Рассвет полусонный, я очи открыл,Но нет во мне воли, и нет во мне сил.И душны покровы, и скучно лежать,Но свет мой не хочет в окне засиять.Докучная лампа, тебя ли зажечь,Чтоб взоры направить на мёртвую речь?Иль грешной мечтою себя веселить,Приникнуть к подушке и всё позабыть?Рассвет полусонный, я бледен и хил,И нет во мне воли, и нет во мне сил.
«Я жил как зверь пещерный…»
Я жил как зверь пещерный,Холодной тьмой объят,Заветам
ветхим верный,Бездушным скалам брат.Но кровь моя кипелаВ томительном огне, –И призрак злого делаТворил я в тишине.Над мраками пещеры,Над влажной тишинойСкиталися химеры,Воздвигнутые мной.На каменных престолах,Как мрачные цари,В кровавых ореолахМерцали упыри.Безумной лаской нежитьВо тьме и тишинеОтверженная нежитьСбиралася ко мне.И я как зверь скиталсяВ кругу заклятых силИ скверною питался,Но смерти не вкусил.
«Не трогай в темноте…»
Не трогай в темнотеТого, что незнакомо,–Быть может, это – те,Кому привольно дома.Кто с ними был хоть раз,Тот их не станет трогать.Сверкнёт зелёный глаз,Царапнет быстрый ноготь,–Прокинется котомИспуганная нежить.А что она потомЗатеет? Мучить? нежить?Куда ты ни пойдёшь,Возникнут пусторосли.Измаешься, заснёшь.Но что же будет после?Прозрачною щекойПрильнёт к тебе сожитель.Он серою тоскойТвою затмит обитель.И будет жуткий страх,–Так близко, так знакомо,Стоять во всех углахТоскующего дома.
«Суровы очи у дивных дев…»
Суровы очи у дивных дев,На бледных лицах тоска и гнев.В руке у каждой горит свеча.Бренчат о пояс два ключа.Печальный, дальний путь избрав,Они проходят средь влажных трав,Среди колосьев, среди цветов,Под тень надгробных крестов.Пророчат что-то свеч лучи,Но что пророчат, о том молчи.
«В село из леса она пришла…»
В село из леса она пришла, –Она стучала, она звала.Её страшила ночная тьма,Но не пускали её в дома.И долго, долго брела она,И тёмной ночью была одна,И не пускали её в дома,И угрожала ночная тьма.Когда ж, ликуя, заря взошла.Она упала, – и умерла.
«Холодная, жестокая земля!..»
Холодная, жестокая земля!Но как же ты взрастила сладострастие?Твои широкие, угрюмые поляИзведали ненастье, но и счастие.Сама ли ты надежды родила,Сама ли их повила злаками?Или сошла с небес богиня зла,Венчанная таинственными знаками,И низвела для дремлющей землиМечты коварные с обманами,И злые гости облеклиТебя лазурными туманами?
«Я живу в тёмной пещере…»
Я живу в тёмной пещере,Я не вижу белых ночей.В моей надежде, в моей вереНет сиянья, нет лучей.Ход к пещере никем не иден,И
не то ль защита от меча!Вход в пещеру чуть виден,И предо мною горит свеча.В моей пещере тесно и сыро,И нечем её согреть.Далёкий от земного мира,Я должен здесь умереть.
«О сердце, сердце! Позабыть…»
О сердце, сердце! ПозабытьПора надменные мечты,И в безнадёжной доле житьБез торжества, без красоты;Молчаньем верным отвечатьНа каждый звук, на каждый зов,И ничего не ожидатьНи от друзей, ни от врагов.Суров завет, но хочет Бог,Чтобы такою жизнь былаСреди медлительных тревог,Среди томительного зла.
«Есть правда горькая в пророчестве…»
Есть правда горькая в пророчестве:Ты должен вечным быть рабом.Свобода – только в одиночестве.Какое рабство – быть вдвоём.Свершить ли хочешь пожелания, –Свободные всегда одни.Венчай тиарою молчанияТвои отторженные дни.Но бойся, бойся воплощенияТвоей надежды и мечты:Придут иные вожделения,И сам окаменеешь ты.
«В первоначальном мерцаньи…»
В первоначальном мерцаньи,Раньше светил и огня,Думать-гадать о созданьиБоги воззвали меня.И совещались мы трое,Радостно жизнь расцвела.Но на благое и злоеЯ разделил все дела.Боги во гневе суровомПрокляли злое и злых,И разделяющим словомБыл я отторжен от них.
«Что мы служим молебны…»
Что мы служим молебны,И пред Господом ладан кадим! Всё равно непотребны,Позабытые Богом своим. В миротканной порфире,Осенённый покровами сил, Позабыл он о мире,И от творческих дел опочил. И нетленною мечтоюМировая душа занята, Не земною, иною, –А земная пустыня – пуста.
Пилигрим
В одежде пыльной пилигрима,Обет свершая, он идёт,Босой, больной, неутомимо,То шаг назад, то два вперёд, –И, чередуясь мерно, далиВстают всё новые пред ним,Неистощимы, как печали, –И всё далек Ерусалим…В путях томительной печали,Стремится вечно род людскойВ недосягаемые дали,К какой-то цели роковой.И создаёт неутомимоСудьба преграды перед ним,И всё далек от пилигримаЕго святой Ерусалим.
Лихо
Кто это возле меня засмеялся так тихо?Лихо мое, одноглазое, дикое Лихо!Лихо ко мне привязалось давно, с колыбели,Лихо стояло и возле крестильной купели,Лихо за мною идёт неотступною тенью, Лихо уложит меня и в могилу.Лихо ужасное, враг и любви, и забвенью, Кто тебе дал эту силу?Лихо ко мне прижимается, шепчет мне тихо:«Я – бесталанное, всеми гонимое Лихо!В чьём бы дому для себя уголок не нашло я,Всяк меня гонит, не зная минуты покоя.Только тебе побороться со мной недосужно, – Странно мечтая, стремишься ты к мукам.Вот почему я с твоею душою так дружно, Как отголосок со звуком».