Том 3. Собачье сердце (с иллюстрациями)
Шрифт:
«Гудок», 22 сентября 1925 г.
Мертвые ходят
У котельщика 2 уч. сл. тяги Северных умер младенец. Фельдшер потребовал принести ребенка к себе, чтобы констатировать смерть.
1
Приемный покой. Клиентов принимает фельдшер.
Входит
— Драсте, Федор Наумович, — говорит котельщик траурным голосом.
— А, драсте. Скидайте тужурку.
— Слушаю, — отвечает котельщик изумленно и начинает расстегивать пуговицы, — у меня видите ли…
— После поговорите. Рубашку скидайте.
— Брюки снимать, Федор Наумович?
— Брюки не надо. На что жалуетесь?
— Дочка у меня померла.
— Гм. Надевайте тужурку. Чем же я могу быть полезен? Царство ей небесное. Воскресить я ее не в состоянии. Медицина еще не дошла.
— Удостоверение требуется. Хоронить надо.
— А… констатировать, стало быть… Что ж, давай ее сюда.
— Помилуйте, Федор Наумович. Мертвенькая. Лежит. А вы живой.
— Я живой, да один. А вас, мертвых, — бугры. Ежели я за каждым буду бегать, сам ноги протяну. А у меня дело — видишь, порошки кручу. Адье.
— Слушаюсь.
2
Котельщик нес гробик с девочкой. За котельщиком шли две голосящие бабы.
— К попу, милые, несете?
— К фельдшеру, товарищи. Пропустите!
3
У ворот приемного покоя стоял катафалк с гробом. Возле него личность в белом цилиндре и с сизым носом, и с фонарем в руках.
— Чтой-то товарищи? Аль фельдшер помер?
— Зачем фельдшер? Весовщикова мамаша Богу душу отдала.
— Так чего ж ее сюда привезли?
— Констатировать будет.
— A-а… Ишь ты.
4
— Тебе что?
— Я, изволите ли видеть, Федор Наумович, помер.
— Когда?
— Завтра к обеду.
— Чудак! Чего ж ты заранее притащился? Завтра б после обеда и привезли тебя.
— Я, видите ли, Федор Наумович, одинокий. Привозить-то меня некому. Соседи говорят, сходи заранее, Пафнутьич, к Федору Наумовичу, запишись, а то завтра возиться с тобой некогда. А больше дня ты все равно не протянешь.
— Гм. Ну ладно. Я тебя завтрашним числом запишу.
— Каким хотите, вам виднее. Лишь бы в страхкассе выдали. Делов-то еще много. К попу надо завернуть, брюки опять же я хочу себе купить, а то в этих брюках помирать неприлично.
— Ну, дуй, дуй! Расторопный ты старичок.
— Холостой я, главная причина. Обдумать-то меня некому.
— Ну, валяй, валяй. Кланяйся там, на том свете.
— Передам-с.
ЭММА Б.
«Гудок», 25 сентября 1925 г.
Динамит!!!
Прислали
нам весной динамит для взрыва ледяных заторов. Осталось его 18 фунтов, и теперь наш участок прямо не знает, что с ним делать. Взрыва боимся и отослать его не к кому. Наказание с этим динамитом!На всех видных местах в управлении службы пути висели официальные надписи:
«Курить строжайше воспрещается».
«Громко не разговаривать».
«Сапогами не стучать».
Кроме того, на входных дверях железнодорожного общежития висела записка менее официального характера:
«Ежели ваши ребятишки не перестанут скакать, я им ухи повырываю с корнем. Иванов седьмой».
На путях за семафором висели красные сигналы и надписи:
«Не свистеть».
«Скорость шесть верст в час»
Поезда входили на станцию крадучись, с тихим шипением тормозов, и в кухнях вагонов-ресторанов заливали огонь. Охрана шла по поезду и предупреждала:
— Граждане, затушите папироски. Тут у них динамит на станции.
*
— Я тебе кашляну (шепот), — я тебе кашляну.
— Простудился я сильно, Сидор Иванович.
— Я тебе простужусь. Бухает, как в бочку! Ты мне тут накашляешь, что у меня взлетит вся станция на воздух.
— Наказание с этим динамитом, Сидор Иванович.
— А ты сапогами не хлопай, вот и не будет наказание.
— Где вы его держите, Сидор Иванович? — спрашивал приезжий.
— В гостиной, на квартире. В мокрую тряпку его завернули и под диван.
— Как табак, стало быть?
— Хорошенький табак. Это собачья каторга, а не жизнь. Детишек пришлось к тетке отправить. Они обрадовались, ангелочки, начали прыгать! «Папа динамит привез, папа динамит привез!!» Выдрал их, чертей полосатых, и отправил гостить.
— Долго ль до греха!
— Вот то-то. Дежурство пришлось устроить. Днем жена с винтовкой стоит, вечером — кухарка, по ночам — я.
— Да вы б его отправили.
— Пробовал-с. Сам завернул. Запечатал. Приношу на станцию в багажное отделение. А весовщик и спрашивает: «Что это у вас, Сидор Иванович, в посылке?»
Я ему отвечаю: «Да пустяки, — говорю, — не обращайте внимания, тут динамита 18 фунтов. В Омск посылаю».
Так он, представьте, бросил багажное отделение, вылез в окно и убежал. Только я его и видел.
— Вот оказия!
— Мученье. Пробовал его другой дороге подарить. Написал им бумажку. Так, мол, и так: «Посылаю вам, дорогая соседка, Самаро-Златоустовская дорога, в подарок 18 фунтов динамита. Пользуйтесь им на здоровье, как желаете. Любящий тебя участок Омской дороги».
— Ну и что ж она?
Сидор Иванович порылся в кармане и вытащил телеграмму:
«В адрес 105. Подите к чертям. Точка».
Сидор Иванович уныло повесил голову и вздохнул.
— А вы знаете что, Сидор Иванович, — посоветовал ему приезжий, — вы бы его попробовали Красной Армии подарить.