Том 4. Маски
Шрифт:
— Вы
не так говорили в Париже; вы — взвинчены, точно боитесь и прячетесь! —
— Прямо
в лицо: с грубоватым контральто, с размахами веера!
Разгордились, — и с задержью к ней выходил.
Острота-то пера — не его, а — Жюлй; направляет — он; пишет она; это — коллоборация, но — неудобно, когда «Фигаро» [75] ждет статьи, а она, задрав ногу, показывает кружева панталончиков Лавру Монархову.
Не объяснишь сэтт гренуйль [76] , что при всей проституции с душами было же нечто, что вынудило авантюру недавнего, страшного прошлого сразу же — пальцами мазал он губы — о, о, о, — пером публициста проткнуть с ураганною силой, как психи.
75
«Фигаро»—
76
сэтт гренуйль (фр.)— этой лягушке.
Отдернул от губ свою руку: дурная привычка хвататься за губы.
Жгучая память, как пламя, ведь вырывом может его охватить, как бумажку, которая около пламени —
— вот еще, —
— вот еще… —
— вспых —
— только
черно-лиловый, морщавый комочек, сереющий в прах золяной!
— Мадам Тителева? — с правом спросит читатель.
— Мэ, мэ,… — ки н'а па д'истуар!.. [77]
77
Ки на па д'истуар!.. (фр.)— Но, но, — у кого нет истории!
Нет: не это.
И — точка, как и Домардэн ставил точку, вонзая осиновый кол.
Золобоб
Тук-тук-тук!
Он — в очковые черные стекла; исчезло лицо, потому что очки, борода и парик, — как кордон: перед ними.
— С'э ву [78] — мадемуазель Долобобко?
И — облачко брюссельских кружев, и голые ручки, волос рыжевато зареющих завертень, светло-серебряной сеткою крытый — из двери.
78
С'э ву'? (фр.)— Это вы?
Тут —
— мягко округлым движением длинной руки в воздух вычертил он пригласительный жест, изогнув перед мапемуазель тонкостанистый корпус; на цыпочках вел, шею вытянув, локоть высоко подняв, чтобы видела ломкий и розовый ноготь мизинца.
— О, ля бьенвеню!
И прогиб головы (ей на грудь), и прогребыванье бороды, и разгиб белой кисти:
— Сеси э села! [79]
Усадил, рядом сел: и губою полез:
— Котлеццофф, о нон рюс: се мужик, се барбар.
79
Сеси э села! (фр.)— Это и то!
И — в ней взгляд прорастал (не могла его скинуть); и шарф развивной медоносного цвета с плечей оголенных сметнув на колено, ленилась на нем невнимающим взором, пока ей рассказывал он: —
— тэт а тэты с кадэ; се Пэпэ, — профе'сер: «Труля-ля, ме вуаля».
Пригляделся чорт ягодкой!
О, — предстояли: музеи, визиты, девизы, сервизы, маркизы; и сам —
— женераль —
— Золобоб!
Это — с деланным хохотом, — звонким, густым, сахаристым и злым — с оправлением галстуха темно-морковского цвета, с показом такого же цвета носка из-под серенькой, светлой, ботиночки с бледно-серебряной пряжкой; и огромные функции: Фош, Алексеев, — не больше, не меньше, а тут — ха-ха-ха —
— Золобоб!
Гонг!
С изящною задержью за спину руку откинул; и взявшись другой за конец бороды, над крахмалом приподнятой тонким овалом, отблещивая парика красной искрой, — глиссадой, глиссадою, — за мадемуазель Долобобко.
И думал, что здесь приходилось отчитываться как тому бурсаку, Хоме Бруту, который отчитывал панночкин труп.
Так была?
И — не только: был Вий — с «поднимите мне веки!»: Поднимут, — и —
—
«Вот он!».Боялся столовой; боялся Лебрейль, сюда шел; и себя успокаивал: здесь — иностранцы, не русские.
Формочки белых салфеточек; блюдчатый блеск; или — «Лондон в Москве»; иностранцы: профессор Душуприй сидит: из Белграда; Боргстром нес, промопсив лицом, свои лысищи: швед; нежно вспудренный и большерослый, серебряно-розовый, юно живеющий старец —
— лорд Эпикурей, —
— сжатый б госиянным крахмалом в раструбистом фраке, сидит государственно, шарик катая; и не реагирует; на шелестящие вкусности и на размазые губы мадам Эломёлло, обвешенной бледными блондами, с бледною бляхою, пояса, с бледно-молочным опалом (отлив — цвета пламени); с неизъяснимой фамилией, миру неведомой нации, странно немой. — Кокоакол: сидит! О, — барону Боргстрому, — ром! О, — лорду — эль!
— Дает тон, он, —
— «Пелль-Мелль» —
— метр-д'отель!
С лордом Моббзомон
Шведу, барону Боргстрому, — налево, мадам Эломёлло, — направо: поклоны (лорд Эпикурей и не двинулся); весь черч и вычерч, — он сел; только бронзовый тон бороды нарушал комбинацию «бланнуар-гри», весь — «нуар»; «гри» — штаны; «блан» — крахмалы и щеки, как виза «Пари», и как лозунг: «Война до конца!»
— Сервэ ву [80] , — передал он «кавьяр» Долобобке; и впырскал в него бриллиант из волос.
80
Сервэ ву (фр.)-— Одолжайтесь.
Но скосяся за волосы, все же отметил: нет «этого»; вместо «него» — офицеры, компания: гости к мадам Пэлампэ и к мадам Халаплянц (шемаханского шелка кусок на татарском запястьи):
— Брав гар! [81] — шею вытянул, скалясь и белые зубы показывая.
— Ки? [82]
Жицкой, Египсенцев, Стосоцо, Цезассерко, Сердил-лианцев.
— Ду? [83]
Царская Ставка.
Бубвоцкий, Бобестов, Бавлист — едут в Лондон; и все, на него озираяся, шепчутся:
81
Брав гар! (фр)— Молодцы!
82
Ки? (фр.)— Кто?
83
Д'у? (фр.)— Откуда?
— Ле Домардэн, пюблиссйст, — вероятно.
Тут, галстух оправив, с нарочною громкостью, для офицеров, но к мадемуазель Долобобко, —
— что —
— метрика, сертификация, корреспондентский билет носит в правом кармане он что — тэт-а-тэты; и переменив интонацию поз — про кулет вместе спетый с племянником лорда Хеопс, лордом Моббз; и — с сеньором Мопсини-делль-Артэ: в «Аластере», лондонском баре; смех — вместе; и — вместе: на дебри с сер Перси Леперстли.
Протягивая клок бороды над салфеткой:
«В Ньюкестле (до Бергена были) — с доктёр-эслеттр [84] , Поль д'Ареньяк», — и свой локоть высоко подняв, волосинку катал и «за куссск а» разглядывал:
О, мэтр политики, доктёр-эс-леттр д'Ареньяк мадемуазель де-Лебрейль говорил — о нем: точно.
В беседу вмешался профессор Душуприй: Белград.
— Наступательный патриотизм, развиваемый вами, заслуживает порицания.
И — кисти рук, быстро поднятых четким расставом локтей, ущипнули пенсне и взнесли на горбину дерглявого носа Душуприя.
84
доктер-эс-леттр— ученая степень.