Том 2. Повести, рассказы, фронтовые очерки

Старуха. И что ты, неспокойный человек, ходишь, толчешься? Ну зачем ты аналой с места на место воротишь?

Прохожий. К свечам поближе, бабуся. Я сейчас двенадцать апостолов читать буду.

Старуха. И то — читай! Глядишь, ночь пройдет быстро.

Прохожий (смотрит в окно). Уже проходит. Заря близко. (Подошел и осматривает наружную дверь. Подумал и осторожно задвинул засов.)

Старуха (с тревогой). Ты почто, человек, засовом торкаешь? Солдат услышит — рассердится.

Прохожий. Молиться буду, бабуся. Не люблю, чтобы во время святыя молитвы лишний народ толкался. (Прислушался и громко вопит.) Помилуй мя, господи, и во благости своей прости мне прегрешения!

Удар приклада в дверь и снаружи голос.

Голос. Эй, там! Я вот во благости своей пущу пулю, тогда замолкнешь.

Старуха (сердито). Ты, прохожий, молись тихо. Ты скромно молись. А то, как бык, рявкаешь. Пустой ты, я на тебя посмотрю, человек. Так… все зря суетишься. (Смотрит на то, как прохожий вынул из сумки длинную веревку и старательно завязывает петлю.) Ну почто ты, скажи, из мешка веревку вытягнул? Здесь не лабаз, не чердак, а церьква. Место тихое. Ой, смотри, если ты что плохое задумал! На том свете взыщется. (Показывает на стену.) Глянь-ка, как они, черти, грешника в пекло тягнут. Иной черт за руки тягнет, иной за волосья. А он, видишь, не идет… упирается.

Прохожий. Бабуся!

Старуха. Ну!

Прохожий. Сделай божескую милость! Да помолчи хоть немного! Здесь не базар, а церьква. Место тихое. А ты тарахтишь, как сорока (показывает на мужика), вон человеку спать мешаешь. (Взял веревку и ушел куда-то в глубь церкви.)

Старуха (дергает сонного мужика). Василий, а Василий!

Мужик (сквозь сон). Ну!

Старуха. Пойди, Василий, глянь на прохожего.

Мужик. А что на него глядеть? Не картина.

Старуха. А он, Василий, не в себе, что ли? Все ходит, ходит, а сам этак руками… руками. Вот теперь веревку из мешка вытягнул, петлю завязал и ушел. Как бы думаю, греха не было: еще возьмет да в храме и удавится.

Мужик (равнодушно). Пусть давится. Все равно хорошего житья нету. (Трогает себя за плечо.) Эк офицер меня нагайкой срезал! (Опускает голову.) Спи, баба! Заря близко. (Лег.)

Старуха (встала и подошла к окошку). И то светает! (Смотрит.) Батюшки, а солдаты-то, солдаты! Коней ведут… седлают… запрягают!.. Унеси ты, господи, эту нечистую силу! (Отошла. Стала на колени и молится.)

Издалека слышно ржание коней, негромкие голоса. Молится старуха, наклоняя лоб до пола, а в это время сверху на веревке тихо опускается к полу пулемет. Стукнул пулемет об пол — глянула бабка, ахнула, кинулась к мужику и будит его. Быстро с наганом в левой руке и с двумя коробками лент в правой входит прохожий.

Прохожий. Отползите в угол! Ну, дальше… — дальше… Сидеть смирно! (Отцепил пулемет, поднимает его и ставит на аналой к подоконнику. Навел, прицелился.)

Старуха (тихо). Василий! Да что же это такое?

Мужик. Сошествие пресвятого пулемета с небес на землю. Терпи, баба, сейчас стрельба будет.

Резкий стук приклада в дверь. Прохожий кидается к двери.

Голос. Отворите, проклятые! Зачем заперлись?

Прохожий. Сейчас, господин солдат! Засов заело. (Хватает конец веревки и засов наглухо заматывает.)

Голос. Отвори, говорю! Ну, держись!

За дверью внезапный выстрел. Прохожий падает. Он лежит на полу, в руках его наган. Он пробует встать и не может. В дверь стучатся.

Прохожий (мужику). Встань и подойди к окну!

Мужик. Не пойду!

Прохожий направляет на мужика наган.

(Нехотя.) Ну, подошел!

Прохожий. Что видно?

Мужик. Стоят в строю возле ограды солдаты… Вот офицер вышел.

Прохожий. Пора! (Рванулся к пулемету. Не может. Упал.)

Мужик. Вот офицеру коня подводят. Сейчас и все, видать, на коней вскочат!

Прохожий (мужику). Послушай! Возьми… подведи, подтащи меня к пулемету.

Мужик. Не буду! Да и что с тебя толку! (Упрямо.) Не буду!

Из-за окна команда: «По коням!..»

Прохожий. Так… бей же! Бей тогда сам, коли не будешь!..

Мужик (резко пригнувшись к пулемету). А вот бить их я всегда буду! (Обернулся.) Стой, баба, на подаче, вторым номером! (Прицелился.) Ну… теперь все, как на ладони.

Треск пулемета. Занавес закрывается и через недолгое время опять открывается. Мужик у пулемета. Старуха в одной руке держит коробку с пулеметной лентой, другой крестится. За окном шум, одиночные выстрелы.

Мужик. Все, баба! Вот они и ворвались, партизаны. Теперь и закурить можно.

Старуха (яростно сует ему коробку с лентой). Вот еще храм табачищем поганить! Да ты стреляй! Нашел тоже курить место!

Мужик. Не в кого, баба! Чисто, как после сенокоса. А где какой клок остался, так Партизаны саблями подровняют.

Стук в дверь.

Кого надо? Служба кончилась.

Голоса. Отворяй! Свои! Партизаны Дубова!