Том 5. Рассказы 1860 ? 1880 гг.
Шрифт:
За длинным столом разговаривали. Пятнадцатилетний Ясек, дурачась, поддразнивал бабку, уверяя, что она под шумок выпила вторую рюмку водки, а старуха била себя кулаком в грудь и кричала:
— Брешешь, как пес! Чтоб меня холера взяла, коли я выпила!
Бондарь что-то говорил жене, отодвигавшей от стены прялку. Еленка звонко хохотала, слушая, как спорят Ясек с бабкой. Только с одних губ, неторопливо попыхивавших коротенькой трубочкой, не слетело ни слова, и лишь одни глаза, запрятанные под седыми нависшими бровями, пристально и зорко вглядывались
Вдруг, перекрывая гомон и смех, раздался громкий, молодой, уверенно звучавший голос Алексея. Привалясь боком к столу, он широко расселся на лавке и, непроизвольно, но как всегда горделиво подняв голову, крикнул гостю:
— А про Бонка вы ничего не слыхали, бродя по свету, а?
Все умолкли, с любопытством ожидая ответа, но и незнакомец добрые полминуты молчал. Потом спокойно ответил:
— Как не слыхать? Слыхал. Сейчас все только о нем и говорят.
И, помолчав, прибавил:
— Что, может, неверно? Может, не о Бонке сейчас все говорят?
И он снова громко засмеялся.
— Да говорят, не дай бог никому, чтоб такое про него говорили! — воскликнул молодой крестьянин. — А как вы думаете: поймают его или не поймают?
— Может, поймают, а может, и не поймают… — вяло ответил гость.
— Вот бы хорошо, кабы поймали, а то писарь говорил, если, упаси бог, его не поймают, всем беда будет… разбой, говорит, будет, грабежи будут, так и так, говорит, будет… Ежели, говорит, такого шельмеца оставить на воле, мало ли он еще беды натворит…
— Черт его поймает, коли он такой хитрый, — крикнул бондарь, оживившийся после второй рюмки, — два раза уже прохвост убегал, так и теперь сбежит…
— Больше всего мне охота знать, как он тогда, десять лет назад, из острога бежал. Я ведь не раз и не два раза в городе бывал и видел этот острог… Стены такие — о господи! И везде солдаты со штыками… это птицей надо быть, а не человеком, чтобы улететь оттуда… А он улетел… Чтоб его… до чего хитер! Зубами он, что ли, стену прогрыз?
— Ну, нет, — коротко ответил прохожий.
— А как же? Хоть бы он и распилил железную решетку, так не мог же он выскочить из окна… с такой высоты… грохнулся бы с третьего этажа на камни — и сразу душа вон…
Человек, стоявший у печки, не разнимая заложенных за спину рук, с непринужденным видом покачивался, легонько переступая с ноги на ногу. Это покачивание чем-то напоминало городского модника. Прохожий смотрел сверху вниз на развалившегося за столом молодого крестьянина.
— А Бонк и не выскочил из окна, а вылетел… — насмешливо проговорил он.
— Разве что черт ему крылья пристегнул, — вскинулся бондарь.
— Да он не на крыльях вылетел…
— Может, как ведьма, на помеле… — пошутил Алексей.
Женщины и Ясек дружно засмеялись.
— На зонтике, — сказал гость.
Все смолкли. Незнакомец теперь еще развязней покачивался у печки, сверху вниз поглядывая на хозяев.
Вероятно, так фанфаронят уличные хлыщи, похваляясь перед посетителями кабака своей светскостью.
— Пустое! —
продолжал он. — Это кто не понимает, думает: чудо, а для человека с понятием — пустое дело! Вот он что сделал, Бонк, когда бежал из острога…Прохожий взял свою палку, которую поставил было у печки, и, жестикулируя ею, стал объяснять:
— Взял он зонт, большой зонт, раскрыл его, повернул книзу, вот так, и вместе с зонтом, вот так, прыг в окно… Без зонта он полетел бы ко всем чертям и свернул бы себе шею… а с зонтом шибко лететь ему не давал ветер, он и спускался помаленьку, помаленьку, пока не спустился на землю… только растянулся на мостовой да нос расквасил о камень… Кровь так и хлынула из носу, и словно все кости затрещали, но это что! Вскочил он и давай бог ноги — айда куда глаза глядят! Три года его потом искали… зонт-то нашли возле острога, а его три года проискали зря… ха-ха-ха-ха!
Рассказывая об этом, он весь просиял, его длинное костлявое лицо засветилось искренним, почти детским весельем. Он выглядел, как мальчишка, который, радостно смеясь, рассказывает с задорным лукавством о своих невинных проказах.
Все смотрели на него, задрав головы и от изумления открыв рты. Среди общего молчания сквозь клубы дыма послышался низкий суровый голос:
— А вы откуда знаете, как это было?
— И правда! Вы-то откуда знаете? — повторили вопрос еще два или три голоса.
Как будто почуяв в этих настойчивых вопросах враждебный выпад, прохожий вызывающе поднял голову и, грозно сдвинув брови, обвел горящим взором хозяев хаты.
— А вот знаю! Ну и что же, что знаю! Умное слово дуракам в диковину… Аааа! Поразевали пасти!.. Откуда я знаю? Будто нет у людей языков и нельзя рассказать?.. Люди рассказывали, а я слушал… Тьфу!
Он сплюнул и вдруг снова забеспокоился, растерянно огляделся по сторонам, нашел глазами свою палку и потер руки. Алексей дерзко смотрел ему в лицо.
— Что-то вы уж очень много знаете про этого Бонка, — начал он. — Точно вы его когда видали…
Незнакомец презрительно пожал плечами.
— А где я мог его видеть? Не видал. Я из Пруссии иду… Двадцать с лишком лет я не был в этих краях.
— Жаль, что не видели, а то вы бы нам рассказали, каков он с виду… Легче было бы его поймать… Ох, попадись он мне, поймал бы я его с великой охотой и до всякой полиции сам спустил бы с него шкуру…
— Ого, такой молодой, а уже рад бы с людей шкуру спускать! — усмехнулся прохожий.
— Да ведь он разбойник! — вскочив с лавки, запальчиво вскричал молодой крестьянин. — Я нынче от самого писаря слыхал: «Лавки, говорит, грабил, фальшивые деньги делал, а всего, говорит, хуже то, что со своими сообщниками троих человек убил…» И такого зверя жалеть? Ох, уж излупил бы я его!.. Чтоб не повадно ему было других убивать…
И он погрозил кулаком.
— Тише ты! Тише, Алексей! Не ори так! — унимала мужа молодая жена, оттаскивая его за полу распахнутого полушубка.
Но и бондарь взмахнул рукой, сжимавшей рубанок.