Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак

— Так.

— Прекрасно, милостивые государи. Итак, предположив — указал он на труп, — что это наш больной. Первое условие, значит, налицо. Что еще нужно? Ну? Да скальпель, конечно. Чудно, прекрасно, скальпель, а еще? (Тут ученый уже приготовился загнуть третий палец.) А-я-яй, да распатор. Так, правильно, распатор. А еще? Пила. Еще? Губка. Потом ванночка с водой. Ну, а дальше?

— Дальше можно начинать, господин профессор.

— Ничего подобного. Чепуху изволите городить. Ну, что еще требуется?

— Хлороформ, — подсказал кто-то.

— Хлороформ для наркоза нужен, amici [5] . А мелкие операции без наркоза делаются, но зато с ассистентами. Один больного за руки держит. Подойдите сюда, господин Демень. Другой — за ноги, чтобы не брыкался. Не будете ли вы так любезны, господин Кон? Но и это еще не все. Ну, кто знает? Ладно, я сам скажу. Кто-нибудь пусть встанет в головах у больного и ободряет, уговаривает его. Гуманность и медицина — родные сестры. Уговоры больному нравятся; значит, их можно отнести к успокоительным средствам. Эту роль я попрошу взять на себя вас, господин Катанги.

5

Друзья (лат.).

Профессор засучил рукава, сунув предварительно скальпель в зубы. Господин Демень, плотный молодой человек, схватил покойника за руки, а тщедушный господин Кон — за ноги. Хорошо, что тот лягаться не мог, не то живо отпихнул бы беднягу.

— Итак, внимание! — вскричал господин Чепенка. — Каждый пусть исполняет свои обязанности.

Он ухватил покойника за большой палец, где надлежало быть костоеде, и, добиваясь полного правдоподобия, бросил нашему герою:

— Начинайте же!

Тот проворно подскочил к изголовью стола, где был распростерт бледный, окоченелый труп со страшно вытаращенными глазами. Ничья добрая, милосердная рука не позаботилась закрыть их на убогой больничной койке.

— Самый обыкновенный случай мнимой смерти, господа. Очень интересно, но совсем не по моей специальности.

Он позвонил служителю.

— Попросите сюда другого врача, этот больной нуждается в особом уходе. А что касается моей операции, то… гм… — Он запнулся в поисках нужного слова. — …принесите мне покойника поспокойнее.

Знаменательный этот случай тогда же попал в газеты с указанием всех имен (воскресшим из мертвых оказался бондарный подмастерье Михай Варга). Номер газеты старик Катанги везде таскал с собой в кармане.

— Ну, история, скажу я вам, — твердил он знакомым. — Такая только с моим Менюшем может приключиться. Ах, собачий сын! Со времен господа нашего Иисуса Христа ничего подобного не было. Даже Цицерону, да что! — самому Кошуту никого воскресить не удавалось. Наоборот, скорее уж обмирали все от их красноречия. Черт побери! Сказать мертвецу: «Зажмурься», — и он, на тебе, слушается, зажмуривается.

Послушный Михай Варга так понравился старику, что он даже в Пешт съездил навестить его, а месяц спустя, когда тот совсем поправился, взял к себе в Катангфалву слугой — гостям, как диковинку, показывать.

Так и остался Михай Варга в барском доме. И когда Менюш — этот «выдающийся ораторский талант», как шутя стали его величать с той поры студенты-медики, уже дипломированным врачом, в синей фамильной карете, сам погоняя лошадей, с триумфом прикатил со станции домой, отец, прослезясь, упал ему на грудь.

— Ну, Менюш, теперь ты человеком стал. Все, чего мы не сберегли, я к твои братья, ты вернуть должен. Золота, серебра я не могу тебе дать на обзаведение, у меня у самого их нет. Но образование я тебе дал и теперь еще Михая Варгу даю в лакеи. Он тебе непременно счастье принесет.

ПРАКТИКА

Однако до поры до времени Менюш сунул свой диплом туда, где уже лежали дипломы братьев: в ящик письменного стола. Ему больше нравилось бездельничать, за куропатками да зайцами с ружьем гоняться, чем за пациентами. Свирепый гриф, раскинувшийся на синем поле в гербе Катанги, никак не хотел выпускать его из своих когтей.

И когда отец напоминал, что пора, мол, и за практику приниматься, переехав для этого в город — Эперьеш или Кашшу, на выбор, — он неизменно отвечал, вторя Палу Пато: «А, успеется». Так что отъезд всякий раз откладывался. «Вот осенью поеду». И ни с места. «Ну, ладно, весной». И опять то же. Вечно что-нибудь мешало. То молодой доктор уклонится, то отец сквозь пальцы посмотрит — особенно с тех пор, как сын стал в дома побогаче захаживать, где имелись девицы на выданье. Было несколько таких в окрестных усадьбах — недурных собой и с приданым. Вдруг — чем черт не шутит! — дома удастся золотую рыбку подцепить.

Только иногда расшумится старик:

— Забудешь все, что учил. И нож ржавеет, если им не резать.

— Смотря какой футляр, отец. И потом ведь и дома практиковать можно.

Но в деревне редко когда захворает крестьянин, объевшись свежих огурцов; он и даст ему хинина от лихорадки. Или ногу сломает кто-нибудь, и доктор положит ее в лубки. Никаких заболеваний серьезнее не было.

Старый помещик только вздыхал да жаловался: очень уж ему хотелось, чтоб у сына практика была побольше.

— Летом нашему брату болеть некогда, — слышал он в ответ.

Но и зимой все ходили здоровехоньки. Старик опять ругать мужиков:

— Что же вы, совсем болеть не собираетесь?

— А с чего болеть-то? — отвечали ему. — Зимой мы, почитай, и не едим ничего.

Катангфалвские крестьяне — бедняки, земля у них тощая, урожая иногда и на новый посев не хватает.

Так, однако, не могло продолжаться in infinitum [6] . Сам доктор скоро увидел, что начинать практику все-таки придется.

6

До бесконечности (лат.).

Но и для этого ведь деньги нужны: квартиру снять, меблировать. А денег у Яноша Катанги не водилось ни больших, ни малых. Зато долгов — хоть отбавляй: и больших и малых.

Старик проделал обычную карьеру джентри — с начала и до конца. Когда-то верил в себя, потом в землю, — вдруг уродит сам-двадцать; потом в еврея-ростовщика, который в долг давал, и только когда уж и ростовщик не потянул, в бега уверовал. На него одного теперь вся надежда была. Говорится же в Писании, что он является людям своим в минуту наибольшей опасности. Явления господня ждал и Янош Катанги; но вместо господа бога явился судебный исполнитель. Так уж оно всегда бывает.

— Ну, а теперь что делать? — спросил молодой доктор угрюмо.

— Ждать, — ответил отец. — Что-нибудь должно ведь случиться.

Что уж должно было случиться, чего ждать — об этом Янош Катанги даже отдаленно не догадывался, но все равно ждал.

Да и как ему было догадываться, если ждал он того, что называется «non putarem» [7] . А non putarem именно потому и non putarem, что заранее его не угадаешь.

Но в ожидании этого non putarem старый помещик ухитрялся все-таки держаться на поверхности. Никто лучше него не умел умаслить непокладистого кредитора. Язык у него был подвешен не хуже, чем у посланника какого-нибудь. А где уж дипломатия не помогала, там, что греха таить, он и более сильных средств не стеснялся.

7

Счастливый случай, непредвиденное обстоятельство (лат.).