Том 5. Литургия мне

Подруги.Не плачь, милая Лаодамия, не плачь. Довольно плакать. Уже не одну глубокую наполнил чашу Собирающий слезы, уже немало оросил он ими цветников на туманных полях во владениях Аида. Не вернешь рыданиями и воплями почившего героя, — только сердце томишь, только свет от очей твоих черных слезами застишь, — милые щеки горькою влагою мочишь.

Лаодамия.Как не плакать мне о моем Протесилае!

Подруги.Вечною венчанный славою, он умер смертью героя. В далеких веках не изгладится из памяти потомков его славное имя. Тебе ли о нем печалиться.

Лаодамия.Пустая слава, призрак жизни, сказка, сладкая для буйных мальчишек, любящих драку, — что мне в ней?

Подруги.Не услышит твоих стонов Протесилай. А если и перенесет какой-нибудь шаловливый неведомый маленький бог через Летийские волны твои свирельные вздохи, улыбнется им Протесилай, обитающий ныне в царстве успокоенных теней и свершенных деяний.

Лаодамия.О, если бы он услышал!

Подруги.Подумай, Лаодамия, какое счастие посылают боги тебе взамен утраченного. Новый муж утешит тебя, неутешную, — по тебе он станет у нас царем, — какая тебе честь будет от царя и от народа!

Лаодамия (улыбаясь). Милые подруги, воистину мудры ваши речи, сладостны ваши утешения, и советов ваших нельзя отвергнуть. Так, милые, забуду всю скорбь мою, сброшу все, что было моим, стану совсем иною. И уже не будет, не будет стонущей о герое Протесилае Лаодамии, будет царица, правящая домом и хозяйством благоразумного Протагора.

Подруги.Благо решение твое, милая царица, и слова твои радуют нас. И если ты сама так решила, то уже близка свадьба. Сними же траур, надень наряд приличный.

Лаодамия.А ныне жду ночи. О, как нетерпеливо жду ночи! И когда настанет она — хочу очиститься от погребальных воздыханий обрядом таинственным и утешным. Восторга хочу, уносящего душу.

Подруги.И мы будем с тобою, милая царица, и сделаем все, чего ты захочешь.

Темнеет. Становится прохладно.

Лаодамия.Ты, ночь, слаще дня и радостнее. Когда приходит с тобою чарующая, та, которой боятся глупые дети, та, имени которой не назову — и, может быть, не знаю, — уже давно заснули шумные пчелы, и на горней дороге улеглась наконец последняя мерцающая пыль, яркими брызгами взлетавшая из-под копыт дивных коней, из-под колес быстро бегущей колесницы, на которой мчался он, златокудрый, далеко разящий и смеющийся бог.

Небо синеет. Зажигаются звезды.

Лаодамия.И такая утешительная пришла она, блуждающая около распутий, — тихая? безмолвная? да? нет? Тихая, тихая прильнула, смеется и сбросила легкотканую одежду, и мчится в чародейной пляске, и буйным воплем будит ожидающих ночного восторга. Уходит в дом. За нею идут подруги. Входящие в чертог одна за другою, однообразным и привычным движением, опираясь одною рукою о притолку двери, снимают другою рукою сандалии. Несколько женщин замедлили на пороге. Беседуют меж собою. Засмотрелись в двери, сблизились, положили руки на плечи подруг.

Одна.Что там делает Лаодамия?

Другая.Тяжелый занавес полуоткрыт, и за ним видна крытая зеленью беседка.

Третья.Восковой в ней стоит кумир, венчанный плющем.

Четвертая.Этот восковой кумир, очертания лица которого нам смутно видны из-под осенения плюща, скажи, кто он? Не Диониса ли он изображает?

Снимают сандалии, входят в чертог. В саду одна Нисса. В чертоге зажигаются огни. Слышно пение, шум пляски, звуки флейты, кифары, кимвалов, бубна. Дали темнеют и туманятся. Ночная мгла медленно надвигается.

Лаодамия (в доме).

(Строфа I)

Ночь за ночью пролетала. Много было их иль мало, — Бога, друга я искала, Я нашла, и обнимала Милый воск высоких плеч. И от сладостных лобзаний, От ночных очарований Я ль должна мечты отвлечь?

Хор подруг.

(Антистрофа I)

Оры быстро пролетают, Тени меркнут, тени тают, Взоры странные сверкают, — Боги тайное свершают, — И таинственную речь Я в смущеньи услыхала. С кем царица почивала? С кем опять должна возлечь?

(Строфа II)

Гостя ждет царица ваша, Ждет она. Вот наполненная чаша Сладкопенного вина. Встречу радостным желаньям Пред царицей станет он, С ней полночным заклинаньем Обручен.

(Антистрофа II)

Гость ночной тихонько станет На порог. Он на плачущую глянет. Кто же он? герой иль бог? Или силою заклятья Воск недвижный оживет И в царицыны объятья Упадет?

Нисса.Для госпожи моей флейты играют, кимвалы гудят, тайно венчается она с восставшим Загреем.

Из ночного тумана выходят, справа и слева, Ночные Колдуньи, в светло-серых одеждах, босые. В саду сплетаются в хоровод, поют и пляшут, сначала медленно, потом ускоряя темп.

Ночные Колдуньи.

На перекрестках мы ворожим. Там стелется туман, как дым. Все зыблемо, и все нам явлено, Что дивною навек предуставлено. Мы знаем и не знаем, что явит день, — Мы гадаем и видим только тень. Но когда восходит ворожащая, В туманную полночь не спящая, Мы радостно мчимся вокруг темных могил, — Мы знаем восторг неведомых сил.

Некоторые из подруг выходят в сад; Ночные Колдуньи разбивают свой круг; то входят в чертог, то выходят из него; смешиваются с подругами, поют и пляшут вместе.

Хор подруг и Ночных Колдуний.

(Строфа III)

Сходят мертвые к Аиду. Их приемлет Персефона. В полночь на распутье выду, Кличу, кличу: «Персефона! Ты, царица с темным ликом, Плачешь, сердце к нам склоняя. Мы, ночные, Молим в таинстве великом: „Дай Лаодамии, Дай Протесилая“».

(Антистрофа III)

Невозвратно то, что было, — Но печальна Персефона. Я над воском ворожила, Тихо клича: «Персефона! Ты, предел земных желаний, Плачешь, сердцем холодея. Мы, ночные, Молим в час очарований: „Дай Лаодамии Обнимать Загрея“».

Нисса.Пламенные очи менад, их пляска и пение восторгом, восторгом напоили госпожу. Что же я одна стою? Пойду вмешаюсь в безумный круг, — о, если бы умереть в легком и свободном беге!