Том 6. Третий лишний

Не знаю, опубликованы ли эти крамольные стихи и до сей поры.

Володя Гнеушев из породы скромных поэтов. А где-то я уже говорил, что скромность украшает человека, но делает это не спеша.

Вот под эти стихи я тяпнул шила, утешаясь тем, что до отлета в Мурманск еще есть время, и что жен еще не бил и телевизоры ногами не пинал. ДНЕВНИК РЕЙСА 1986 года

ЛЕНИНГРАД МОРЕ 780 ТХ «КИНГИСЕПП» КМ РЕЗЕПИНУ = НАЗНАЧЕН ДУБЛЕРОМ ВАМ ПРЕДСТОЯЩИЙ АРКТИЧЕСКИЙ РЕЙС ВЫЛЕТАЮ МУРМАНСК СЕДЬМОГО = УВАЖЕНИЕМ ВИКТОР КОНЕЦКИЙ

04.08. Пока собираюсь. «Ветлугалес» доставлен в Тикси и приступил к разгрузке и ремонту. Сюда же пришел ледокол-ветеран «Капитан Воронин», которому льды Таймырского массива обломали лопасть одного из гребных винтов.

07.08. Прибыл в Мурманск самолетом. Встретили ребята из местного СП, устроили в гостиницу «Арктика». Самолет опоздал, прилетел поздней ночью. Ребят к себе в номер приглашать не стал: и поздно, и устал. Номер отвратительный, лифт не работает. Содрали деньги за бронь.

Прилетел я в Мурманск печальным и задумчивым, ибо меня очередной раз покинула дама сердца. И я пребывал в океане своих слез. Полундра! Влюблен седой мужчина! Гляди: взбрыкнул ногой! Ой, хватишь, братец, лиха! И фунт, и фрунт порой! И точно: Схватил, но двести фунтов, И фрунт хватил с лихвой!

Настоящий мужчина отличается от настоящей женщины только тем, что всего на свете боится.

08.08. Вместо завтрака купил «Правду» и утешился тем, что меня в ней поминают.

«Кино тоже не может ждать.

Кинематограф — искусство синтетическое, и все музы — сестры десятой, как называют порой музу кино. Поэтому необходимы живые связи и с другими творческими союзами. А надо признать, что за последнее время наш союз работал если не в изоляции, то на положении отшельника. Мы нарушили и эту „традицию“. После съезда писателей пригласили к себе на заседание секретариата его делегатов. К нам приехали Василь Быков, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Алесь Адамович, Вячеслав Кондратьев, Григорий Бакланов, Даниил Гранин, Виктор Конецкий, Виктор Козько и другие. Мы рассказали им о своих планах, показали фильмы, созданные молодыми режиссерами. Встреча была и интересной, и полезной. Теперь планируем провести совместную конференцию по проблемам участия писателей в кинематографе. Ведь это не секрет, что многие писатели опасаются кино, поскольку их произведения порой на пути к экрану так „перелопачивают“, что авторам становится стыдно за свои имена в титрах.

Г. Капралов».

А зачем «перелопачивают» засаживать в кавычки? Ну, от такого гениального теоретика кинематографа, как Г. Капралов, которого я бы лучше определил как знатока Каннских фестивалей на фоне Канн и полуголеньких кинодив, ждать отсутствия кавычек в «перелопачивают», по меньшей мере, глупо.

К сожалению, на встрече в новом киносоюзе я пробыл всего минут тридцать, ибо на поезд опаздывал.

Явился на судно. Каюта маленькая и не очень удобная, но к таким вещам я уже привык: лесовоз — не современный ролкер. Предыдущий жилец, вероятно, был молод и упруг. Переборку украшает реклама шотландского виски. Голенькая мисс смотрит на тебя через фужер, держа его наманикюренными извивающимися сладострастно пальчиками. «BELL&OLD SCOTCH WHISKY». Еще висит этакий выполненный художественно текст: «Что сильнее всего? Женщины, лошади, власть и водка!» И: «Кто не помнит прошлого, осужден на то, чтобы пережить его вторично. Киплинг».

Кое-что я не прочь был бы пережить вторично… Хотя… нет! Ничего за кормой нет такого, что хотелось бы еще пережить.

Нынче идет борьба с алкоголем. А сколько мы, моряки, перевезли портвейна и водяры великим Северным морским путем…

«Какого черта?» — частенько спрашивают меня матросики.

Я не специалист по снабжению, не экономист. Может быть, было экономически выгодно не спирт в бочках, а именно бормотуху в бутылках везти? Откуда я знаю? Я никогда не верил в миражи, В грядущий рай не ладил чемодана. Учителей сожрало море лжи И выбросило возле Магадана.

… И нас хотя расстрелы не косили, Но жили мы, поднять не смея глаз. Мы тоже дети страшных лет России — Безвременье вливало водку в нас.

В 1982 году везли из Мурманска в Хатангу груз. В двух трюмах вермут и портвейн. Всего на 1 миллион рублей. Кроме вина тащили еще немного зеленого горошка да тридцать две тонны кроватей. Кровати северяне ломают чаще других людей: полярная ночь длинная и времени для любви полярникам даже слишком.

Навигация не самая добрая оказалась. Получили тяжелое ледовое повреждение — срезали лопасть у винта, оно повлекло за собой цепочку других повреждений, с которыми команда героически справлялась.

Вот матросы меня спрашивают: «Виктор Викторович, как это получается — мы бьемся во льдах, а все ради того, чтобы в тундру бутылочное стекло отвезти? Так получается?»

Стоимость судна в сутки — 1200 рублей. Плюс зарплата и премия членам экипажа. Плюс стоимость атомоходов, вертолетов и спутников, обеспечивающих нам движение. Спрашивается: стоило ли тратить такие деньги, подвергать риску людей и судно (которое, кстати, отремонтировать можно только за границей на валюту) — ради того, чтобы привезти северным жителям гнилую картошку и бормотуху? Сдать в Хатанге пустую бутылку, естественно, некуда, и из них пьяницы просто складывают за поселком нечто вроде пирамиды Хеопса. Я уже не говорю о том, что привезли мы туда не просто алкоголь, а нормальную отраву «портвейн»…

Знакомство с капитаном. Юрий Александрович Резепин.

Никогда не обращаю внимания на цвет глаз и не помню цвета глаз ни у знакомых женщин, ни своих собственных, но таких, как у капитана, просто не встречал. Голубые. Выше среднего роста, крепко сложенный. На столике у него в каюте лежит апрельский номер журнала «Огонек», раскрытый на стихах Гумилева. На полярных морях и на южных, По изгибам зеленых зыбей, Меж базальтовых скал и жемчужных Шелестят паруса кораблей.

— Это у меня здесь лежит, чтобы помнить о необратимости перестройки, — объясняет Юрий Александрович, когда я переписываю у него в каюте каргоплан и список грузов.

«В адрес Куларского продснаба: картофель — 3963 места, 3160 тонн, лук — 707/27, чеснок — 510/18, морковь — 720/24, свекла — 387/13, капуста квашеная — 3031/186. Всего мест — 9048, тонн — 434».

Каждое место уже пересчитано раз пять и будет еще при нашем участии пересчитано раза три-четыре. Быстрокрылых ведут капитаны, Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель…

«В адрес Депутатского продснаба: картофель — 10847/450 +5460/220, морковь — 650/23, свекла — 270/92, лук — 6718/247, капуста квашеная — 300/30+ 425/26».

После «плюса» — места, идущие на палубу.

Где находятся Куларский и Депутатский продснабы, я знать не знаю. Ясно только, что это прииски или рудники далеко вверх по Лене. В Тикси мы будем переваливать груз на речные суда. Вот где арифметикой-то позанимаемся при помощи счетов и мата! Чья не пылью затерянных хартий — Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на разорванной карте Отмечает свой дерзостный путь.

«В адрес, Янского продснаба: картофель — 4054/167, чеснок — 578/167, морковь — 575/19, лук — 740/29, капуста квашеная — 275/30».

Ну, Яну мы знаем — речка такая есть, я над ней в ледовую разведку летал.

Итак, на борту: 42648 ящиков и бочек. 1816 тонн. И, взойдя на трепещущий мостик, Вспоминает покинутый порт, Отряхая ударами трости Клочья пены с высоких ботфорт. Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так что сыпется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет.

Тут Гумилев как в воду глядел: без бунтов при передаче ящиков и бочек речникам нам в Тикси не обойтись. Там — он опять прав — у нас тоже посыплется золото с нашивок и погончиков…