Том 5. Рудин. Повести и рассказы 1853-1857

Стр. 137, строка 5:«голубика» вместо «голубица» (по всем другим источникам).

Стр. 137, строка 41:«Майданом» вместо «Майдан» (по наборной рукописи).

Стр. 138, строка 2:«крепкий» вместо «крепко» (по всем источникам до Т, Соч, 1874).

Стр. 139, строки 2–3: «ни одной каплей не смочило» вместо «ни одна капля не смочила» (по Т, Соч, 1868–1871, Т, Соч, 1874, Т, Соч, 1880).

Стр. 142, строки 27–28:«ты и не заметишь» вместо «ты не заметишь» (по всем другим источникам).

Стр. 144, строка 10:«вот он, вот он» вместо «вот он» (по всем другим источникам).

Стр. 144, строки 12 и 29:«эдак» вместо «этак» (по всем источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 144, строка 22:«Да зачем же они все ему покорились?» вместо «Зачем же они ему все покорились?» (по всем источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 145, строка 1:«да как ахнут» вместо «да как охнул» (по всем источникам до Т, Соч, 1880).

Стр. 145, строка 38:«весь воздух» вместо «воздух весь» (по всем другим источникам).

Стр. 146, строки 5–6:«Только траву» вместо «Только сразу» (по всем другим источникам).

Стр. 146, строка 7:«батюшки, гляди однако» вместо «однако, гляди батюшки» (по всем другим источникам).

Стр. 147, строка 23:«со стороны» вместо «с стороны» (по всем источникам до Т, Соч, 1874).

Стр. 147, строки 34–35:«равновесие жизни» вместо «равновесие» (по наборной рукописи).

История создания «Поездки в Полесье» до сих пор не вполне выяснена. В 1850 г. в примечании к рассказу «Певцы» Тургенев писал: «Полесьем называется длинная полоса земли, почти вся покрытая лесом, которая начинается на границе Волховского и Жиздринского уездов, тянется через Калужскую, Тульскую и Московскую губернии и оканчивается Марьиной рощей, под самой Москвой. Жители Полесья отличаются многими особенностями в образе жизни, нравах и языке. Особенно замечательны обитатели южного Полесья, около Плохина и Сухинича, двух богатых и промышленных сел, средоточий тамошней торговли. Мы когда-нибудь поговорим о них подробнее» (Совр,1850, № 11, с. 109). Дальнейшую историю этого замысла и работы над ним можно подразделить на три этапа.

2 (14) апреля 1853 г. Тургенев писал Аксаковым из Спасского: «Ваш „Охотничий сборник“ — блистательная и, я надеюсь, выгодная в денежном отношении мысль. Разумеется, я Ваш сотрудник и мое перо, мое имя к Вашим услугам. На днях примусь думать о содержании статей и сообщу Вам — на чем остановлюсь». 23 апреля (5 мая) 1853 г. Тургенев сообщил С. Т. Аксакову, что им «уже составлен план двух статей». На следующий день в письме к тому же адресату о втором замысле сообщалось так: «…а во-2-х, рассказ о стрельбе мужиками медведей на овсах в Полесье. Это тоже, я надеюсь, выйдет статья порядочная. Если здоровье мое окончательно утвердится, к Петрову дню Вы получите обе статьи». В письме к С. Т. Аксакову от 12 (24) мая 1853 г. было сформулировано заглавие будущего произведения («Поездка в Полесье») и сообщалось о начале работы над ним («написал страниц 5»). Рассказ, как и второй очерк, обещанный Аксакову («О соловьях»), был явно задуман на материале чужих охотничьих рассказов. Писателю как бы не хватало собственных наблюдений, и работа двигалась медленно.

Второй этап работы над «Поездкой в Полесье» связан со значительным обогащением разрабатывавшейся темы. 26 июля (7 августа) 1853 г. Тургенев писал П. В. Анненкову: «Я на днях вернулся с довольно большой охотничьей поездки. Был на берегах Десны, видел места, ни в чем не отличающиеся от того состояния, в котором они находились при Рюрике, видел леса безграничные, глухие, безмолвные < …> познакомился с весьма замечательной личностью, мужиком Егором — и стрелял много и много делал промахов. Вообще я доволен своей поездкой. Егор — это для меня новый тип, я с ним намерен поохотиться один целый день — и тогда расскажу Вам о нем, а теперь со мной был товарищ — хороший малый — простой, веселый человек не без лукавства и даже плутоватости, как оно и следует, — он мне несколько мешал в моих наблюдениях». Таким образом, возникновение образов Егора и Кондрата точно датируется июлем 1853 г. Но и после этого Тургенев, отвлеченный другими замыслами, почти не продолжал работу над очерками для аксаковского «Охотничьего сборника».

В ноябре следующего 1854 г. был выслан Аксакову очерк «О соловьях», а «Поездка в Полесье» оставалась в прежнем состоянии. Тот факт, что Тургенев и после поездки на Десну продолжал в своих письмах называть рассказ «О стрельбе медведей на овсах в Полесье», приводит к выводу, что только получение каких-то дополнительных, более ярких впечатлений могло побудить яисателя в корне изменить свой замысел. Этот вывод подтверждается также тем обстоятельством, что в «Поездке в Полесье» описано Полесье не на берегах Десны, а другая и совершенно определенная его часть, а именно местность в излучине реки Ресеты, на стыке Жиздринского уезда Калужской губернии и Волховского и Карачевского уездов Орловской губернии. Местность эта находится далеко на восток от Десны. На этом основании нужно полагать, что в ходе работы над рассказом писатель существенно отразил свою охотничью экскурсию в Калужскую губернию в июне 1856 г., о которой он сообщал в письмах этого времени Л. Н. и M. H. Толстым, В. П. Боткину и др. (см. также: БезъязычныйВ. И. Тургенев в Калужском крае. — Знамя, Калуга, 1961, № 176, 27 июля, с. 4). Во всяком случае вскоре после этой поездки в Калужскую губернию Тургенев «Поездку в Полесье» написал. Работа над рассказом приходится в основном на ноябрь и декабрь 1856 г. Окончательно завершен расскиз был в Дижоне (Франция) 26 февраля (10 марта) 1857 г. Начатый после этого «третий» день «Поездки в Полесье» продолжен не был.

Дошедший до нас черновой автограф «Поездки в Полесье» содержит ценный и обильный материал для характеристики работы над рассказом. Первоначально описание первого дня поездки включало в себя и встречу с Ефремом. Второй день поездки был значительно короче и содержал лишь описание лесного пожара. Основные усилия Тургенева были направлены на раскрытие темы «человек и природа». Для характеристики поисков автора в этом направлении приведем несколько примеров.

Окончательному тексту: «Море грозит и ласкает, оно играет всеми красками, говорит всеми голосами» (с. 130, строки 12–13) предшествовали следующие варианты: а.Море грозит и ласкает, человеку [не страшно] не страшны и милы вечно переменчивые говорливые волны и странникам милые… [88] б.Моро грозит и ласкает, море отражает небо в.Море грозит и ласкает, море играет всеми красками и говорит всеми голосами.

88

Здесь и ниже три точки обозначают, что вариант не закончен.

В других случаях последовательность была такова (в скобках — страницы и строки окончательного текста):

а. здесь он значит что-нибудь, имеет какую-нибудь цену, может верить б.здесь он дерзает еще верить в.здесь он смеет еще верить (130, 31);

а. Шума нет в лесу, а поет какой-то вечный ропот и тихий гул по бесконечным верхушкам б.Нигде не возникало слышимых… в.Кругом не раздавалось резкого звука г.Не было слышно в громадном боре… д.Великая тишина стояла вокруг е.Тихо всё было кругом и беззвучно ж.След гнет<ущей> дремоты неодолимой лежал на всем з.Чем дальше подвигались, тем становилось… и.Тише и тише становилось, чем дальше подвигались мы к.Чем дальше мы подвигались, тем глуше и тише становилось вокруг (134, 17–18);

а. Лес синел, потому что… б.Лес синел, до хороших мест было… в.Лес синел кольцом… г.Лес синел сплошным кольцом по всему краю неба (135, 17–18);

а. Шум… б.Жутко был<о>… в.Тишина… г.Не нарушал тишины… д.Ни один звук не нарушал тишины е.От тишины жутко становилось ж.Становилось жутко з. Такая тишь стояла в лесу… и.Такая жуткая тишь стояла кругом… к.От жуткой тишины… л.И что за тишь стояла кругом м.Всё молчало (137, 12).

Окончательный текст черновой рукописи «Поездки в Полесье» содержит довольно много вариантов, однако они не настолько значительны, чтобы можно было говорить о наличии двух редакций произведения.

Концовка «Поездки в Полесье» была приписана в черновой рукописи после 26 февраля (10 марта) 1857 г. в следующем виде:

«— Что же ты не садишься, Егорушка, — заговорил Кондрат, умещаясь на облучке. — Аль корова всё у тебя на уме?

— Какая корова? — спросил я и невольно вскинул глаза на Егора. Он стоял неподвижно между задними колесами телеги и спокойно глядел, слегка прищурившись, прямо перед собою, в даль. Озаренное ровным светом погасающего <солнца> лицо его казалось еще спокойнее.