Том 4. Расплата

— Я была уверена, что вы заговорите о нем, — сказала она непринужденно. — Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше.

— Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? — спросил я, не в силах скрыть изумление.

Она погладила мою руку кончиками пальцев.

— О, какие бицепсы! — восхищенно воскликнула она. — Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало — деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно.

— Как это?

Она пожала плечами.

— Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было.

— Жалеете?

Она улыбнулась:

— Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает.

— У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе?

— Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, — сказала она. — Это сильнее его.

— Где вы были вчера вечером?

— Здесь… и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает?

— Оставим это, — сказал я недовольно. — Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован.

— Не расстраивайся, милый, — промурлыкала она. — Я утешу тебя.

Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном.

— Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь?

— Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже.

— А этот адвокат Карсон?

— Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается.

— Мне показалось, что у него были виды на Алису.

— Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять!

— Почему?

— Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума!

— Может быть, она домоседка?

— Вряд ли.

— Я полагаю, все деньги у мадам?

— Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он — мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж!

— До доллара?

— До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить.

— Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают.

— У Френсиса только одна слабость, — самодовольно заявила она. — Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать.

— Послушать вас, так он последний кретин!

— Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет!

— Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи!

— Честь семьи! — повторила она с оттенком презрения. — Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это — версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое…

— Что, например?

Она поднялась, чтобы еще налить.

— Разное. Заставить говорить Френсиса о семье — все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала…

— Расскажите, что вы слышали, — предложил я.

Я взял у нее из рук свой стакан. Она снова села рядом со мной на диван и прижалась бедром, чтобы закрепить узы дружбы, которые нас уже связывали.

— Своим состоянием они обязаны отцу Френсиса. Сделано оно лет двадцать пять назад, может, и больше. У меня сложилось впечатление, что его не очень заботило, откуда к нему идут деньги.

— То есть?

— Я не знаю точно. Однажды я случайно подслушала разговор между Френсисом и его мамашей. Это было как раз после смерти старика. Они не знали, что я подслушиваю.

— О чем они говорили?

— Френсис сказал, что не будет платить, потому что, мол, слишком много просят. А мамаша Рэндалл ответила, что ей все равно, сколько это стоит, и самое главное — не допустить, чтобы имя Рэндаллов вываляли в грязи. Тогда Френсис стал объяснять, что у него — я так поняла, что у человека, который требовал денег, — у него нет никаких доказательств; еще он говорил, что невозможно сейчас найти следы и что ни один бывший араб не подтвердит этих сведений.

— Бывший араб? — удивился я. — Он так и сказал?

— Я не поняла, что он имел в виду.

— Я тоже не понимаю, — признался я. — Может быть, они еще что-то говорили?

— Да. Мамаша упоминала налоговую инспекцию. Если, как она говорила, там появится хоть малейшая зацепка, то дело раскрутят, и тогда репутация семьи наверняка пострадает. Она требовала заплатить вымогателю.

— А Френсис с ней спорил?

— Он не спорил — он просто отказал. Он не даст ни цента на дело, которое не принесет прибыли. Ему наплевать на доброе имя, если для того, чтобы сохранить его, он останется с пустыми карманами.

— Что она ему ответила?

— Этого я не знаю, потому что тут появилась Жюстин, и я едва успела отойти от двери.

— Бывший араб, — задумчиво пробормотал я. — Кто это может быть? Вы точно помните, что Френсис употребил именно это выражение?

— Может быть, я плохо поняла, — ответила она безразлично, — но мне послышалось это. К тому же замочная скважина мала…

— Араб, — повторил я. — Араб, краб, граб, раб… Раб!

— Чернокожий?

— Нет, — объяснил я. — Так называли нелегальных иммигрантов из Мексики… Давно, когда иммиграция была практически запрещена, мексиканцы платили очень дорого за то, чтобы пробраться в США. Они стали объектом крупного бизнеса. Вполне возможно, что Стюарт Рэндалл составил свое состояние именно на них, то есть незаконным путем… Теперь я понимаю. То, что произошло двадцать пять лет назад, вряд ли станет серьезным аргументом для суда. Френсис имел в виду, когда говорил ей: даже если и удастся наложить руку на одного из этих иммигрантов, разве он признается, что тайком прибыл в США?

— А эта история с налогами, о которой упоминала мамаша?

— Если ее супруг приобрел состояние незаконным путем, он, понятно, не платил налогов, и как только ему удалось довольно быстро набрать хорошую сумму, он бросил это дело и зажил как честный гражданин, занимаясь только легальной деятельностью. Вот почему мамаша Рэндалл так цепляется за честь семьи. Ведь понадобилось столько времени, чтобы приобрести эту честь!

— Ну вот, надеюсь, вы удовлетворены? Еще стаканчик, Эл?

— Нет, спасибо.