Том 29. Письма 1902-1903

Книппер-Чеховой О. Л., 22 сентября 1902 *

3841. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 сентября 1902 г. Ялта.

22 сент.

Милая моя философка, немчушка моя, здравствуй! Сегодня получил от тебя великолепное письмо — описание поездки твоей в Любимовку ^* и, прочитавши, порадовался, что у меня такая хорошая, славная жена. Вчера был у меня Альтшуллер, смотрел меня в первый раз за эту осень. Выслушивал, выстукивал. Он нашел, что здравие мое значительно поправилось, что болезнь моя, если судить по той перемене, какая произошла с весны, излечивается; он даже разрешил мне ехать в Москву — так стало хорошо! Говорит, что теперь ехать нельзя, нужно подождать первых морозов. Вот видишь! Он говорит, что это помог мне креозот и то, что я зиму провел в Ялте, а я говорю, что помог мне это отдых в Любимовке. Не знаю, кто прав. Из Москвы, по требованию Альтшуллера, я должен буду уехать тотчас же по приезде. Я сказал: «Уеду в декабре, когда жена пустит». Теперь вопрос: куда уехать? ^* Дело в том, что в Одессе чума и очень возможно, что когда в феврале или марте я буду возвращаться из заграницы, то меня задержат на несколько суток и потом в Севастополе и Ялте будут смотреть как на прокаженного. Возвращаться же зимой мне можно только через Одессу. Как теперь быть? Подумай-ка!

У нас нет дождя. Ветер.

Читал статью Августа Шольца о Художественном театре ^* . Какой вздор! Чисто немецкая хвалебная галиматья, в которой больше половины сведений, которые автор уделяет публике между прочим, сплошное вранье; например, неуспех моих пьес на сцене московских имп<ераторских> театров ^* . Одно только и хорошо: ты названа самой талантливой русской актрисой ^* .

Пиджаки и брючки мои износились, я стал походить на бедного родственника… Тебе будет совестно ходить со мной по Москве, и так и быть уж, я буду делать вид на улице, что ты со мной незнакома, — и так, пока не купим новых брюк.

Ну, светик мой, мордочка, будь здоровехонька. Не хандри и не распускай нервов. Знай, что я обнимаю тебя и треплю изо всех сил. Скоро увидимся, дусик.

Твой А.

Итак, стало быть, я здоров. Так и знай.

На конверте:

Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Чехову М. П., 23 сентября 1902 *

3842. М. П. ЧЕХОВУ

23 сентября 1902 г. Ялта.

23 сент. 1902.

Милый Мишель, книжная торговля ^* на жел<езных> дорогах — это дело хорошее, я очень рад и от души поздравляю. Ты можешь сделать, да и, вероятно, сделаешь очень много хорошего. Ведь до сих пор книжной торговлей на жел<езных> дорогах заведовали люди бездарные и притом жулики; судить о ней по тому, что до сих пор было, никак нельзя, и мне кажется, что книжная торговля на вокзалах через два-три года может стать неузнаваемой.

Продавцов для Севастополя и Симферополя найду, когда посоветуюсь об этом с одним севастопольцем-старожилом ^* . А буду я в Севастополе около 10 октября ^* .

У меня был старик Суворин ^* , просидел у меня два дня. При нем я был нездоров, все кашлял и ничего не ел. Теперь мне лучше, я и ем и кашляю мало.

Мамаша выедет из Ялты 1–3 октября, пробудет в Москве дня три и потом прямо к тебе.

Вот первая реформа, которую я советовал бы тебе завести в книжных шкафах: продажа марок и открытых писем по казенной цене, как у Мюр и Мерилиза. И вывеска должна быть подобающая: марки по 7 коп. Меры, вроде этой, в 1–2 года сделают шкафы необходимыми.

Сегодня получил из Омска от епископа Сергия письмо ^* . Пишет, что нездоров, хочет переводиться в Россию.

Ольге Германовне ^* и детишкам ^* сердечный привет и поклон. Будь здоров и весел.

Твой А. Чехов.

Как устроюсь на зиму? Поеду в Москву в октябре ^* и оттуда, вероятно, в Nervi ^* . Это такой город есть в Италии. Ольге Леонардовне лучше ^* , она уже работает.

На конверте:

Петербург. Михаилу Павловичу Чехову.

Уг. Большого пр. и Широкой, 64, кв. 4.

Книппер-Чеховой О. Л., 24 сентября 1902 *

3843. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

24 сентября 1902 г. Ялта.

24 сент. 1902.

Дусик мой замечательный, у нас был дождь, довольно хороший, стало грязно. Стало быть, о дожде писать тебе больше уже не буду.

При<сяжного> пов<еренного> Аделя я видел на пароходе ^* , когда передавал его жене посылку. Он мне понравился, хотя пришлось недолго разговаривать. Я дразнил m-me Адель пирожками Бартельс ^* , говоря, что его надо в тюрьму, а он, т. е. ее муж, принял это всерьез и стал в защиту Бартельса и твоего брата.

Не забудь, собака: когда приеду в Москву, купим духов «Houbigant», самый большой флакон или два-три поменьше, и вышлем Альтшуллеру. Не забудь, пожалуйста, напомни мне.

Мать уезжает в Москву 1 окт<ября> или самое позднее — 3-го. Берет с собой кухарку Полю, горничную отпускают; остаемся я, бабушка ^* и Арсений. Предполагается, что я буду обедать в городе. К 15 октябрю приедет в Москву сам ^* . Трепещи. Возьму с собой пальто осеннее, шапку и шляпу. Если будет холодно, то шубу привезешь на вокзал. Но думаю, пальто достаточно. Возьму и плед.

Буду жить в Москве до декабря и даже дольше ^* , смотря по обстоятельствам. Если чума будет в Одессе и зимой, то за границу не поеду — по причинам, о которых я уже писал тебе ^* . В Москве буду только есть, пить, ласкать жену и ходить по театрам, а в свободное время — спать. Хочу быть эпикурейцем.

Не хандри, золото мое, это нехорошо.

У вас Вишневский столуется ^* и платит по 20 р. в месяц? Скажите, пожалуйста!

Если приедешь на вокзал встречать меня, то приезжай одна, умоляю тебя. Если же тебе еще трудно ездить на извозчиках ^* , то не смей приезжать, сиди дома, я и сам приеду. Опять-таки умоляю.

Получил от Суворина письмо ^* . Ставит одну свою пьесу в Москве ^* , другую — у себя в театре в Петербурге ^* . Стало быть, он приедет в Москву ^* , будет ходить в дом Гонецкого ^* , рассуждать о театре…