Русская эмиграция одной рукой воскрешает Пушкина, другою же умерщвляетменя, Игоря-Северянина.
Маленькая
Эстония, к гражданам которой я имею честь принадлежать уже 19 лет, ценя мои переводы ее поэтов, оказала мне больше заботливости, чем я имел основания рассчитывать. Но на Земле все в пределах срока, и мне невыносимотрудно. Я больше не могу вынести ослепляющихстраданий моей семьи и моих собственных. Я поднимаю сигнал бедствия в надежде, что родственная моему духу Польша окажет помощь мне, запоздалому лирику, утопающему в человеческой бездарной бесчеловечности.
Покойный Брюсов сказал Поэту: Да будет твоя добродетель —Готовность взойти на костер!
Я исполнил его благой совет: я уже догораю, долгое время опаляемый его мучительными языками. Спасите! Точнее, затушив костер, дайте отход безболезненный.
Верящий в Вас и Вашу Родину.
P. S. Предоставляю Вам все полномочия на перевод и помещение в печати польской этого моего письма.