Том 6. Дураки на периферии

Щоев. Это все едино, личности у вас нет, раз ты в нашу периферию приехал. Личность теперь я… А ты считай дальше — во сколько нам обходятся одни складочные расходы на каждую идею! Считай: складываем мы ее в миллионы выдержанных личностей, каждую личность надо, не говоря уж кормить, — надо ее страховать, беречь от разложения, прорабатывать, чтоб в ней воздух не сперся и установка не протухла, — это ж нежнейший товар, господин научный, а не грыб!

Евсей (со сна). А с грыбом, Игнат Никанорович, иль мало было хлопот?!

Щоев. Далее посчитай постройку каждой установки!..

Стерветсен. Разве ваша душа делается как промышленность?..

Щоев. Надстройка же она, дурак! Надстройка над отношеньем вещества!! Конечно, она у нас делается! В нашем райпотребсоюзе одну идеологическую резолюцию три года прорабатывали: сорок тысяч пайщиков были привлечены на ногах для выяснения принципиальной установки. Четырнадцать массовых кампаний было проведено! Тридцать семь человек старших инструкторов были брошены в гущу нашего членства на полтора года! Двести четырнадцать заседаний с числом присутствующих душ-едоков в семь тысяч штук! Да плюс сюда еще общие собрания, где скоплялись в итоге миллионы!.. Вот во что обходится нам строительство одной только установки! А ты хочешь всю надстройку купить!! У тебя всей Европы на один ее транспорт не хватит! А тара у тебя где? У вас же нет подходящей международной личности…

Кузьма. Пап-па римский…

Щоев. Он, Кузьма, не годится. Это жалкий оппортунист-схематик. (Задумчиво). Схематик! Гнусный упрощенец линии Иисуса Христа, и больше нет ничего.

Алеша. Товарищ Щоев, давай я им свезу. У меня внутри много революционности лежит! Я чую все вперед будущего, я весь томлюсь от скуки заграничного капитализма!

Стерветсен. Я не понимаю… Я кормлюсь пищей, но живу душой. У нас на Западе тихо стало в сердце, а у вас она… ударник в радость и в грудь. Бедная интеллигенция желает вашу душу. Мы просим подешевле, у нас кризис и так грустно в уме…

Щоев. Сочувствую. Но что ж с тобой делать, когда ты нищий?! У нас ведь контроль рублем, братец ты мой!

Кузьма. С капитализмом нужно соглашение…

Алеша. Лежи, Кузьма, лучше молча, раз я тебя устроил.

Мюд (со сна). Не буди меня, Кузя. У меня виден сон.

Щоев. Знаю, Кузьма, что нужно. Неохота, да приходится. Он, интервент, черт, никак ведь не понимает, что у нас идет строительство сознательных гигантов — резолюций. А хочет купить их за ничто. Нам весь Кузбасс дешевле и скорее обойдется, чем проработка нашего устава!.. Евсей!

Евсей (со сна). Э?

Щоев. Во сколько нам обошлось строительство нашего районного устава?

Евсей. Сейчас, Игнат Никанорович! Э-э, по исполнительной смете номер сорок восемь дробь одиннадцать — сорок тысяч с копейками, не считая затраты на живую силу собраний…

Щоев (Стерветсену). Ну вот видишь! А ты хочешь установку купить! Купи лучше директивку — по дешевке отгружу…

Стерветсен. А можно? Там есть ваш энтузиазм?

Щоев. Браком не торгуем! Ваша товарная буржуазия на нас не жалуется.

Стерветсен. А сколько вам нужно средств?

Щоев. Евсей!

Евсей (в дремоте). Э?

Щоев. За сколько мы с тобой сумеем директивку отпустить — со всеми нашими наценками?

Евсей. По тридцать семь рублей за штуку, Игнат Никанорович! Стоимость костюма среднего интеллигентного покроя…

Стерветсен. Костюмы у меня есть!..

Евсей. Давай!

Алеша (Евсею). С него не бери. Лучше я тебе свои штаны с рубашкой отдам!

Евсей. Сиди в своих портках. Твой материал не валютный.

Алеша. Я вас побью вручную, чертей!.. Товарищ хочет в нашу идею окунуться, а вы…

Евсей. А мы его раздеваем, чтоб он окунулся и обмылся!

Щоев. Алеша! Успокой свою психологию, здесь не частное заведение.

Стерветсен. Серен!

Серена. Ие?

Стерветсен. Где наш гардероб?

Серена. Сейчас, папа! (Поднимается и идет в угол, где два чемодана).

Евсей оперирует в чемоданах вместе с ней.

Алеша (Щоеву). Вы не идею, вы бюрократизм за деньги продаете — я партии скажу!

Щоев. Ты прав на все проценты. Пускай бюрократизм в буржуазию идет — пускай она почешется. (Задумчиво). Бюрократизм… Двинем его на капитализм — и фашистам конец. А то они нашего деревянного леса испугались, упрощенцы, черти! Пусть бы радовались, что мы им живую древесину отпускаем, а то наделаем из дерева бумагу, а из бумаги оформим душу — и пустим к ним ее: пускай тогда плачут…

Евсей тем временем сбросил с себя штаны и ватную куртку и переоделся в заграничный костюм.

Евсей (берет папку с бумагами, дает одну бумажку Стерветсену, открывает место в папке). Распишитесь в получении.

Стерветсен (расписывается и берет бумагу, потом читает). «Циркулярно. О принципах самовозбуждения энтузиазма». Это мы любим. Отпустите еще нам вашего настроения.

Евсей. Можно, Игнат Никанорович, там кофта для твоей бабы есть…

Щоев. Возьми Евсей. Баба тоже существо.

Евсей вынимает из чемодана цветную кофту, швыряет ее на стол Щоева. Стерветсен снова расписывается и получает бумагу.

Стерветсен (читает). «Частичные примечания к уставу о культработе». Очень рад!

Щоев. Ну вот. Учись, чувствуй и станешь приличным классовым человеком.

Стерветсен. Спасибо.

Кузьма (привстав, вынимает изнутри себя бумажку, что дал ему кольцевой почтальон, и подает ее Стерветсену). На!

Стерветсен (беря документ). Благодарю вас…

Кузьма. Дай, ххад…

Стерветсен. Пожалуйста, прощу вас. (Подносит Кузьме открытый маленький чемодан).

Кузьма берет цветную жилетку, брюки и успокаивается.

Алеша (Щоеву). Отчего, товарищ Щоев, я гляжу на тебя, на всех почти людей, и у меня сердце болит?!

Щоев. Невыдержанное еще, вот и болит!