Том 4. Пожиратели огня (с илл.)

Канадец находил, что золотопромышленники — нехорошие, никуда не годные люди, что они всюду, где ни появятся, вносят разврат и беспорядки. Канадцу не хотелось допускать, чтобы этот сброд «поганил» девственную землю, лежащую вдобавок так близко от поселений столь милых сердцу Дика нагарнуков. Разумеется, Черный Орел вполне разделял взгляд своего друга Тиданы и поддержал его намерение разрабатывать прииск собственными средствами.

Они отклонили предложение капиталистов и занялись набором людей для экспедиции. Набирал сам канадец; он подыскал двадцать надежных людей, считая это число вполне достаточным для достижения своей цели. Наемникам была обещана целая треть всего найденного золота, а остальные две трети предназначались в пользу собственников прииска.

Руководство отрядом поручили одному старому скваттеру Коллинзу, старинному другу Дика, вместе с ним исколесившему Австралию вдоль и поперек. Каждому дали по магазинной винтовке, сабле и револьверу. Сверх того, к отряду присоединили около дюжины огромных английских собак для выслеживания бандитов и охраны лагерных мест.

За отрядом ехал целый обоз телег с оружием, припасами и инструментами.

Отряд выступил пешком прямо на прииск, до которого этим способом было четыре месяца пути. Канадец и его друзья поехали отдельно верхом с тем, чтобы посетить Сент-Стивенские рудники в окрестностях Мельбурна. Накануне их отъезда Виллиго в последний раз побывал в «Чертовом кабачке», чтобы окончательно уговориться с Бобом относительно мнимого содействия нагарнуков замыслам лесовиков.

Условились, что лесовики выступят три дня спустя после отъезда европейцев и будут следовать за ними на известном расстоянии, ничего не предпринимая, пока Виллиго не даст знать, что все готово. Коанук и Нирроба должны были идти с лесовиками в качестве проводников. С Боба Виллиго взял обязательство, что без сигнала от нагарнукского вождя лесовики не станут совершать нападение, в противном случае Черный Орел снимал с себя ответственность.

Вообще Черный Орел готовил лесовикам коварную и гибельную для них ловушку.

Канадец и Лоран купили для себя двух рослых верховых лошадей, а Менуали получил оставшегося свободным мустанга. Джильпинг сохранил своего Пасифика, а к мулу был прикуплен другой мул, и обоих запрягли в тележку с багажом.

И вот мы встретили наших друзей во время их возвращения в лагерь с удачной охоты.

После обильной закуски маленький отряд расположился на отдых. Перед тем зашел спор, кому караулить на привале, Кэрби и Джильпинг после обильного, чисто английского возлияния эля и бренди решительно не были в состоянии дежурить и завалились спать. Виллиго объявил, что дежурить намерены он и Менуали и что он никому не уступит дежурства. Он сам не мог объяснить почему, но им овладело какое-то тайное предчувствие. Он что-то заподозрил, стал чего-то опасаться.

Противоположный берег Лебяжьей реки прилегал к территории нирбоа, племени воинственного и жестокого, прославившегося своей безумно дерзкой смелостью; поэтому прежде всего необходимо было знать, в каких отношениях находятся теперь эти нирбоа к нагарнукам и исходя из этого либо ослабить, либо усилить свою бдительность.

В ту пору, когда Черный Орел уходил из родного селения, оба племени жили мирно, но теперь, как передавал юный Менуали, покинувший своих на целых шесть месяцев, уцелевшие после своего страшного поражения дундарупы успели настроить нирбоа против нагарнуков, и война могла быть объявлена с часу на час.

Что делало Виллиго особенно могучим и непобедимым, так это его удивительная предусмотрительность: он всегда был настороже, и его никогда нельзя было поймать врасплох; он все видел, все замечал и придавал серьезное значение малейшим обстоятельствам, часто даже таким пустякам, на какие никто другой на его месте не обратил бы внимания.

Дело в том, что в этот день он, охотясь, нашел в траве голубиное перо. По всей вероятности, оно выпало из крыла какого-нибудь голубя, пролетевшего мимо, и никто другой не обратил бы на это внимания. Но Черный Орел был дикарь. Малейшее обстоятельство возбуждало в нем тысячу подозрений, и вот он пожелал непременно охранять привал сам, не доверяя ничьей зоркости.

XIV

На страже. — Крик пагу. — Смерть Менуали. — Похоронный обряд.

ВИЛЛИГО БЕСШУМНО ПРОХАЖИВАЛСЯ вокруг лагеря среди непроглядной темноты, чутко настораживая зрение и слух. Но все было тихо, только Джильпинг бредил время от времени, видя себя во сне в палате лордов. Менуали караулил в нескольких шагах впереди и также неусыпно, как его храбрый вождь.

Вдруг послышался крик гопо. Виллиго встрепенулся. Неужели это Менуали зовет его?

Он подался вперед и позвал шепотом:

— Менуали! Менуали!

Вместо ответа послышался насмешливый крик птицы пагу; затем все стихло.

Вне себя от гнева Виллиго закричал:

— Вага! Вага!

Пройдя еще десяток шагов, он наткнулся на чье-то теплое тело. Нагнувшись и потрогав его, он выпачкал себе руки в крови. То лежал Менуали, предательски убитый камнем, брошенным сзади.

Сбежались европейцы. Юноша, родной племянник Виллиго, который любил его, как сына, находился при последнем издыхании. Он мог только прошептать «дундаруп» и испустил дух.

Черный Орел, не знавший слез, зарыдал, как ребенок.

А вдали вторично раздался крик пагу. Дундарупы, не смея напасть на вождя, предательски убили его сына, который даже не был еще воином. И теперь они торжествовали свою бесчестную победу.

Винтовки европейцев долго стреляли наудачу в темноту. Но выстрелы пропали даром. Дундарупов не было, они сделали свое дело и скрылись.

Не долго плакал Черный Орел. Он ведь был вождем. Зачерпнув воды из реки, он благоговейно омыл рану племянника и все его тело, а потом положил труп на ложе из сухих листьев и ветвей, шепча таинственные заклинания. Затем он выпрямился и обратился к канадцу:

— Брат мой Тидана, стереги труп моего сына от нечистых птиц, я скоро вернусь!

— Куда же ты идешь?

— Отомстить!

С этим словом Черный Орел крепко пожал другу руку и скрылся в темноте.

— Но ведь его убьют! — заметил Оливье Дику.

— Не беспокойтесь, граф. Дундарупы его боятся и разбегутся, как только завидят его. Поверьте мне, Черный Орел устроит своему племяннику кровавые поминки. Я второй раз вижу его плачущим с тех пор, как познакомился с ним. То было двенадцать лет назад. Вождь тогда только что женился на молоденькой девушке из своего племени и по туземному обычаю удалился с молодой женой в уединенную хижину из ветвей, вдали от деревни. Уйдя однажды на охоту, Виллиго по возвращении не нашел ни хижины, ни жены. От хижины остались одни курящиеся обломки, возле которых лежал труп новобрачной. Тогда-то он и плакал в первый раз… Он поклялся в смертельной вражде к дундарупам и сдержал свое слово… С тех пор навсегда исчез мир между дундарупами и нагарнуками. Последние вышли из борьбы победителями, и дундарупы как самостоятельное племя, собственно говоря, не существую. Жалкие остатки их вошли в состав других племен, главным образом нирбоа и нготаков.

— То-то он ненавидит их так сильно! — сказал Оливье. — Теперь я его вполне понимаю.

— Вместе с тем он ненавидит и лесовиков. Встретив незнакомого ему европейца, он непременно убивает его. Он лелеет одну несбыточную мечту. Считая лесовиков врагами всякого порядка и источниками всяких бедствий, он мечтает в один прекрасный день собрать их разом человек двести или триста и всех истребить. Надо вам сказать, что в убийстве жены замешаны не только дундарупы, но и лесовики. Это достоверно известно.