Том 22. Коварная красотка

Минут через тридцать на горизонте появился какой-то барак, крыша которого была покрыта гофрированной жестью и сверкала на солнце. А когда мы подъехали ближе, я смог увидеть вывеску, гласящую, что здесь предлагается бензин и холодные напитки.

Я остановил машину, и мы вошли внутрь. Выпив с Изабель две бутылочки лимонада, я спросил у хозяина, не знает ли он, где живет Эндерсон?

— Разумеется, знаю, — ответил тот. — Примерно двадцать миль отсюда, прямо по этой дороге. Но будьте внимательны, чтобы не пропустить поворот направо. Там нет никакого указателя, потому что Эндерсон… — Он флегматично пожал плечами. — Ну, понимаете, он не хочет видеть людей…

Мы снова сели в машину, отмахали еще двадцать миль и, наконец, добрались до поворота. Хижина Эндерсона находилась в полутора милях от дороги. Я выключил мотор и вышел из автомобиля. Звенящая жара и мертвая тишина — больше ничего.

— Может быть, это глупо с моей стороны, но я все-таки хочу посмотреть, дома Эндерсон или нет, — сказал я.

— Я пойду с тобой, — заявила Изабель. — В крышу вмонтирован водяной охладитель, и внутри должно быть прохладнее, чем здесь.

Три деревянные ступеньки вели на широкую веранду. Я постучал в дверь. Никакого ответа.

— Наверное, он отправился в город за покупками, — насмешливо сказала Изабель. — Если повезет, дня через два он вернется.

— Подождем немного, раз уж мы проделали такой путь, — ответил я. — Судя по всему, охладитель не выключен, так что я обойду дом и посмотрю, нельзя ли как-нибудь проникнуть внутрь…

— Разве так можно? — спросила она с наивным недоумением. — Или полиции ничего не возбраняется?

Я обогнул дом и подошел к боковой двери. Нажав на ручку, я почувствовал, что дверь открыта.

Кухонька оказалась удивительно чистой, но в ней было так же душно, как и на улице. Значит, охладитель не работает. Но внимание мое привлекло и еще кое-что. В душном спертом воздухе витали какие-то неприятные запахи.

Труп лежал прямо посреди комнаты, обставленной в чисто спартанском духе. Человеку было на вид лет пятьдесят. У него была густая седая шевелюра и пышные усы. Его убили тем же способом, что и Чейза. Кто-то перерезал ему глотку, и он, вероятно, умер уже давно. Удовлетворенное жужжание жирных сытых мух и сладковато-тошнотворный запах в душной непроветриваемой комнате делали атмосферу совершенно невыносимой.

Я прикрыл нос носовым платком и быстро осмотрел дом. Ничего не обнаружив в гостиной, я перешел в спальню. Но и здесь я нашел только одежду и личные вещи покойного. Ванная была пуста.

Я с чистой совестью мог уступить поле боя Эду Сэнджеру и доку Мэрфи. Единственное, что я нашел странным, — это отсутствие каких-либо следов того, что здесь работал изобретатель.

Ну и заварил же я кашу, подумал я с горечью. Какой леший заставил меня просить Изабель, чтобы она обзвонила эту великолепную четверку и сообщила ей, что мы собираемся в гости к Эндерсону? Ведь я надеялся, что преступник выдаст себя какой-нибудь неосторожностью! Великолепно, нечего сказать! Преступнику остается посмеиваться в кулачок. Ведь он-то наверняка знал, что Эндерсон уже мертв.

Когда я вернулся к главному входу, Изабель все еще стояла на террасе.

— Ты даже не можешь взломать дверь! — Она драматично закатила глаза. — Какой же ты бесполезный для полиции субъект!

— Охладитель не работает, — заметил я. — А внутри намного жарче, чем на воздухе. — Я бросил беглый взгляд на крышу. — Я не вижу проводов, значит, телефона здесь нет.

— Какая наблюдательность! — Она гневно посмотрела на меня. — Так что мы будем делать? Греться на солнышке?

— Вернемся к гостеприимному торговцу лимонадом, — ответил я. — Может быть, оттуда можно позвонить.

— Что это на тебя нашло, Эл? Тебе внезапно приспичило позвонить своей матушке и сообщить ей, что ты жив и здоров и находишься в самом центре пустыни?

Я взял Изабель под руку и потянул к машине.

— Нужно позвонить шерифу, чтобы он прислал сюда людей, — запихивая ее на сиденье, сказал я.

— Тебе что, не хватает меня, — обиженно протянула она.

— Пожалуй, да.

К счастью, у владельца бензина и лимонада оказался телефон. Я позвонил в полицию, и дежурный уверил меня, что все будет в порядке. Выпив на прощанье бутылку лимонада, мы сели в машину и покатили обратно. Изабель угрюмо молчала до тех пор, пока мы не переехали гряду Лысой горы.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, — заявила она наконец ледяным тоном. — Это была самая бессмысленная автомобильная поездка в моей жизни!

— А для меня, Изабель, она была просто незабываемой. Прокатиться в прекрасный летний день с одной из самых очаровательных женщин на свете — таинственной и преступной, но тем не менее знать, что под твердым панцирем скрывается…

— Помолчи уж лучше! — вскипела она.

— Элтон Чейз, кажется, говорил, что Джанос собирается к Эндерсону на два-три дня, так?

— Да… — буркнула она.

— Нина сказала, что он собирался вернуться только вчера, а на самом деле он вернулся уже в среду около полуночи…

— И что из этого?

— Еще не знаю, — ответил я. — А что тебе известно об электронной штуковине, над которой работал Эндерсон?

— Очень немного… — Изабель задумалась на мгновение. — Элтон Чейз говорил, что она стоит целое состояние и ее надо запатентовать так, чтобы никто не мог подкопаться.

— В доме Эндерсона я не нашел ни приборов, ни бумаг.

— Может быть, он захватил их с собой?

— Не думаю…

— На самом деле мне сейчас совершенно наплевать на все это, — проговорила она с раздражением. — Я устала, голодна и хочу пить. Отвези меня домой, Эл Уилер, где я смогу наконец залезть под холодный душ. И не звони мне… Я сама позвоню тебе. Может быть…

Я высадил Изабель у дома около четырех часов. Она даже не попрощалась со мной. Не кивнула мне и не помахала рукой. Я дал газ и поехал в центр города в бюро Джаноса.

Секретарша сообщила мне, что мистер Джанос уже уехал домой. Может быть, тогда я могу поговорить с мистером Риверсом, поинтересовался я. Она ответила, что Риверс у себя в бюро, и попросила назвать ей свое имя. Я представился, она связалась с мистером Риверсом, и тот сказал, чтобы я шел прямо в его кабинет.

Кабинет Риверса был раза в три меньше кабинета Джаноса, но обставлен с той же роскошью.

Увидев Риверса во второй раз, я убедился, что он не так уж и молод: просто, как говорят, хорошо сохранился. На нем был добротный костюм, видимо, сшитый на заказ, рубашка цвета хаки и галстук.

— Чем могу служить, лейтенант? — спросил он с едва заметной, но тем не менее крайне самодовольной улыбкой.

Я плюхнулся в кресло, не дожидаясь приглашения, и неторопливо закурил сигарету. Его улыбка сразу же исчезла. Он сел за письменный стол и неодобрительно посмотрел на меня.