Том 3. Записки охотника

Quand on a tout perdu, quand on n’a plus d’espoir La vie est un fardeau et la mort un devoir [121] .

Со своей стороны, А. Монго полагает [122] , что «рассказчик» весьма смутно вспоминает тут не Вольтера, а Расина: а именно отчаяние Ореста в конце трагедии «Андромаха» (акт V, сц. 5):

Gr^ace aux Dieux! Mon malheur passe mon esp'erance! Oui, je te loue, ^o Ciel! de ta pers'ev'erance… Au comble les douleurs tu m’as fait parvenir… H`e bien, je meurs content, et mon sort est rempli [123] .

121

Если всё погибло, если нет больше надежды, / Жизнь становится бременем, а смерть — долгом (франц.).

122

Tourgu'eniev Ivan. M'emoires d’un chasseur (Zapiski okhotnika). 1852. Trad. du russe avec une introduction et des notes par Henri Mongault. Paris, 1929. V. II, p. 491.

123

Слава богам! Мое несчастье превосходит мое ожидание! / Да, я шлю хвалу тебе, Небо, за твое постоянство… / Ты довело меня до предела страдания… / Что же, я умираю довольным, судьба моя свершилась (франц.).

…лихорадочно твердящих слово« жызнь»… — В черновом автографе вместо «ж ызнь» — «свобода!».

…назовите меня Гамлетом Щигровского уезда.— В черновом автографе вместо «Щигровского» — «Чернского».

Чертопханов и Недопюскин

Впервые опубликовано: Совр,1849, №2, отд. I, с. 292–309 (ценз. разр. 31 янв.), под № XVI, вместе с рассказами: «Гамлет Щигровского уезда» и «Лес и степь». Общая подпись: Ив. Тургенев.

Черновой и беловой автографы хранятся в ГПБ(ф. 795, ед. хр. 10 и 11).

В настоящем издании в текст ЗО 1880внесены следующие исправления:

, строка 28. Вместо «шаталась» — «металась» (по автографам, Соври ценз. рукоп.).

, строка 22. Вместо «затявкали» — «затякали» (по автографам, Совр,ценз. рукоп. и ЗО 1852).

, строка 42. Вместо «песенников» — «песельников» (по автографам и собственноручной поправке Тургенева в ценз. рукоп.).

, строки 42–43. Вместо «с ожесточением, похожим на личную ненависть» — «с ожесточением неослабным, неутомимым, с ожесточением, похожим на личную ненависть» (по автографам, Соври ценз. рукоп.).

, строки 10–11. Вместо «брал взятки — от гривенника до двух целковых» — «брал взятки — „по чину“ — от гривенника до двух целковых» (по автографам, как восстановление искаженного цензурой чтения; см. выше, с. 445).

, строка 12. Вместо «комнате» — «комнатке» (по всем источникам до ЗО 1874).

, строки 21–22. Вместо «Федора Федоровича» — «Феодора Феодорыча» (на основании ценз. рукоп., где Тургеневым собственноручно вписаны эти «о»).

, строки 3–4. Вместо «и что Фридрих Великий» — «что французы с англичанами много воевали и что Фридрих Великий» (по автографам, Соври ценз. рукоп.).

, строка 25. Вместо «подвинулся» — «пододвинулся» (по автографам, Совр,ценз. рукоп., ЗО 1865и ЗО 1869).

, строка 16. Вместо «Живо!» — «Жив а!» (по автографам, Совр,ценз. рукоп. и ЗО 1852).

Название рассказа впервые появилось в Программе V,возникшей около сентября 1847 г. Здесь оно зафиксировано в такой последовательности сменяющих друг друга вариантов: а.«Иван Иванович»; б. «Пом<ещик>»; в.«Дворянин Чертапханов»; е. «Помещик Чертапханов <и> дворянин Недопюскин» (последний вариант перешел в черновой и беловой автографы). Возможно, что вариант ане относится к данному рассказу, а отражает особый замысел (см. ПриложениеII). Согласно Программе VI,представляющей собой календарный план работы над циклом, рассказ предназначался для 3-го номера «Современника» за 1848 г. Автор намеревался направить его в редакцию 1 февраля 1848 г. вместе с рассказами «Русский немец», «Смерть» и «Человек екатерининского времени». Срок этот не был, однако, выдержан. Рассказ писался в Париже весной 1848 г. В Программу IX— перечень произведений, которые надо было завершить для проектировавшегося отдельного издания «Записок охотника» (лето 1848 г.), — «Чертопханов и Недопюскин» включен не был, из чего можно заключить, что рассказ был к тому времени уже написан. К сентябрю 1848 г. рукопись его была в Петербурге, о чем свидетельствует соответствующее упоминание в письме Некрасова к Тургеневу от 12 (24) сентября 1848 г. (Некрасов,т. X, с. 115).

Публикация в «Современнике», совпавшая с обострением политической обстановки в стране, сильно пострадала от цензуры. Изменения цензурного характера внесены в текст карандашом в беловом автографе. Вносились такие изменения, по-видимому, и в корректуры. Цензор последовательно изымал слова: «помещик», «дворянин», и это наносило произведению тем больший ущерб, что существенную черту героя составляет непомерная гордость своим столбовым дворянством. Местами в результате цензурного вмешательства текст оказался обессмысленным. Устранялись указания на то, что Чертопханов служил в армии; опущены подробности того, как глумились над Недопюскиным расходившиеся помещики, и т. п.

В 1859 г. член главного управления цензуры А. Г. Тройницкий, рассматривавший вопрос о разрешении нового издания «Записок охотника», предложил изъять из «Чертопханова и Недопюскина» то место, где помещик, приписывая свои неудачи в строительстве церкви проискам «нечистой силы», приказал перепороть всех старых баб на деревне (278, 33–37). Это место Тройницкий нашел «оскорбительным для народного религиозного чувства» (см.: Оксман, Сб, 1959,с. 284). Сделанная купюра была восполнена только в издании 1865 г.

Цензурные искажения, внесенные в текст «Современника», автор устранил при изготовлении цензурной рукописи. Однако некоторые доцензурные варианты Тургенев не восстановил, и они остались, таким образом, зафиксированными только в автографах. Редакция настоящего издания не сочла возможным вводить в текст из автографов подобные варианты, к которым сам Тургенев не вернулся. Не восстанавливается и доцензурное заглавие: «Помещик Чертопханов и дворянин Недопюскин». Исключение сделано только для слов «по чину» (281, 10), без которых контекст может восприниматься как не вполне ясный.

Дополнив историю о Чертопханове вторым рассказом — «Конец Чертопханова», — в письме к Стасюлевичу от 20 сентября (2 октября) 1872 г. Тургенев распорядился опустить слова, которыми прежде заканчивалось повествование о «Чертопханове и Недопюскине»: «Историю самой Маши я когда-нибудь в другой раз расскажу снисходительным читателям».

Рассказ «Чертопханов и Недопюскин» Некрасов относил к «удачнейшим в „Записках охотника“» ( Некрасов,т. X, с. 115). Ап. Григорьев ставил рассказ по его художественным достоинствам в один ряд с «Хорем и Калинычем» и усматривал в нем «печать свободного творчества» (Москв,1851, № 3, с. 387; см. также: Отеч Зап,1850, № 1, отд. V, с. 18). Особенно по душе критику пришелся образ цыганки Маши, в котором (как и в образе Чертопханова) он не находил «болезненного взгляда», присущего, по его мнению, другим персонажам тургеневского цикла.

Сохранились сведения о чтении рассказа самим Тургеневым 14 (26) марта 1871 г. (незадолго до начала работы над «Концом Чертопханова») в Москве, в театре Солодовникова, на литературном утре в пользу приюта гувернанток (СПб Вед,1871, № 78, 19 марта).

…«затякали» две гончие…— По недосмотру в издании 1859 г. и во всех последующих печаталось: «затявкали», что делало бессмысленным употребление здесь кавычек. «Затякать» — слово охотничьего жаргона.