Том 2. Стихотворения 1909-1917

1911

Для всех

Альбом походит на кладбище,

Для всех открытое жилище.

Е. Баратынский

Памяти В.Ф. Комиссаржевской

Как Мелизанда, и ты уронила корону в глубокий родник, Плакала долго, напрасно клонила над влагой прозрачной свой лик. Встретил в лесу тебя рыцарь суровый, пути потерявший ловец. Странницей грустной нежданно пленился, другой тебе подал венец. В замок угрюмый, старинный, старинный он ввел, как царицу, тебя, Чтил он твой взор и твой голос певучий, тебе поклонялся, любя. Но ты бежала от всех поклонений, с тоской о чудесном, ином… Кто же сразил тебя ночью, жестокий, тяжелым и острым мечом! Рыцарь суровый, над телом погибшей и руки ломай, и рыдай! Верим мы все, что открыт Мелизанде желанный и радостный рай.

1910

К.Д. Бальмонту («Как прежде, мы вдвоем, в ночном кафе…»)

Как прежде, мы вдвоем, в ночном кафе. За входом Кружит огни Париж, своим весельем пьян. Смотрю на облик твой; стараюсь год за годом Все разгадать, найти рубцы от свежих ран. И ты мне кажешься суровым мореходом, Тех лучших дней, когда звал к далям Магеллан, Предавшим гордый дух безвестностям и водам, Узнавшим, что таит для верных океан. Я разгадать хочу, в лучах какой лазури, Вдали от наших стран, искал ты берегов Погибших Атлантид и призрачных Лемурий, Какие тайны спят во тьме твоих зрачков… Но чтобы выразить, что в этом лике ново, Ни ты, ни я, никто еще не знает слова!

1909

Париж

Признание

Моя дорога — дорога бури, Моя дорога — дорога тьмы. Ты любишь кроткий блеск лазури, Ты любишь ясность, — и вместе мы! Ах, как прекрасно, под сенью ясной, Следить мельканье всех облаков! Но что-то манит к тьме опасной, — Над бездной сладок соблазнов зов. Смежая веки, иду над бездной, И дьявол шепчет: «Эй, поскользнись!» А над тобою славой звездной Сияет вечность, сверкает высь, Я, как лунатик, люблю качаться Над темным краем, на высоте… Но есть блаженство — возвращаться, Как к лучшей цели, к былой мечте. О если б снова, без слез, без слова, Меня ждала ты, тиха, ясна! И нас простора голубого Вновь грела ясность и глубина! Я — твой, как прежде, я — твой вовеки Домой вернувшись из чуждых стран… Но, покоряясь Року, реки Должны стремиться в свой океан.

7 января 1912

Посвящение («Мой факел старый, просмоленный…»)

Н. Львовой

Мой факел старый, просмоленный, Окрепший с ветрами в борьбе, Когда-то молнией зажженный, Любовно подаю тебе. Своей слабеющей светильней Ожесточенный пламень тронь: Пусть вспыхнет ярче и обильней В руках трепещущих огонь! Вели нас разные дороги, На миг мы встретились во мгле. В час утомленья, в час тревоги Я был твой спутник на земле. Не жду улыбки, как награды, Ни нежно прозвучавших слов, Но долго буду у ограды Следить пути твоих шагов. Я подожду, пока ты минешь Над пропастью опасный срыв И высоко лампаду вскинешь, Даль золотую озарив. Как знак последнего привета, Я тоже факел подыму, И бурю пламени и света Покорно понесу во тьму.

1911

В ответ на одно признание

Нине Петровской

Ты обо мне мечтала в годы те, Когда по жизни шел я одиноко, И гордо предан огненной мечте О женщине безвестной и далекой. Когда любви я отдал бы себя Вполне, без меры, яростно и слепо, Когда, священную любовь любя, Я верен был ей в сумраке вертепа. О если б ты тогда пришла ко мне С своей душой, свободной и мятежной, Так жаждущей гореть в живом огне, Неукротимой, исступленной, нежной! Какую сказку сотворили б мы Из нашей страсти! новый сон Эдгара! Она зажглась бы, — как над миром тьмы Торжественное зарево пожара! Какие б я слова нашел тогда, В каких стихах пропел бы гимны счастья! Но розно мы томились те года, И расточали праздно, навсегда, Двух душ родных святое сладострастье!

9 апреля 1910

В альбом девушке

В не новом мире грез и прозы Люби огни звезды вечерней, Со смехом смешанные слезы, Дыханье роз, уколы терний, Спокойным взглядом строгих глаз Встречай восторг и скорбный час. Предстанут призраки нежданные, Смущая ум, мечте грозя: Иди чрез пропасти туманные, Куда влечет твоя стезя! И в миг паденья будь уверена: Душа жива, жизнь не потеряна! Тебя прельстит ли пламень славы, Яд поцелуев, тайна кельи, — Пей, без боязни, все отравы, Будь гордой в грусти и весельи! За склоном жизни, как теперь, В мечту, в любовь и в счастье — верь!

1911

В альбом Н («Она мила, как маленькая змейка…»)

Она мила, как маленькая змейка, И, может быть, опасна, как и та; Во влаге жизни манит, как мечта, Но поверху мелькает, как уклейка. В ней нет весны, когда лазурь чиста, И дышат листья так свежо, так клейко. Скорей в ней лета блеск и пестрота: Она — в саду манящая аллейка. Как хорошо! ни мыслить, ни мечтать Не надо; меж листвы не видно дали; На время спит реки заглохшей гладь… В порывах гнева, мести и печали, Как день грозы, была бы хороша Ее душа… Но есть ли в ней душа?

1911

Сандрильоне

М.И. Балтрушайтис

Был день хрустальный, даль опаловая, Осенний воздух полон ласки. К моей груди цветок прикалывая, Ты улыбалась, словно в сказке. Сменила сказку проза длительная, В туман слилось очарованье. Одно, как туфелька пленительная, Осталось мне — воспоминанье. Когда, играя, жизнь нас связывает В беседе тусклой и случайной, Твой взгляд спокойный не высказывает, Кем ты была в день свадьбы тайной. Но мне мила мечта заманчивая, — Что, нарушая все законы, Тебе я вновь, свой долг заканчивая, Надену туфлю Сандрильоны.

1912

В альбом («Что наша жизнь? Несчастный случай…»)

Что наша жизнь? Несчастный случай! Напиток страсти, остро-жгучий, Восторг пленительных созвучий, Да ужас смерти, черной тучей Висящий над рекой бегучей. Что наша жизнь? Тропа по круче, Над бездной, где поток ревучий Грозит, где вьется змей ползучий; Кругом — бурьян, сухой, колючий, Да, вдоль расщелин, тмин пахучий. Что наша жизнь? Корабль скрипучий В объятьях тьмы. Бессильной кутая Мы сбились, смотрим в мрак дремучий, Где — то блеснет мираж летучий, То вспыхнет метеор падучий. О наша жизнь! Томи и мучай! Взноси надменно меч могучий, Грози минутой неминучей, — Я буду петь свой гимн певучий, Я буду славить темный случай!

1910

Девятая камена (1915–1917)

Пора! перо покоя просит!

На берег радостно выносит

Мою ладью девятый вал.

Хвала вам, девяти Каменам!

Пушкин

Наедине с собой

Ожиданья

Нет! ожиданья еще не иссякли! Еще не вполне Сердце измучено. Это не знак ли — Поверить весне? Нет! ожиданья еще не иссякли! Но только на дне Скорбной души, как в святом табернакле, Молчат в тишине. Нет! ожиданья еще не иссякли! В какой же стране, В поле, в чертоге иль в сумрачной сакле Им вспыхнуть в огне? Нет! ожиданья еще не иссякли! И, друг старине, Будущей жизни черчу я пентакли При вещей луне. Нет! ожиданья еще не иссякли! Я, словно вовне, Вижу трагедии, вижу миракли, Сужденные мне. Нет! ожиданья еще не иссякли! Прильну, как во сне, К милым устам, на веселом ценакле Забудусь в вине. Да! ожиданья еще не иссякли! Я верю! — зане Иначе бросить желанней (не так ли?) И жизнь Сатане!

2 сентября 1916

Десятая часть

Безбрежность восторга! бездонность печали! Твои неизмерные пропасти, страсть! Из них открывается в жизни — едва ли Десятая часть! А если нас горе и счастье венчали, Все в прошлое пало, как в алчную пасть, И в памяти скудно хранится — едва ли Десятая часть! Мы жили, любили, искали, встречали, Чтоб верить и плакать, чтоб славить и клясть; Но радостных встреч нам досталась — едва ли Десятая часть! Нас миги любви, как качели, качали; Взлетали мы к небу, чтоб жалко упасть… Но, в перечне длинном, взлетаний — едва ли Десятая часть! Что ж пряжу мгновений, теперь, как вначале Еще мы упорно стараемся прясть? Совьется желаемой нити — едва ли Десятая часть! И пусть мы, певцы, о себе не молчали! Что может и песен певучая власть? Всех мук уцелеет в напеве — едва ли Десятая часть!