Том 5. Чудеса в решете

— Готово, предводитель. Тут же на Загородном в двух шагах. Уже много граждан с нетерпением ждут результата суда.

— Значит, формальности все? Взять его!

Железные руки схватили Саламаткина.

* * *

— Извозчик № 100! Это вы хотели взять с этого седока рубль за конец с Литейного театра в Троицкий?

— Да как же, господа, ежели будем говорить овес… опять же хозяин…

— Это нас не касается. Свидетельство двух уважаемых граждан имеется? Фонарь крепкий? Значить все формальности на лицо. Мистер Дерябкин — потрудитесь…

* * *

— Это — комиссионные дела нашего банка и они вас не касаются!! Наш овес — мы его купили и можем выпустить его на рынок, когда нам заблагорассудится. Вы не смеете меня брать — нет такого закона…

Предводитель нагнулся с взмыленного коня и заглянул прямо в глаза банкиру.

— Нет, есть такой закон, — холодно сказал он. — Калифорнийский закон — закон Линча!

…Фонарь ласковым мирными светом освещал приблизившееся к нему недовольное лицо банкира…

И что будет после введения такого нового порядка.

— Господин! Ежели вы находите, что этот хлеб не совсем пропечен — я отрежу другой кусок.

— Нет, что вы! Хлеб великолепно выпечен.

— А то скажите только. Потом тут у нас такса вывешена; так мы с ней не особенно считаемся: на копеечку все дешевле продаем. Все-таки, знаете спокойнее — хе- хе!.. Мишка! Дверь открой господину.

* * *

— Извозчик! К Народному Дому — восемь гривен.

— Это с угла-то Морской и Невскаго? Что вы, господин, — и половины довольно!

— Ну ты тоже скажешь! Бери шесть гривен.

— Да ведь езды здесь хорошей 10–12 минуть — за что же тут? Полтину извольте— больше никак невозможно! А то иначе и не поеду.

* * *

— Слушайте, г. банкир! У меня есть партия овса. Вы понимаете, 800 вагонов по пустяшной цене. А если мы потихоньку перевезем его сюда да припрячем…

— Эй, кто там! Ильюшка, Семен! Где мой большой револьвер… Держите этого субъекта, я сейчас буду стрелять ему между глаз!!!

— Ну, хорошо… Ну, вот я уже и ушел!.. Очень нужно кричать…

Одесситы в Петрограде

Утро в кафе на Невском, где «все покупают и все продают».

— А! Канторович! Как ваше здоровье?

— Ничего себе, плохо.

— Слушайте, Канторович… чем вы сейчас занимаетесь?

— Я сейчас, Гендельман, больше всего занимаюсь диабетом.

— Он у вас есть?

— Ого!

— И много?

— То есть как много? Сколько угодно! Могу вам даже анализ показать.

— Хорошо, посидите. Я сейчас, может быть, все устрою.

Убегает.

* * *

Наталкивается на Шепшовича.

— Гендельман, куда вы бежите?

— У меня есть дело. Не задерживайте меня. Я продаю.

— Что вы продаете?

— Диабет продаю.

— Диабет? Гм… Много его есть у вас?

— Положим, он есть не у меня, а у одного человечка.

— У какого?

— Вы замечательный наивник! Я, может быть, на этом заработаю — так я ему обязательно должен сказать, чтобы он из-под носу вырвал!

— Вы мне можете не говорить, но я вас заверяю, что вы без меня диабета не продадите.

— Серьезно?

— Он спрашивает! Я вам скажу, что теперь весь диабет проходит через мои руки.

— Кому же вы его ставите?

— Гендельман! Не надо считать меня идиотом. Это настолько мой хлеб, что я вам даже ничего не скажу.

— Ну, хорошо. Так сделаем это дело вдвоем.

— А вагоны?

— Ой, эти вагоны — вот у меня где сидят. Чистое с ними наказание. Ну, у нас, впрочем, есть специалист по вагонам — Яша Мельник.

* * *

— Яша! Здравствуйте, Яша! Вы могли бы достать нам вагонов?

— Под чего?

— Под диабет.

— Что это за диабет?

— Здравствуйте! Только сегодня на свет родились! Диабет есть диабет.

— Может, дрянь какая-нибудь!

— Дрянь? А если я вам покажу анализ — что вы скажете?

— Если анализ есть, так какой там разговор? Вагоны будут.

— Значит, все и устроено!!

— А у кого диабет?

— Это еще пока секрет. Но мне сказано, что я могу иметь его, сколько угодно.

— Почем?

— Что почем? Вы раньше скажите вашу цену, а потом мы уже поговорим о моей цене.

— Слушайте! Вы мне должны рубль на пуд уступить.

— Рубль? Я вам тридцать копеек не уступлю! Вы же знаете, что сейчас диабет с руками отрывается.

— Серьезно?

— Он спрашивает! Вот смотрите: Моносзон! У вас есть диабет?

— Нет.

— Видите? Эй, молодой человек… Как вас… Вот вы, в коричневом. У вас есть диабет?

— Нет.

— Вы видите? Вы расспросите все кафе — и почти ни у кого не будет диабета.

— Хорошо. Мальчик! Дай, милый мальчик, перо и чернила — мы напишем куртажную расписку. Значит, будем работать на проценте. Мои — пятьдесят (я же продаю!), Яше за вагоны — двадцать и вам, Гендельман, за то, что вы найдете нам диабет, — тридцать процентов. Согласны?

— Еще я буду торговаться! Хорошо. Но где же ваш покупатель?

— Я сейчас буду к нему звонить. Мы в три дня это все и покончим! Сделаем хорошие деньги. Яша! Я пойду в комитет звонить, а вы работайте насчет вагонов.

— Уже!

— Алло! Это военно-промышленный комитет?

— Да.

— Слушайте! Вы интересуетесь диабетом?

— Что? Алло, что вы говорите?

— Диабетом интересуетесь?

— Чем?

— Диабетом! Вы только скажите: хотите вы иметь диабет? Так вы его будете иметь.

— Вы — идиот!

— Что? Алло! Разъединили. Это центральная — прямо какой-то бич народов. Центральная? Дайте мне 628-62. Это что такое? Это военно-промышленный комитет? Слушайте… Вы можете через меня очень быстро иметь диабет, — хотите?..

— !!.

— ?!!!

— !!

— …?!!

— !!.

* * *

Через десять минут Шепшович приближается к Яше Мельнику и Гендельману.

— Ну, что?.. Поговорили с покупателями?

— Гендельман! Скажите мне правду: кто вам сказал, что у него есть диабет?