Том 4. Пожиратели огня (с илл.)

— Разве они уже появились снова? — спросил перевозчик, задрожав всем телом.

— Я видел их прошлой ночью; они неслись, как призраки, на своих быстрых конях по тому берегу Урала!

— А куда они держат путь?

— Вниз по реке!

— Ну, слава Богу, быть может, они не вернутся больше сюда! Впрочем, они всегда щадили мой поселок!

— Я тебя предупредил, Черни-Чаг, берега свои золотые! — сказал прохожий.

— Чего ты не останешься здесь переночевать? Смотри, ночь надвигается, а волки рыщут по степи, как только солнце заходит!

— Я успею еще дойти до ближайшего поселка!

— Ну, так с Богом!

И перевозчик вернулся к себе в дом, хмурый и озабоченный.

Кто же были эти Черные Всадники, так сильно напугавшие его?

При крепостном праве, прекратившем свое существование лишь при императоре Александре II, все недовольные и обиженные, все жертвы сильных и богатых бежали в степи и находили себе приют и убежище в этих пустынных, бесплодных местах, где никакие власти не в состоянии были их преследовать. Обзаведясь конем, копьем и ружьем, они становились неуязвимыми и находили себе верных союзников в степных кочевниках, вместе с которыми грабили караваны.

Иногда они собирались большими шайками и грабили даже населенные места, разоряя целые деревни. Чтобы не быть впоследствии узнанными, эти люди обычно окутывали себе лицо черными покрывалами, оставляя только отверстия для глаз, и совершив свой страшный подвиг и поделив добычу, рассыпались по степи, не оставляя за собой никакого следа. Местные власти, располагая казачьими командами, редко могли что-нибудь предпринять против этих разбойничьих шаек.

Черни-Чаг был человек недюжинный, и во многих случаях проявлял поразительную энергию и находчивость. Оставшись один после ухода странника, он прежде всего позаботился обезопасить свой дом от Черных Всадников. Он имел разрешение от оренбургского губернатора держать у себя, сколько нужно, оружия для защиты себя и своей семьи от разбоев и грабежей кочевников. Отослав женщин и детей в женское отделение, он созвал мужчин и сообщил им о грозящей всем и его дому опасности. Несмотря на страх, внушенный этой вестью, все единогласно решили защищаться до последнего, зная, что если разбойники нападут, им нечего ждать пощады.

Скоро наступила ночь; в доме все спали, кроме двух сторожевых работников, вооруженных ружьями, которым было дано по ружью, чтобы в случае тревоги оповестить всех живущих в поселке.

Окрестности потонули во мраке, но затем, когда взошла луна, серебристый свет окрасил все в мягкий однообразный бледно-желтый цвет, на фоне которого голубоватой лентой извивалась река. Малейший предмет на громадном расстоянии выделялся теперь темным пятном на этом однотонном светло-желтом фоне, и никто не мог бы приблизиться к жилью, не будучи замеченным еще издали…

Немного после полуночи дверь дома отворилась, и Черни-Чаг вышел в сопровождении четырех человек, несших довольно большой и тяжелый сундук, служивший хранилищем драгоценностей семьи. Сюда предусмотрительный хозяин сложил все червонцы и серебряные монеты, какие только имелись в доме, а также уборы женщин, а также то, что у него было наиболее ценного — старинный, раскрашенный драгоценными камнями меч, доставшийся ему от предка, одного их ногайских ханов.

Дойдя до берега реки, люди, несшие этот сундук, очевидно, очень тяжелый, так как они сгибались под его тяжестью, поставили его на землю и стали рыть яму, куда затем и опустили сундук, засыпав его землей, чтобы замести следы своей работы.

Но в то время, как они работали, зарывая сокровища в зыбкий прибрежный песок, в нескольких шагах, прижавшись к высокой траве, прохожий странник с напряженным вниманием следил за происходившим.

Отойдя всего на несколько шагов от гостеприимного крова, где он отдохнул и подкрепил свои силы пищей, он вместо того, чтобы идти дальше вдоль берега реки, воротился назад, когда стемнело, приблизился к дому и притаился в высокой траве, заранее предвидя последствия принесенных им вестей.

Как только Черни-Чаг вернулся в свой дом, мнимый странник ползком пробрался к берегу реки, достал из прибрежных тростников широкую, слегка выдолбленную дубовую доску, заостренную наподобие челнока, и, пользуясь руками в качестве весел, лежа на доске медленно поплыл к противоположному берегу…

Казалось, ночь должна была окончиться благополучно, когда около трех часов утра стражи заметили на краю горизонта черную точку, быстро увеличивающуюся и как бы несущуюся по равнине. Вскоре эта точка раздвоилась, и зоркие глаза сторожей различили двух всадников, мчавшихся по степи на быстрых конях, и множество бегущих за ними черных точек.

— За ними гонятся волки! — сказал один из них.

— Да, и им ни за что не уйти от них!..

Волки в степи представляют наибольшую опасность. Они живут здесь громадными стаями и плодятся беспрепятственно; если бы они не грызлись между собой, а самцы не пожирали добрую половину детенышей, то ничего живого не осталось бы в степях.

Единственный враг, которого волки боятся, даже если их целая стая, — табунщики! Эти люди, не слезающие с коня ни днем, ни ночью, собравшись группой человек в десять-двенадцать, смело кидаются на стаю волков, и каждый удар их копья укладывает на месте одного из этих страшных животных. И волки до того боятся их, что, завидев издали хотя бы одного табунщика, тотчас же обращаются в бегство.

Подгоняемые голодной стаей, кони неслись, как ветер, но было видно, что они выбились из сил и скоро упадут от изнеможения, не достигнув реки.

Тем не менее злополучные всадники все больше приближались к дому, и сторожа, хотя и смутно, начали уже различать их фигуры, припавшие к самым шеям своих лошадей.

Благородные животные неслись, не щадя своих сил, прямо к реке, зная, что здесь их спасение, что волки не последуют за ними в реку. Время от времени тот или другой из коней бешеным ударом копыта убивал на месте настигающего его волка, и, как только последний падал, тотчас же сотни уцелевших его сородичей с жадностью набрасывались и в один момент разрывали его в клочья.

— Сказать бы хозяину, — заметил один из сторожей, — может быть, он поможет им как-нибудь!

Но прежде чем его товарищ успел ответить, картина совершенно изменилась.

До реки оставалось уже не более версты; еще немного — и благородные животные спасут себя и своих седоков. Но и волки не зевали, и некоторые из них уже успели забежать вперед, чтобы оттуда кинуться на лошадей. Вдруг один из всадников с неимоверной ловкостью перескочил со своего коня на круп коня товарища, который в этот момент, выхватив пистолет, прострелил голову лошади, оставшейся без седока, после чего та упала, точно пораженная громом. Стая волков с жадностью набросилась на нее. Но волков было слишком много, и часть стаи, не теряя времени, кинулась за вторым конем, мчавшим вперед двух всадников. Однако кратковременная задержка дала доброму коню время уйти немного вперед, и волкам пришлось снова нагонять. В каких-нибудь три минуты благородное животное донесло своих всадников до реки и кинулось прямо в Урал, под громкий вой хищников, лишившихся близкой уже добычи.

XVI

Осада в стели. — Иванович и Холлоуэй. — Отчаянное положение. — Два казака.

ДОБРЫЙ КОНЬ, ДОМЧАВШИЙ СВОИХ ВСАДНИКОВ до реки, относился к крепкой киргизской породе, и него переплыть реку не составляло никакого труда. Почувствовав, что погони за ним нет, он весело и бодро поплыл к противоположному берегу. Едва только он выскочил на берег, как оба всадника разом спрыгнули на землю и изо всех сил бросились к дому Черни-Чага, крича: