Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток

Профессор. Милостивые государыни и милостивые государи! История не дает себя обмануть. Исторические законы – железные законы. Временно с них можно сорваться, как срывается поезд со стальных рельс, но совершенно уклониться от них нельзя. Отступление с исторических путей – это все равно, как если заставить организм жить назад; сначала старость, затем зрелые годы, потом молодость, юность…

Дама декольте. Восхитительно…

Советская барышня. Очаровательно. Вечная весна…

Помещица. Неужели это возможно!.. Где же бы этого доктора достать? Коко! (Адвокат делает ей знак помолчать.)

Профессор. Российское государство ныне представляет собою этот срыв на всем ходу с исторических рельс. И вот результат этого срыва: все раздавлено…

Дама декольте. Какой ужас!..

Профессор. …наука, культура, истинная свобода, развитие техники, рост производительных сил – все!

Дама декольте. Боже мой, но где же мы, наконец, кружева будем покупать?

Профессор. Так продолжаться, разумеется, не может. Уже работают неумолимые подземные силы исторического хода вещей.

Все. Браво! Браво!..

Адвокат (тихо инженеру). И чего он рассюсюкался, эта старая торба. Ну, сказал бы немножко – и довольно, а то как песок из него сыплется.

Инженер. У – бездарностей всегда недержание речи.

Помещица. Дорогой Герасим Иванович, вы не можете указать доктора, который организмы назад ворочает?

Профессор. Да нет, Марья Евгеньевна, это не то.

Советская барышня. Вот профессор очень хорошо говорил о подземных силах. И это правда. Ко мне в отдел приходят посетители, больше всего рабочие. Такой неприятный народ… Спрашивают у меня, лезут, а я сделаю водяные глаза и смотрю не мигая. Он так, он сяк, а я смотрю – и ни звука. Так и выпроводишь.

Смех.

Помещица. Я в нашем имении, когда разговариваю с мужиками, всегда нос зажимаю платком.

Дама декольте. Теперь духи очень трудно достать.

Балаболов. Позвольте вам презентовать флакон. Настоящие английские. (Вытаскивает из кармана и подает флакон.)

Рундуков. При муниципализации магазинов нюхнул.

Дама декольте. Мерси…

Рундуков что-то говорит советской барышне, и они идут за пальму на диван.

Инженер (за столом, чрезвычайно спокойно). Да, это необходимая вещь – подземная работа. Это разрушительнее пулеметов, винтовок, восстаний. Если это – система, если она проникает во все поры экономической, административной жизни, транспорта, то гибель строя неизбежна. Куда ни повернешься – всюду водяные глаза. Никакое правительство не удержится.

Рундуков (за пальмами). Две тысячных катеринки. Две. Деньги – не сор.

Советская барышня смотрит на него непонимающими водяными глазами.

Рундуков (за пальмой). Ну, четыре.

Инженер. В этой подземной борьбе нужно спокойствие. Хладнокровие. Невозмутимый расчет… Мы приспособляем старый завод под паровозо-ремонтный. Он до зарезу нужен. Работа у нас кипит, но всюду – водяные глаза, и завод ни с места вот уже девятый месяц.

Смех.

Голоса. Славно!..

Рундуков (за пальмой). Ну, пять.

Советская барышня. А?

Рундуков. Кричать-то нельзя по этим делам. Пять тысяч, говорю.

Советская барышня. У меня странный звон в ушах.

Рундуков (отвернувшись). Кикимора чертова, оглохла… Говорю: восемь…

Советская барышня. Не слышу.

Рундуков. Вот дьявол, кровососка! Ты водяные глаза-то не делай, у меня у самого водяные… Куда же кричать-то? Чтобы чрезвычайка услыхала? (Громко.) Десять, говорю. За один за бланк, за голый, десять. Подпись-то мы сами смастерим.

Советская барышня (мечтательно). Когда я была маленькая-маленькая, совсем крошка, мама моя была офицерша. Она очень любила ананасы, такие, знаете, в банках.

Рундуков. Ну, хорошо, хорошо. Десять и семь банок ананасу.

Советская барышня (быстро). Приходите завтра ко мне на службу ровно в два. Только не входите в отделение, а в коридоре, я к вам выйду. (Идет к столу.)

Рундуков (сидит, отирает пот с лица). Услыхала, дьявол! (Тоже идет к столу.)

Инженер. Но это кротовье подкапывание под вавилонскую башню большевиков, эта работа экономического разрушения должна вестись в известных границах. А то, если мы все разрушим до основания, станем у власти, нам же придется расхлебывать всю кашу. И среди развалин мы окажемся перед неимоверными трудностями. (Идет за ширмочку; туда же – жена адвоката.)

Помещица. Ах! Когда же эта счастливая минута настанет! Хоть развалины, только бы поскорей. Теперь мы хозяйничаем на нашем советском хозяйстве и все оглядываемся. Меня, вообразите, даже барыней нельзя звать! Представьте!..

Помещик (за столом). Да, наше положение истинных хозяев земли русской тяжело.

Жена адвоката (за пальмами). Ми-и-лый! Ну, что же ты такой холодный, точно сердце у тебя ледяной ком в груди! Ну, улыбнись, дорогой мой! (Обнимает его.)