в воздух и швырнуло на дорогу, прямо на спину проходившему по ней индейцу, и последствия были едва ли не смертельные.

X. Для него или для индейца?

Кл. Этого она не написала,

X. (со вздохом). Да — с, доложу я вам… Ее вы не знаете, ее книги не знаете, кто именно получил увечье во время взрыва — тоже не знаете. Вы, я вижу, не знаете ровным счетом ничего, на чем мы могли бы основываться в суждениях об этой книге…

Кл. Я знал ее дядю. Вы забываете дядю.

X. Э, да какой от него прок? Вы с ним долго поддерживали знакомство? И давно это было?

Кл. Н-ну, я не могу сказать, чтобы я действительно поддерживал с ним знакомство, но, должно быть, я встречался с ним все-таки. Я думаю, именно так оно и было; в подобных случаях нельзя быть уверенным, знаете ли, разве только если это происходило совсем недавно.

X. А когда же это все происходило?

Кл. Шестнадцать лет тому назад.

X. Вот так основание для того, чтобы судить о книге! Сначала вы говорили, что знали его, а теперь вы и сами не знаете, знали вы его или нет.

Кл. Да нет же, я его знал; по крайней мере, по-моему, я думал, что я его знал; ну да, я теперь в этом совершенно уверен.

X. Что вызывает у вас такую уверенность в том, что вы думали, что вы его знали?

Кл. Да она сама мне об этом писала.

X. Ах, она писала!

Кл. Вот именно, и я в самом деле знал его, хотя сейчас и не помню об этом.

X. Послушайте, откуда же вы знаете, если вы не помните?

Кл. Ну, это уж я не знаю. То есть не знаю, как это получается, но я знаю много такого, чего я не помню, и помню много такого, чего не знаю. Так бывает со всяким образованным человеком.

X.(после некоторого молчания). Вам ваше время дорого?

Кл. Нет… то есть не очень.

X. А мне мое дорого.

Ну вот, и тогда я ушел, потому что у него был очень усталый вид. Переутомился на работе, наверно; я себя до этого никогда не довожу — я видел, к каким плачевным последствиям это приводит. Моя мать всегда боялась, как бы я не надорвался на работе, но со мной этого ни разу не случилось.

Любезная сударыня, Вы сами теперь видите, как все обернется, если я туда пойду. Он будет задавать мне все эти вопросы, я буду стараться отвечать на них как надо, а он будет меня подковыривать при всяком удобном случае, постепенно совсем собьет меня с толку, и под конец у него будет усталый вид от переутомления на работе; тем все дело и кончится, а толку-то чуть. Мне бы очень хотелось быть Вам полезным, но, понимаете ли, их совершенно не интересуют дядюшки и тому подобные материи, их этим не взволнуешь, это не производит ни малейшего впечатления; ведь их из интересует ничего, кроме литературных достоинств самой книги, а заступничество «влиятельных» они едва ли не презирают. Но вот книгами они, безусловно, интересуются, всегда рады получить новую рукопись и ознакомиться с нею, откуда бы она к ним ни попала, из-под чьего бы пера ни вышла. Так что если Вы надумаете послать Вашу рукопись издателю — любому издателю, — он, несомненно, подвергнет ее внимательному рассмотрению, в этом я могу Вас заверить.

БИЛЬЯРД

Страсть к бильярду вконец испортила мой ангельский характер. Давным — давно, когда я был бедным репортером в Вирджиния — Сити, я всегда выбирал себе в партнеры простаков, которых легко обыграть.

Однажды в наш город приехал незнакомый человек и открыл бильярдную. Я оглядел ею без особого интереса. Он предложил мне сыграть с ним партию, и я ответил:

Ладно. Давайте.

Покатайте-ка шары немножко, я хочу посмотреть, как вы играете, — попросил он.

Я выполнил его просьбу; после этого он сказал:

Буду совершенно честен: готов играть с вами левой рукой.

Меня это здорово поддело. Он был косоглазый, рыжий, весь в веснушках, и я решил проучить его как следует. Он положил первый шар и закончил сам всю игру, не дав мне даже опомниться, — я только стоял да мелил свой кий. Мои полдоллара перекочевали в его карман.

Если вы левой рукой так играете, — сказал я, — интересно, как вы играете правой?

— А правой я не умею, — ответил он. — Я левша.