Том 3. Пьесы 1862-1864

Минин

Надеяться на Бога Да денежку на черный день пасти!

Аксенов

Скажи нам что-нибудь, Кузьма Захарьич!

Минин

Дурные вести из Москвы.

Аксенов

Мы знаем.

Минин

Мне Бог гостей послал. Роман Пахомыч Да Родион Мосеич, по старинной Любви и дружбе, стали у меня. Рассказами всю душу истерзали. В Москве неладно; надо так сказать, Что хуже не бывает. Владиславу Одни последствуют, другие вовсе Передались Жигмонту. Хоть и мало Таких отступников, да страхом сильны. И те, которые за патриарха, Стоят не явственно, беды боятся. А на него-то наша вся и надежда. Он наше утверждение и столп, Он твердый адамант [2] в шатанье общем, Он Златоуст, громит бесстрашно Предателей. От нашей стороны Он ждет спасенья русскому народу И из темницы умоляет нас Стоять за веру крепко, неподвижно. Пахомову не раз он говорил: «Спасенье русское придет от Волги. Хороший, говорит, и чистый край! Снеси ты им мое благословенье!» Не обессудьте, что сказал вам мало! У самого-то в голове неладно; Прокоп Прокопыч из ума нейдет. Пойдем-ка потолкуем, Петр Аксеныч!

2

Адамант— алмаз, бриллиант.

Кланяется на все стороны; все расходятся по лавкам. Минин и Аксенов входят на мостки и садятся на скамью подле лавки Аксенова. Поспелов стоит у лавки. С Нижнего посада выходит Колзаков и трое стрельцов.

Явление седьмое

Те же, Колзаков и стрельцы.

Колзаков и стрельцы

(поют)

Нам на Волге жить, Все ворами слыть. На Яик идти, Переход велик; Под Казань идти, Грозен царь стоит.

Колзаков

(увидя Минина)

А! Бог тебя люби, Кузьма Захарьич!

Минин

Ступай своей дорогой!

Колзаков

Аз есмь бражник!

Минин

Я вижу.

Колзаков

Видишь, а не осуждай! Я старый человек.

Минин

Тебе же хуже!

Колзаков

Нельзя не пить: такое время! Вот что! Ты думаешь, я с радости; я с горя, Расстройство! Не возьмешь ничем! А помнишь, Как помоложе был, так дело делал; Царю Ивану царства покоряли. А что теперь! Ходили с воеводой И бились тоже, крови не жалели; А с чем пришли? В глаза-то людям стыдно Глядеть. Какой я воин, братец! Срам! И что мы за люди! Прощенья просим!

(Отходит со стрельцами на другую сторону.)

Стрельцы

(поют)

Нам идти ль, не идти ль На Иртыш на реку. На Иртыш на реку. Под Тобол-городок.

Скрываются. Выходит Марфа Борисовна, за ней две женщины оделяют деньгами нищих. Минин идет к ней навстречу.

Явление восьмое

Те же и Марфа Борисовна.

Марфа Борисовна

А я тебя ищу, Кузьма Захарьич! Ты у обедни был?

Минин

Привел Господь. Пока есть силы, каждый день бываю, Не пропускаю.

Марфа Борисовна

Панихиду слушал?

Минин

Я панихиду сам и заказал.

Марфа Борисовна

Уж ты прости меня! Сама не знаю, Что говорю. Уж кто же, как не ты! Вот горе-то на нас, Кузьма Захарьич!

(Плачет.)

Ведь я не знала.

Минин

Ночью весть пришла.

Марфа Борисовна

Как услыхала в церкви, обмерла; Стою, себя не помню; позабыла, Что помянуть-то надо. Прихожу Домой к себе, сижу да разливаюсь; Как будто только мне и дела; точно Я не хозяйка в доме. Да уж после Хватилась. Разогнала всех людей По бедным, оделить хоть понемногу Да звать обедать. Приказала стряпкам Для нищей братии обед готовить. Зайди, Кузьма Захарьич, да зови, Кого увидишь; вместе помянули б, Чем Бог послал.

Минин

Благодарю за ласку. А уж не знаю, как тебе сказать! Есть дело земское: от патриарха Гонцы сегодня прибежали ночью; Так надо бы на воеводский двор Идти. Чай, позовут.

Марфа Борисовна

Так ты попозже! Уж очень скучно; хоть поговорить бы; А то изныло сердце.

Минин

Все от думы, Дела не радуют. Я и пришел бы, Да у меня у самого-то гости: Из Решмы мужичок, из Балахны Да из Москвы. Гостей таки довольно.

Марфа Борисовна

Покорно просим и с гостями!

Минин

Ладно!

Марфа Борисовна

Я очень рада буду, буду ждать. Пока прощай!

Минин

Прощенья просим, Марфа Борисовна! Благодарю за память!

Марфа Борисовна уходит. Аксенов и Поспелов выходят к Минину. Павлик пробирается в лавку к Лыткину.

Поспелов

Об чем это, Кузьма Захарьич, Марфа Борисовна с тобою говорила?

Минин

К себе звала.

Поспелов

Пойдешь?

Минин

Нельзя нейти. Ее грешно обидеть! Приходите И вы!

Аксенов

Святая женщина. Не много Таких на белом свете наберется. Вся жизнь ее есть Господу хвала. Во младости цветущей овдовела, И с той поры, что день, то новый подвиг. Спроси сирот, спроси убогих, нищих, Чьей милостью и сыты и одеты, Чья ласка красит горькие их дни! Да еще плачет, что не всем доходит Ее копейка.

Поспелов

Кто ж ее не знает!

Аксенов

На вольном свете много лет я маюсь; А что грешить, не приводилось видеть Такого дива. Баба молодая, Живет в миру, без мужа, без опоры, Без старших; а чернице не уступит Смирением, пощеньем и молитвой. И весела всегда; печальным видом Мирских людей обидеть не желает. Другой ханжа: так всем нарочно кажет Свой тощий облик, я-де вот пощусь. Вот иногда сберутся наши бабы, — Ну, праздничное дело, уж известно, Не все-то трезвы — к ней-то и пристанут: «Да выпей с нами!» — «Рада б, говорит, Да я вчера, признаться, согрешила: С подругой все сидела, да тянула Я мед, такой-то сладкий показался, Не утерпела. Нынче не просите!» Она, чтоб не обидеть их, а те Смеются сдуру, весело им, видишь; Их полку прибыло. А ей до меду ль! Какой тут мед! И мяса-то не ест. Гляди, всю ночь молилась со слезами, Во власянице, в тереме своем, С бессчетными поклонами земными. А утром весела, на пир идет. Они смеются, а она, голубка, И рада, что ее не очень хвалят. Сама не пьет, а любит угостить: Я бражничал у ней таки довольно. Ступайте, братцы! Что ж, коли зовет, Уважить надо.