Том 4. Наша Маша. Из записных книжек

И при этом носится, кружится, прыгает, отбивается от кого-то.

Такой представляется ей школа в ее мечтах.

После звонка (а звонок у нас настоящий — будильник) пришла в наш «класс» возбужденная, ничего не слышит, не понимает.

Я говорю:

— У тебя после беготни все из головы вылетает.

Искренне, от души радуется:

— Ха-ха! Все вылетает! Из головы! Глаза вылетают! Нос вылетает…

. . . . .

Да, пока это только игра! До шести лет. А там можно и к настоящим урокам, к принуждению прибегнуть. Впрочем, и тогда книга, ученье должны быть радостью.

Делаем вместе книгу «Девочка Лиза». Автор — Л. Пантелеев, художник — М. Пантелеева.

5 ЛЕТ 3 МЕСЯЦА

4.11.61.

Рисует. Рисунки неинтересные, краски тусклые. Неужели и верно — с возрастом тускнеет талант?

А ведь каких она еще недавно рисовала «грузинок» и «латышек»! Как это все хорошо было скомпоновано, сколько в рисунке было движения, солнца, экспрессии! Как лихо неслись, например, взявшись за руки, танцующие девушки…

. . . . .

Мама вернулась из Дома писателя.

— Мама, ты где была?

— В Союзе писателей.

— Зачем?

— Платила членские взносы за папу.

— Что это? Не понимаю.

Мама объяснила.

— Ка-ак?! За то, что папа ходит в Союз писателей, он еще деньги должен платить?

. . . . .

Перед сном. Лежит, потирает животик.

— Живот… невозможно немножечко побаливает.

5.11.61.

По-прежнему создаем книгу про девочку Лизу. Я пишу, Машка раскрашивает иллюстрации. И каждый день читает (с каждым разом свободнее) новый текст.

Вечером слушали «Лунную сонату». Машка положила голову мне на плечо и — наслаждалась. И музыкой, и всем, вместе взятым.

. . . . .

Последнее время часто слушает проигрыватель. Мама купила много детских пластинок: стихи Маршака, Чуковского, Михалкова, Заходера, целые музыкальные пьески по сказкам Андерсена («Дюймовочка», «Оловянный солдатик»), всякие детские песенки…

. . . . .

Среди прочих есть и такая песенка:

Вот пришел Первомай В наш родной советский край, Дружно в ногу ты шагай, Красный флаг поднимай!

Машке эта песня нравится. Но поет она ее так:

Вот пришел дед Мамай, Красноносый детский край Нужно ногу рисовать, Красный нос поднимать

Так она слышит.

. . . . .

А вот другая песенка. Колыбельная. Песенка довольно милая, но слова глупые. Девочка Оля не хочет спать, заводит волчок. А мама поет:

Я волчок поберегу, Нашу Олю обниму, Уложу в постельку, Дам ей карамельку…

Вчера наша усталая и не совсем здоровая мамся баюкает вечером Машку и поет, импровизирует что-то на тот же мотив:

Уложу в кроватку, Дам ей карамельку…

И слышит Машкин глухой голос из-под одеяла:

— Уж если поешь «в кроватку», то надо «дам ей мармеладку»!..

6.11.61.

С утра сегодня играет в школу. Играет — это значит — с куклами. Со мной не играет, со мной — настоящая школа.

А тут усадила всех своих кукол «за парты», положила перед каждой маленькую книжечку (из тех, что я делал когда-то для Машки) и учит их:

— Андрюша, читай!

И за Андрюшу — другим голосом:

— Ле-на.

— Правильно! Лева, читай ты!

— Ня-тя.

— Что за Нятя! Не Нятя, а На-та!

Звонит в колокольчик (вместо колокольчика — музыкальная Манька-встанька, подарок тети Клавы).

Мы с мамой пришли:

— Можно, Марья Алексеевна?

Поднимается, пожимает нам руки.

— Пожалуйста. Здравствуйте.

Объясняет:

— Сейчас у нас перемена.

— Ах, вот как?

Уходя, мы прощаемся. Я говорю:

— Я — директор.

— Да, ты директор.

— А я кто? — спрашивает мама.

— А вы — сторожиха.

Сторожиха для нее, может быть, выше директора.

7.11.61.

Вчера вечером ходили на Неву, на Кировский мост, любовались кораблями, разукрашенными лампочками и флажками. Считали их. Насчитали десять больших кораблей и три подводных лодки. Да еще пол-«Авроры». Другую половинку не видно, она за углом того дома, где учатся нахимовцы.

. . . . .

У нашей Машки даже праздник, даже предвкушение радостей, с ним связанных, может доставить огорчение и вызвать слезы.

Вчера вечером, раздевая Машку, мама говорила: вот, мол, завтра, если будет хорошая погода, пойдем гулять… Может быть, красненький флаг или шарик купим. Помнишь, как в прошлом году в этот день папа купил тебе шарики у цыганки?

Да, Маша помнит эти шарики. Как не помнить: еще на улице, по дороге к дому, эти цыганские шарики лопнули.

Уложив Машу, мама ушла на кухню. Думала — Машка спит. Моет посуду и вдруг сквозь шум воды слышит рев.

Бросает посуду, бежит в комнату.

— Что? что такое?

— Боюсь!!!

— Чего боишься?

— Бо-о-оюсь, что шар ло-о-опнет!..

Мама с трудом успокоила ее:

— Ну что ж, если лопнет, — может быть, папа еще купит.

Успокаиваясь, всхлипывая, говорит:

— Надо по… по… поближе к дому ку… ку… купить… чтобы не успел лопнуть.

. . . . .

Рассказывает, как мама и бабушка вспоминали летом покойного дядю Рачика:

— Бабушка плачет и мама… И мне тоже стало стыдно…

— Стыдно?

— Ну… я тоже чуть не заплакала. И из-за этого съела много варенья.

Дело-то было за столом, за вечерним чаем.

8.11.61.

Маша никогда не говорит нам с мамой неправду. Поэтому вчера меня очень расстроило и встревожило одно событие.