Том 2. Рассказы и пьесы 1904-1907
Шрифт:
Липа.Скоро понесут? Надо идти. (Встает.)
Сперанский.Теперь, говорят, скоро. Повозку одну повалили с безруким, с безногим. Лежит на земле и кричит, такой странный.
Послушник.Да нет! Вы сами видели.
По дороге из монастыря идет Кондратий с двумя богомольцами, внимательно его слушающими. Увидев Савву, Кондратий что-то говорит своим спутникам, и те останавливаются.
Савва.Ага! Вот он!
Кондратий (чистый,
Савва.Здравствуй, здравствуй! Пришел-таки, не побоялся!
Кондратий (спокойно). Чего же мне бояться? Авось не убьете, а если и убьете, так от вашей руки и умереть сладко.
Савва.Какой храбрый! И чистенький какой, смотреть больно. В луже-то не такой лежал, похуже был.
Кондратий (пожимая плечами, с достоинством). Напрасно только вспоминаете: теперь это ни к чему. А вам, Савва Егорович, пора бы вашу злость и оставить. Да!
Савва.Ну?
Кондратий.То-то, что не — ну. Понукали и будет.
Савва.С чудом поздравить можно?
Кондратий.Да, Савва Егорыч, с чудом. (Пристойно плачет, вытираясь платком.)Дал Господь дожить.
Савва (поднимаясь и делая шаг к монаху, внушительно). Ну, ты, того.
Будет именинника разыгрывать. Поиграл — и будет! А то я из тебя именины-то эти повытрясу, слышишь!
Послушник.Савва Егорыч, голубчик, не надо!
Кондратий (слегка отступая). Потише, потише! Мы не в лесу, когда купцов резать можно. Тут и народ близко.
Савва (хмуро). Ну, рассказывай. Пойдем!
Кондратий.Зачем же идти? Я и тут все рассказать могу, — у меня секретов нет. Это у вас секреты, а я весь тут.
Савва.Ты врать тут будешь.
Кондратий (горячо, со слезами). Грех вам, Савва Егорыч, грех. За что обижаете человека? Что в луже видели? Грех вам, нехорошо!
Савва (с недоумением). Да что ты?
Кондратий.В такой день и врать я буду! Олимпиада Егоровна, хоть вы! Боже мой, Боже мой! Ведь нынче Христос воскрес, понимаете вы это?
Прибывает народ. Некоторые мельком оглядываются на группу с двумя монахами и, обертываясь, проходят.
Липа (взволнованно). Отец Кондратий…
Кондратий (бьет себя в грудь). Понимаете ли вы это? Э-эх! Жил всю жизнь, как мерзавец, и за что только Бог привел! Олимпиада Егоровна, понимаете вы это? Понимаете вы это? а!
Савва (в тяжелом недоумении).
Говори толком! Будет хныкать.Кондратий (машет рукой). Я на вас не сержусь. Вы что…
Савва.Говори толком!
Кондратий.Я Олимпиаде Егоровне расскажу, не вам. Знали вы меня, Олимпиада Егоровна, за пьяницу, за беспутного человека, — теперь послушайте. И вы (к Сперанскому)послушайте, молодой человек, вам это будет полезно: как Бог невидимо направляет.
Липа.Я вижу, отец Кондратий. Простите вы меня.
Кондратий.Бог простит, а я что!.. Так вот, Олимпиада Егоровна, ослушался я вашего совета и пошел к отцу игумену с этой самой адской машинкой. Воистину — адская! И рассказал я ему все как на духу, чистосердечно.
Сперанский (догадываясь). Так это… Какое странное событие…
Послушник (тихо). Ну, молчите же вы, ну вам-то что?
Кондратий.Да-с. Отец игумен даже пополовели. «Ах, ты, говорят, да ты знаешь, с кем ты дело-то имел?» — «Знаю», говорю, а сам трясусь. Ну, собрали они братию, посоветовались келейно и говорят мне: вот что, говорят, Кондратий, — избрал тебя Господь орудием Своей святой воли. Да. (Плачет.)Избрал тебя Господь орудием…
Липа.Ну-ну!
Кондратий.Да-с. Ступай ты, говорят, и положи машинку, как приказано, и заведи ее… Как следует! Пусть дьявольский-то помысел так весь и совершится, полностью. А мы с братией, говорят, пойдем да с тихим пением икону-то и вынесем. И вынесем. Вот дьявол в дураках и останется.
Савва.Ага!
Липа (удивленно). Постойте, отец Кондратий… Как же это?
Савва хохочет.
Кондратий.Погодите, Олимпиада Егоровна. А как, говорят, дьявольский помысел совершится, — мы ее, честную, назад поставим. Да-с. Ну и что тут делалось, как мы ее выносили, уже этого я рассказать вам не могу. Рыдает братия, петь никто не может. Горят это свечечки… мало-мало. А уж как вынесли мы ее в притвор, да как подумали, да как вспомнили… кто на ее святом месте… Лежим ниц округ иконы да горько-прегорько рыдаем — от жалости, от сокрушения: родной ты наш, сокровище ты наше, смилосердуйся над нами, вернись ты на свое место!
Липа плачет; послушник вытирает кулаком глаза.
Кондратий.А как трабабахнуло, как пошел по всей обители дым серный, дышать невозможно. (Шепотом.)И тут многие в дыму его увидели и от ужаса лишились чувств. Страшное дело! А уж как назад мы его понесли, да все без уговору «Христос воскресе» запели, — так что это такое было!
Савва.Ты слышишь, Липа?.. Да что с вами? Чего вы плачете все?
Послушник.Да жалко же очень, Савва Егорыч.