Том 2. Докука и балагурье

Распорол он заплату, а ему на пол деньги. И сколько он ни порол заплаты, из каждой заплатки ему деньги так и катятся. Напорол он денег вот столько! Стал считать, насчитал тысячу.

Целая тысяча! Куда ему такие деньги? Не знает хозяин, что ему делать с деньгами.

А случилось, проходил мимо дома калика прохождающий, старичок мудрый, — и смотрит и слушает, мудрый. Он к калике, рассказал все, как было.

— Куда, — спрашивает, — эти деньги?

— А ты, — говорит калика, — эти деньги возьми, сходи на рынок и купи свинью, и пока денег хватит, так все и корми ее.

Хозяин так и сделал. Купил он свинью, стал кормить свинью, И год кормит, и другой кормит, и третий, и пока денег хватало, все кормил ее. Кончились деньги, больше кормить нечем, и опять он не знает, что ему делать.

Лежит свинья голодная, а он вокруг свиньи ходит, не знает, что ему со свиньей делать, и видит, идет калика прохождающий, старичок мудрый. Он к калике.

— Свинью кормить денег нет, больше кормить не чем!

Так ты, — говорит калика, — выпусти свинью на улицу и ходи вслед за ней, карауль ее!

Хозяин так и сделал. Выпустил свинью, пошла свинья, и он за свиньей, куда свинья, туда и он. И день ходит, и другой ходит, и третий.

И пришла свинья на луг: такой широкий луг зеленый, посередке речка бежит, а по речке колесо катит огненное с огнем, и в колесе народ, много народа сидит, и тот нищий сидит.

Свинья как вскочит и прямо в речку, в колесо.

И все стерялось: ни речки, ни луга, ни колеса, ни свиньи, — пустое поле. Пустым полем пошел хозяин домой один без свиньи.

А ему навстречу калика прохождающий, старичок мудрый.

— Ну, что свинья? — спрашивает калика, а сам словно рад чему-то.

Тот ему и рассказал все, как было.

— Вот, дитятко, — сказал калика, — нищий-то ходил и просил, не работал, чужую копейку прятал, скопил денег, тысячу скопил, у других отымал, трудовые, горькие, и все сгорит, все взыщется. То нам за грехи Господь дает!

1911 г.

Чужая вина *

Жил-был прожиточный человек, большой хозяин. Семейный был человек: была у него жена, дети. Ладом жили, по-хорошему: ни ссоры, ни крика, ничего такого. Ну, Иван все с домом, — известно, хозяин! — все Иван по дому в заботах и хлопотах: некогда ему и на человека взглянуть, не только там поговорить с кем поближе, — все только дела, о делах. А хозяйка, совсем не такая, она от своих урвет, чужим даст, — сердечная была.

Пришел праздник: пошел Иван с женой в церковь, отстояли обедню, помолились Богу. Кто о чем, а Иван и к Богу все с делами, все о хозяйстве просит у Бога. А вернулись из церкви, сели за стол обедать.

Вот за обедом будто призаснул Иван, и показалось ему, что Успенье-Богородица, Царица Небесная, над столом стоит, и себя он будто видит, и жену хозяйку, — на жене золотой венец.

Проснулся Иван и с той поры взял он в раздумье, что это у жены его венец золотой, а у него нет ничего? И стал он думать о своей жизни богатой, хлопотливой и заботливой, и чем больше думал, тем чаще говорил себе, что эта жизнь его, хлопотливая и богатая, не такая, не настоящая, за такую жизнь его не будет ему золотого венца.

«Бросить богатство, бобылем жить, в работники пойти!» — так решил Иван.

И оставил Иван богатство свое, дом, жену и детей, все им оставил, все богатство свое, ничего себе не взял, в чем был, в том и ушел.

На стороне нанялся Иван в работники к хозяину, всякую работу исполнял у хозяина. Полюбился Иван хозяину: все исполнял, везде готов был, хоть в воду, хоть, куда хочешь, пошли, везде все справит. А хозяйка невзлюбила его, взяла и насказала хозяину.

— Вот ты, — говорит, — держишь Ивана около года, а вот он наехал на меня, рубашку разорвал да сарафан, всю разорвал, до тела выщипал!

Позвал хозяин Ивана.

— Как же, Иван, так делаешь?

А он взял да и повинился, будто и вправду согрешил, — на себя вину взял.

Рассердился хозяин на Ивана и посадил его в наказание в темное место, в холодную клеть. И выпускать не велел, так рассердился.

А Иван там и помер, в темном-то месте, без пищи, в холоде — с чужою виной на душе.

Помер Иван.

И вот пошел ладанный дух везде по дому. Носится ладанный дух по дому, по комнатам, и никто не домекнется, откуда такой дух идет.

— Что это, — говорит хозяин, — откуда этот ладанный дух у нас? — и схватился, вспомнил Иванушку.

Тут повинилась хозяйка, да поздно: лежит Иванушка мертвый, святой человек.

1911 г.

Чаемый гость *

Жил человек такой богатый, богатый, сядет за стол, ест-ест, насилу с места встанет, так много всего.

Дружно, дородно, согласно жил богач с семьею: жена — хозяйка хорошая, дети — все молодцы, загляденье! — и сыновья, и дочери.

С бедняками богач не знался, нищего брата не пускал к себе. А жила у него в доме больная тетка, по бедности держал старуху: старуха за душу его и молилась. И о душе, значит, помнил, все честь честью, набожный был хозяин.

Хозяйство — полная чаша. И за душу есть молебник. Чего еще? А захотел богач, чтобы сам Бог в гости к нему пришел. Вот и пошел он в церковь Бога в гости звать.

Велел богач постелить ковры от самого дома до церкви, отслужил молебен, вернулся домой, сел у окна ждать. И до вечера прождал.

Не тут-то было, хоть бы кто-нибудь!

А в ночь тетка больная старуха померла.

Ну и похоронили тетку, помянули старуху, — за душу, ведь, молилась! А Бога все нет и нет, — не идет Бог в гости.

В день похорон вечером приходит в дом нищий старичок. Просится нищий на ночлег пустить.

Не хотел богач пускать нищего, да раздумался, — его и пустили. А старичок и воды просит напиться и поужинать, Христа ради. Дали нищему от ужина кость поглодать да в клетушку, где померла тетка, и положили спать на ночь.