Том 2. Черное море. Дым отечества

В Рыбнице остановились на окраине города. Маленький дом почти висел над кручей, над днестровским берегом. Молодая хозяйка принесла из погреба молока. В комнате горел огарок, висели порыжевшие фотографии бравых матросов Черноморского флота, играл с медным патроном котенок. На кровати ворочались, не могли уснуть от духоты дети, укрытые лоскутным одеялом.

Пахомов с капитаном-танкистом вышли в садик, сели на перевернутое корыто. В ночной пыли за рекой вспыхивали зарницы и гремел, не затихая, гром. Бой шел в предполье, на бессарабском берегу.

Сидя на корыте, покуривая, капитан рассказал Пахомову, как он был ранен. Говорил капитан по-волжски, окая. Он был родом из Костромы.

Капитан спасся из подбитого танка. Пахомов спросил капитана, что он чувствовал ночью в подбитом танке.

— Эх, милый вы мой, — сказал капитан и похлопал Пахомова по плечу. — Что я чувствовал — того не воротишь. Только одно вам скажу: не верьте бахвалам, что треплются, будто им все нипочем. Храбрость — штука тончайшая, умная, и заключается она в том, чтобы держать себя твердо в руках и делать то, что нужно, а не в том, чтобы бахвалиться и ёрничать. С фанфаронами много не навоюешь. И настоящие хорошие бойцы их ох как не любят! Ох как не любят!

В сад вышла молодая хозяйка, посмотрела на зарево над Днестром.

— И мой там, — сказала она. — Бьется на Дунае, во флотилии. Он моряк, исправный человек. Закопаю завтра свое добро, пойду с хлопчиками в Россию. А вы что ж, спать в хате не будете?

— Мы лучите здесь, в салочке, — ответил капитан. — Расстелим шинели. Здесь оно как-то прохладнее. И привычнее.

Хозяйка ушла. Капитан и Пахомов легли под яблоней на шинелях. Ночь была душная. С севера заходила гроза. Глядя на бледные вспышки в небе, Пахомов думал, что это, может быть, не гроза, а отблески отдаленного боя. Потом он уснул, и ему приснилось, что Татьяна Андреевна наклонилась над ним и смотрит в лицо. Чьи-то мягкие руки осторожно подняли его голову. Пахомов проснулся, испуганно спросил:

— Кто тут?

— Та це ж я, — тихо ответил молодой застенчивый голос хозяйки. — Подушку я вам под голову подложила. Разве можно так спать, ни на чем?

Хозяйка незаметно ускользнула, ушла. Проснувшись на рассвете, капитан удивленно поглядел на неизвестно откуда взявшиеся под головой у него и у Пахомова подушки и покачал головой — ловко сделано!

Утром попрощались с хозяйкой, уехали. Женщина постояла в воротах, посмотрела вслед машине, потом оглянулась, схватила детей и потащила их в погреб, — из-за Днестра клином шли черные самолеты.

Они пронеслись над Рыбницей, развернулись веером. Пахомов увидел, как несколько десятков белых лепестков, качаясь, начали спускаться с неба как раз там, откуда, гудя, набирая высоту, уже уходили самолеты.

— Десант! — крикнул шофер и остановил машину. Парашютисты спускались в поле за широкой балкой, совсем рядом. Пахомов выскочил из машины и в оцепенении смотрел на парашютистов.

— Садитесь! — крикнул ему капитан-танкист. Он стоял в кузове грузовика и вытаскивал из кобуры револьвер.

Пахомов полез в кузов.

— Давай! — крикнул капитан шоферу. — На полный газ! Может, мы их перехватим!

Шофер дал полный газ, свернул с шоссе. Грузовик помчался по боковой проселочной дороге туда, где падали парашютисты. Шофер вел машину правой рукой, а левой вытаскивал у себя из-за спины винтовку. Наперерез прямо по просяному полю мчалась другая машина с бойцами. Она остановилась, бойцы выскочили, пригибаясь, побежали в балку.

Шофер внезапно затормозил. Впереди была канава, за ней — кукурузное поле. Пахомов, капитан и шофер выскочили, побежали по полю.

— Держитесь рядом! — крикнул капитан, но Пахомов вскоре потерял в душных зарослях и капитана и шофера.

Впереди застрочил пулемет. Над головой, свистнув, пролетела пуля.

Длинные кукурузные листья хлестали по лицу. Пахомов вынул трофейный пистолет, оттянул пружину, послал в ствол пулю. Парашютистов в небе уже не было. Должно быть, они приземлились.

Поле пошло вниз по скату балки. Кукуруза стала реже. Между ее стволами уже густо цвел лиловыми ползучими цветами мышиный горошек и дикая рябинка с желтыми зонтиками мелких твердых цветов. Пахомов споткнулся, вспомнил, что это плохая примета, выругался. Ползучие стебли горошка зацепили его за сапог так крепко, что Пахомов нагнулся, чтобы их отцепить, и увидел, как в густой траве по краю кукурузника ползет человек без шапки.

Пахомов быстро лег. Человек полз прямо на него. Пахомов выстрелил. Человек, казалось, не слышал выстрела и подползал все ближе. Он вполз в заросли, стал на колени. Пахомов увидел его красное потное лицо, светлые растрепанные волосы и расстегнутый ворот серо-зеленого мундира.

Человек смотрел на Пахомова круглыми синеватыми глазами и молчал. Пахомову показалось, что прошел час, тогда как на самом деле не прошло и нескольких секунд.

Человек нагнулся. Пахомов выстрелил. Слева выстрелил еще кто-то.

Пахомов на мгновение оглянулся в сторону выстрела, и его тотчас же сильно ударило в левое плечо. Он не почувствовал боли и, почти не целясь, выстрелил три раза в немца, и только во время последнего выстрела у него от отдачи сильно заболело плечо.

Немец упал, а Пахомов медленно, очень осторожно стал на колени и искоса посмотрел на свое плечо. Оно отчаянно болело. По гимнастерке расползалось темное пятно. Пахомов сел на землю, зажал плечо рукой и так сидел, прислушивался, но, кроме звона в ушах, ничего не слышал. Потом он наклонился и упал в заросли ползучих цветов. Он слышал, как под землей трещали медведки, хотел поднять голову, сказал: «Душно», — и потерял сознание.

Капитан и шофер нашли Пахомова нескоро. Капитан перевязал Пахомову плечо, потом вместе с шофером и вынырнувшим из кукурузы бойцом в сдвинутой на затылок каске перенес Пахомова в машину. Немец остался лежать, уткнувшись в теплую землю, где все так же спокойно кричали в своих укрытиях медведки.

Капитан поспорил с шофером. Шофер хотел отвезти Пахомова обратно в Рыбницу. Капитан сказал, что надо везти Пахомова в деревню Бруштены, где, как узнал капитан, стоял его танковый полк. До Бруштен было меньше часа езды. Шофер покачал головой, но промолчал.

На машине Пахомов пришел в себя. Он лежал в кузове на соломе. Рядом сидел капитан и придерживал его за здоровое плечо. Глаза у капитана были испуганные и добрые. Шофер вел машину осторожно, иногда останавливался, высовывался из кабины, спрашивал:

«Ну, как?» — «В порядке», — отвечал капитан, и шофер ехал дальше.

Пахомову хотелось пить. Капитан напоил его из своей фляги. Вода пахла резиной.

— Жена у вас есть? — спросил капитан Пахомова.

— Есть, — не задумываясь, ответил Пахомов. — Актриса. Сейчас она в Балтийском флоте на острове Эзеле.