Том 3. Записки охотника

Сходное с герценовским мнение высказал и Н. П. Огарев: «Тургенев доканчивал помещичество и брал из жизни светлые образы простолюдинов, любя и лелея их» ( ОгаревН. П. Избранные социально-политические и философские произведения. М.: Госполитиздат, 1952, т. I, с. 463).

На особую форму связи «Записок охотника» с Гоголем указывал Чернышевский в статье «Не начало ли перемены? (Рассказы Н. В. Успенского. Две части. СПб., 1861 г.)». Он писал:

«Говорить всю правду об Акакии Акакиевиче бесполезно и бессовестно, если не может эта правда принести пользы ему, заслуживающему сострадания по своей убогости. Можно говорить об нем только то, что нужно для возбуждения симпатии к нему. Сам для себя он ничего не может сделать, будем же склонять других в его пользу. Но если говорить другим о нем всё, что можно бы сказать, их сострадание к нему будет ослабляться знанием его недостатков. Будем же молчать о его недостатках.

Таково было отношение прежних наших писателей к народу. <…> Читайте повести из народного быта г. Григоровича и г. Тургенева со всеми их подражателями — всё это насквозь пропитано запахом „шинели“ Акакия Акакиевича» (Чернышевский,т. VII, с. 859).

«Записки охотника» принадлежали к тем художественным произведениям, к которым было приковано внимание всей читающей России. Отклики и суждения читателей, дошедшие до нас в эпистолярных и мемуарных документах эпохи, представляют значительный интерес.

Гоголь, ознакомившийся с тургеневскими рассказами, опубликованными в пятой книге «Современника» за 1847 год, писал 26 августа (7 сентября) того же года П. В. Анненкову: «Изобразите мне <…> портрет молодого Тургенева, чтобы я получил о нем понятие как о человеке; как писателя я отчасти его знаю: сколько могу судить по тому, что прочел, талант в нем замечательныйи обещает большую деятельность в будущем» (Гоголь,т. XIII, с. 385). Некрасов сообщал Тургеневу 24 июня 1847 г.: «Нас <редакцию „Современника“> то и дело спрашивают, будут ли в „Современнике“ еще Ваши рассказы» (Некрасов,т. X, с. 71). Самому Некрасову пришлись «по сердцу» рассказы всего тургеневского цикла (там же, с. 62). Е. М. Феоктистов в одном из писем к Тургеневу свидетельствовал, что по сравнению с Петербургом успех его рассказов в Москве «повторился еще в большей степени», что в московской публике «о них говорят с восторгом». Несколько позже громадный успех «Записок охотника» косвенно подчеркивал и Чернышевский, писавший весною 1857 г. Тургеневу о сборнике стихотворений Некрасова: «После Ваших „Записок охотника“ ни одна книга не производила такого восторга» (Чернышевский,т. XIV, с. 345).

Новаторский характер «Записок охотника» подчеркивал Салтыков-Щедрин, считавший, что Тургенев в них не имел предшественников (Салтыков-Щедрин,т. 9, с. 440). Рассказы тургеневского цикла Щедрин противопоставлял идиллическим произведениям Григоровича и рассказам Ник. Успенского, в которых народный быт изображался с оттенком карикатурности (там же, с. 31–33).

Особенную ценность имеют те отзывы современников, которые были вызваны появлением в свет первого отдельного издания «Записок» (1852 г.), — отзывы о нем в печати, как сказано, фактически были запрещены.

Проницательную, тонкую характеристику художественной манеры Тургенева в «Записках охотника» дал после чтения их в отдельном издании 1852 г. Ф. И. Тютчев: «Я, — писал он своей жене, — был уверен, что вы оцените книгу Тургенева. В ней столько жизни и замечательная сила таланта. Редко соединялись в такой степени, в таком полном равновесии два трудно сочетаемых элемента: сочувствие к человечеству и артистическое чувство. С другой стороны, не менее замечательное сочетание самой интимной реальности человеческой жизни и проникновенное понимание природы во всей ее поэзии» (Старина и новизна. СПб., 1914. Т. XVIII, с. 45. — Подлинник по-французски).

Яркое свидетельство силы впечатления, испытанного от чтения «Записок охотника», оставил Гончаров, познакомившийся с ними за много тысяч верст от своей родины и писавший Языковым в декабре 1853 г.: «…заходили передо мной эти русские люди, запестрели березовые рощи, нивы, поля и <…> прощай Шанхай, камфарные и бамбуковые деревья и кусты, море, где я — всё забыл. Орел, Курск, Жиздра, Бежин луг — так и ходят около» ( ГончаровИ. А. Собр. соч. М., 1955. Т. VIII, с. 262). А впоследствии, определяя связь автора «Записок» с изображенной в них действительностью, Гончаров писал в статье «Лучше поздно, чем никогда»: «…Тургенев, создавший в „Записках охотника“ ряд живых миниатюр крепостного быта, конечно, не дал бы литературе тонких, мягких, полных классической простоты и истинно реальной правды, очерков мелкого барства, крестьянского люда и неподражаемых пейзажей русской природы, если б с детства не пропитался любовью к родной почве своих полей, лесов и не сохранил в душе образа страданий населяющего их люда» (там же, с. 108–109).

Размышляя — в своем дневнике 1853 г. — о нравственном смысле «Записок охотника», Лев Толстой особенно одобрял стремление Тургенева изобразить положительные стороны крестьянской жизни. Он писал: «Простой народ так много выше нас стоит своей исполненной трудов и лишений жизнью, что как-то нехорошо нашему брату искать и описывать в нем дурное. Оно есть в нем, но лучше бы говорить про него (как про мертвого) одно хорошее. Это достоинство Тургенева и недостаток Григоровича и его рыбаков» (Толстой,т. 46, с. 184).

Толстой был здесь, однако, не совсем прав: Григорович не занимался отысканием у русских крестьян «дурного». Но, правдиво рисуя их жизнь, со всеми темными ее сторонами, писатель стремился вызвать чувство сострадания и жалости к народу. Тургенев (как и сам Толстой) шел иным путем, стремясь показать многообразие и богатство духовной жизни русского мужика, глубину и одаренность его национального характера. В «Записках охотника» он решительно преодолел сентиментальное народолюбие Григоровича, рисовавшего своих мужиков забитыми и бесконечно терпеливыми «горемыками». В этой широте реалистического подхода к новой для русской литературы сфере действительности и была заключена одна из причин жизненности тургеневского шедевра [77] .

77

Главенствующая тенденция «Записок охотника» — изображение духовного богатства русского крестьянина — была справедливо подчеркнута еще в книге: ВенгеровС. А. Русская литература в ее современных представителях. Ч. I, Тургенев. СПб., 1875. Наиболее полное свое изучение она получила в советском литературоведении. См.: СергиевскийИ. В. Мотивы и образы Тургенева. — Литературный критик, 1938, № 11 (вошло в его кн.: Избранные работы. М., 1961, с. 153–173); БеловаH. M. Изображение народа в «Записках охотника» И. С. Тургенева. — Уч. зап. Саратов.

«Записки охотника» оказали громадное воздействие на русскую и западноевропейские литературы. Первое, как сказано выше, отметил еще Щедрин, указавший, что «Записки охотника» «положили начало целой литературе, имеющей своим объектом народ и его нужды» (Салтыков-Щедрин,т. 9, с. 459). Влияние тургеневской манеры прежде других испытал на себе Л. Толстой, [78] вспоминавший о «незабвенном впечатлении», которое произвели на него в юности «Записки охотника», впервые открывшие ему, что русского мужика «можно и должно описывать не глумясь и не для оживления пейзажа, а можно и должно описывать во весь рост, не только с любовью, но с уважением и даже трепетом» (Толстой,т. 66, с. 409). Характеризуя Тургеневу «очерки разнообразных солдатских типов (и отчасти офицерских)» в толстовской «Рубке леса», Некрасов писал: «Форма в этих очерках совершенно твоя, даже есть выражения, сравнения, напоминающие „З<аписки> ох<отника>“, а один офицер, — так просто Гамлет Щ<игровского> уезда в армейском мундире» (Некрасов,т. X, с. 236). Автор «Записок охотника», несомненно, помог и творческому развитию самого Некрасова — от «Бежина луга» идет прямая дорога к поэме «Крестьянские дети» (ср. близкую к некрасовским сцену деревенских похорон в «Касьяне с Красивой Мечи»). Значительный интерес представляет признание Н. С. Лескова. Прочитав «Записки охотника», он «весь задрожал от правды представлений и сразу понял: что называется искусством» ( ЛесковН. С. Собр. соч. М., 1958. Т. 11, с. 12). Установлено влияние этого цикла на «Записки степняка» А. И. Эртеля, многие очерки Н. Н. Златовратского, П. В. Засодимского, И. А. Салова, Д. Н. Мамина-Сибиряка, на такие произведения Короленко, как «Река играет», на молодого Чехова как автора рассказов о мечтателях и художниках.

78

См.: БялыйГ. А. Лев Толстой и «Записки охотника» И. С. Тургенева. — Вести. Ленингр. ун-та, 1961, № 14, серия ист., яз. и лит-ры, вып. 3, с. 55–63; СимоноваВ. Г. Принципы создания народных характеров в творчестве Тургенева и Толстого 50-х годов. («Записки охотника» и «Утро помещика»). — В кн.: Филологические очерки / По материалам Воронежского края. Воронеж, 1966, с. 59–96; КрасновГ. В. «Записки охотника» Тургенева и творчество Толстого. К спорам об изображении характеров. — В кн.: Л. Н. Толстой. Статьи и материалы. Горький, 1966. Т. VI, с. 7 — 24.

«Записки охотника» произвели огромное впечатление на Короленко-гимназиста. «Меня, — писал он! — точно осияло. Вот они, те „простые“ слова, которые дают настоящую, неприкрашенную „правду“ и все-таки сразу подымают над серенькой жизнью, открывая ее шири и дали» ( КороленкоВ. Г. Собр. соч. М., 1954. Т. V, с. 265–266). Горький называл «Записки охотника» «удивительными»; он относил эту книгу к числу тех, которые «вымыли» ему душу, «очистив ее от шелухи впечатлений нищей и горькой действительности» ( ГорькийМ. Полн, собр. соч. М.: Наука, 1972. Т. 15, с. 373) [79] .

79

Об историко-литературной роли «Записок охотника» см.: БялыйГ. А. «Записки охотника» и русская литература. — Орл сб, 1955,с. 14–35; НазароваЛ. Н. И. С. Тургенев и русская литература середины XIX — начала XX в. Л.: Наука, 1979, с. 11–90.

«Записки охотника» повлияли и на литературы других народов нашей страны. Из украинских, например, писателей этому циклу особенно многим были обязаны Марко Вовчок, Иван Франко, Панас Мирный.

Велико и плодотворно влияние, оказанное «Записками охотника» на многочисленные зарубежные литературы [80] . Произведение это выходило во множестве изданий на языках Западной Европы, Америки, Азии и Африки. Именно «Записки охотника» ввели Тургенева в мировую литературу и в особенности содействовали последующему распространению его славы за рубежом. П. В. Анненков свидетельствует об «единогласном, почти восторженном одобрении», каким «Записки охотника» были встречены на Западе (Анненков,с. 337, 338).

80

Этой теме посвящена работа: АлексеевМ. П. Мировое значение «Записок охотника». — Орл сб, 1955,с. 36-117 (другой вариант этой статьи, существенно переработанной в разделах, относящихся к славянским литературам, румынской и др., см. в сб.: Творчество И. С. Тургенева. М.: Учпедгиз, 1959, с. 69–140).