Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Долго, доверительно, о вашем счастье. Вы племянник моего друга…

— Знаю.

— … и я не допущу, просто не допущу, чтобы вы погубили все свое будущее. Возьмем быка за рога. Вы любите мою племянницу.

Типтон Плимсол дернулся. Он хотел было все отрицать, открыл рот — и увидел фотографию с розой. Нет, она осталась в комнатке, но он ее увидел; а потому — судорожно глотнул, как бульдог, подавившийся хрящом. Галли несколько раз стукнул его по спине.

— Ясно, — сказал Галли, — спорить не стоит. Любите. Все это видят. Почему же вы так странно себя ведете?

— Что значит «странно»?

— То и значит. Многие бы сказали, что вы играете ее чувствами.

— Играю?!

— Чувствами. А вам известно, как относятся к этому порядочные люди? Дядя Чет неоднократно выражал живейшее негодование.

Слова «К черту дядю Чета» трепетали на устах племянника, но он сдержался. Были вещи поважней.

— А она? — вскричал он. — Она не играет? Это — Иезавель [141] какая-то…

— Не Далила? [142]

141

Иезавель — жестокая царица Израиля, см. 3 и 4 Книги Царств; про собак—3 Цар. 21: 23.

142

Долила. (Далида) — коварная подруга Самсона; см. Книгу Судей 16.

— Может, и Далила.

— Скорей всего. Иезавель съели собаки.

— Какая мерзость!

— Да, приятного мало. Больно, прежде всего. Что ж, вы обвиняете мою племянницу. Конкретней?

— Она крутит!

— Не понимаю.

— А почему она обнимается со всякими Фредди?

— Обнимается? С Фредди?

— Да. И целуется. Она плакала, а он ее целовал.

— Когда это было?

— Вчера.

Галли все понял. Он был сметлив.

— До рододендронов, — спросил он, — или после?

— После, — ответил Типтон и тут же раскрыл рот, как морской лев, когда он ожидает новую рыбку. — Ой! Вы думаете, она из-за этого плакала?

— Конечно. Дорогой мой, разве можно позвать девушку к рододендронам и не прийти? Нельзя. Они чувствительны. Я все так и вижу. Не дождавшись вас, она добрела до скамейки и заплакала. Проходивший мимо Фредди увидел ее в слезах и по-братски утешил.

— По-братски? Вы так думаете?

— Ни малейших сомнений. Они знают друг друга всю жизнь.

— Да, — заметил Типтон, — их еще называли голубками.

— Кто вам сказал?

— Лорд Эмсворт. Галли покачал головой.

— Чтобы сохранить здравый разум в Бландинге, не слушайте Кларенса. Ничего такого не помню.

— Он был с ней обручен.

— Ах, кто из нас не был! Не с ней, вообще. Вы были?

— Был, — признал Типтон. — Раз шесть.

— И они вам безразличны?

— Ну, не совсем… Вот Дорис Джимсон… Да, безразличны.

— То-то и оно. Не беспокойтесь, Фредди любит жену. Типтон немного ожил.

— Вы так думаете?

— Уверен. Исключительно счастливый брак. Целый день воркуют.

— Бывает же! — сказал Типтон и немного подумал. — А двоюродные братья целуют двоюродных сестер, да?

— Непрестанно.

— И это ничего не значит?

— Абсолютно. Скажите, мой дорогой, а почему вы ушли от этих рододендронов?

— Долго рассказывать, — отвечал Типтон.

Однако он рассказал. Галли вращался в богемных кругах, где чего только не видят, и знал, как нежны и чувствительны страдальцы, как охотно снимают они напряжение напитком. Да, Фредди был прав. Вести свинью к Типтону Плимсолу никак нельзя.

— Так, так, — сказал он, когда рассказ подошел к концу. — Лицо выглядывало из кустов?

— Не просто выглядывало, — поправил обстоятельный Типтон, — оно ухмылялось. И, кажется, сказало: «Эй!»

— Вы дали для этого основания?

— Ну, я хлебнул из фляжки.

— А! Она с вами?

— Она в столе. Галахад поднял бровь.

— Может быть, мне за ней присмотреть?

Типтон закусил губу. Тонущему нелегко расстаться со спасательным кругом.

— Поверьте, — сказал Галли, — она вам не нужна. Я знаю точно, что Вероника влюблена в вас по уши. Пить совершенно незачем.

— Козявка думает иначе.

— Козявка?

— Такая, с голубыми глазами.

— Она советовала хлопнуть?

— Да.

— Она ошибалась. Хватит лимонного сока.

Типтон еще колебался, когда снизу раздался звон меди. Галли был к этому готов и не шелохнулся; Типтон принял это за трубы Страшного суда. Подпрыгнув вершка на два, он спросил:

— Что такое?

— Забавляется кто-нибудь, — ответил Галахад. — Скорее всего, Фредди, не обращайте внимания. Идите прямо к ней.

— К ней?

— Она пошла к себе.

— Нельзя заходить к девушке без приглашения.

— Вы постучите, она выйдет.

V

Лень повторять, что самые лучшие замыслы срываются из-за мелочей. Как вы помните, поэт Бернс особо об этом напоминает. История с гонгом послужит неплохой иллюстрацией.

Галахад не учел, что Вероника принадлежит к тому типу девушек, который, услышав гонг, бежит узнать, кто ударил в него и зачем. Фредди вешал палочку с приятным сознанием выполненного долга, когда заметил огромные и удивленные глаза.

Состоялся такой диалог:

— Фредди, это ты?

— Что — я?

— Ударил в гонг.

— В гонг? А, да. Ударил.

— Почему?

— Не знаю. Захотелось.

— А для чего?

Это могло длиться долго, но тут из гостиной вышла леди Гермиона.

— Кто ударил в гонг? Теперь ответила Вероника.

— Это Фред-ди.

— Ты ударил, Фредди?

— Э…да. Я.

— Почему?

Вероника сообщила, что уже об этом спрашивала.

— Я шла за альбомом, — пояснила она, — а он ударил. Из-за зеленой гардины в глубине холла появился дворецкий.

— Кто-то бил в гонг, миледи?

— Да. Мистер Фредерик.

— Очень хорошо, миледи.

Бидж удалился. Получилось так, что Фредди ударил в гонг из прихоти. Из чего? Из прихоти. Ну что вы, не видели! Бывает. Захочешь — и ударишь. Знал бы, что будет такой тарарам, не ударял бы. Вероника сказала: «Ну, Фред-ди», леди Гермиона предположила, что в Америке он лишился последнего разума, и тут ей пришло в голову, что надо немедленно сказать горничной, чтобы та сменила лямки на бюстгальтере. Послала она, естественно, дочь.