Том 7. Бесы

Я застал его в состоянии удивительном: расстроенного и в большом волнении, но в то же время с несомненно торжествующим видом. На столе, среди комнаты, кипел самовар и стоял налитый, но не тронутый и забытый стакан чаю. Степан Трофимович слонялся около стола и заходил во все углы комнаты, не давая себе отчета в своих движениях. Он был в своей обыкновенной красной фуфайке, но, увидев меня, поспешил надеть свой жилет и сюртук, чего прежде никогда не делал, когда кто из близких заставал его в этой фуфайке. Он тотчас же и горячо схватил меня за руку.

— Enfin un ami! [133] (Он вздохнул полною грудью). Cher, я к вам к одному послал, и никто ничего не знает. Надо велеть Настасье запереть двери и не впускать никого, кроме, разумеется, тех…Vous comprenez? [134]

Он с беспокойством смотрел на меня, как бы ожидая ответа. Разумеется, я бросился расспрашивать и кое-как из несвязной речи, с перерывами и ненужными вставками, узнал, что в семь часов утра к нему «вдруг» пришел губернаторский чиновник…

133

Наконец-то друг! (франц.).

134

Вы понимаете? (франц.).

— Pardon, j'ai oubli'e son nom. Il n'est pas du pays, [135] но, кажется, его привез Лембке, quelque chose de b^ete et d'allemand dans la physionomie. Il s'appelle Rosenthal. [136]

— Не Блюм ли?

— Блюм. Именно он так и назвался. Vous le con naissez? Quelque chose d'h'eb'et'e et de tr`es content dans la figure, pourtant tr`es s'ev`ere, roide et s'erieux. [137] Фигура из полиции, из повинующихся, je m'y connais. [138] Я спал еще, и, вообразите, он попросил меня «взглянуть» на мои книги и рукописи, oui, je m'en souviens, il a employ'e ce mot. [139] Он меня не арестовал, а только книги… Il s'e tenait `a distance [140] и когда начал мне объяснять о приходе, то имел вид, что я… enfin, il avait l'air de croire que je tomberai sur lui imm'ediatement et que je commencerai `a le battre comme pl^atre. Tous ces gens du bas 'etage sont comme ca, [141] когда имеют дело с порядочным человеком. Сам собою, я тотчас всё понял. Voil`a vingt ans que je m'y pr'epare. [142] Я ему отпер все ящики и передал все ключи; сам и подал, я ему всё подал. J''etais digne et calme." Из книг он взял заграничные издания Герцена, переплетенный экземляр «Колокола», четыре списка моей поэмы, et, enfin, tout ca. [143] Затем бумаги и письма et quelques une de mes 'ebauches historiques, critiques et politiques. [144] Всё это они понесли. Настасья говорит, что солдат в тачке свез и фартуком накрыли; oui, c'est cela, [145] фартуком.

135

Виноват, я забыл его имя. Он нездешний (франц.).

136

в выражении лица что-то тупое и немецкое. Его зовут Розенталь (франц.).

137

Вы его знаете? Что-то тупое и очень самодовольное во внешности, в то же время очень суровый, неприступный и важный (франц.).

138

я в этом кое-что смыслю (франц.).

139

да, я вспоминаю, он употребил это слово (франц.).

140

Он держался на расстоянии (франц.).

141

короче, он как будто думал, что я немедленно брошусь на него и начну его нещадно бить. Все эти люди низшего состояния таковы (франц.).

142

Вот уже двадцать лег, как я подготовляю себя к этому (франц.).

143

и, словом, всё это (франц)

144

и кое-какие из моих исторических, критических и политических набросков (фран.).

145

да, именно так (франц.).

Это был бред. Кто мог что-нибудь тут понять? Я вновь забросал его вопросами: один ли Блюм приходил или нет? от чьего имени? по какому праву? как он смел? чем объяснил?

— Il 'etait seul, bien seul, [146] впрочем, и еще кто-то был dans l'antichambre, oui, je m'en souviens, et puis… [147] Впрочем, и еще кто-то, кажется, был, а в сенях стоял сторож. Надо спросить у Настасьи; она всё это лучше знает. J 'etais surexcit'e, voyez-vous. Il parlait, il parlait… un tas de choses; [148] впрочем, он очень мало говорил, а это всё я говорил… Я рассказал мою жизнь, разумеется, с одной этой точки зрения… J''etais surexsit'e, mais digne, je vous l'assure. [149] Боюсь, впрочем, что я, кажется, заплакал. Тачку они взяли у лавочника, рядом.

146

Он был один, совсем один (франц.)

147

в передней, да, я вспоминаю, и потом (франц.).

148

Я был, видите ли, слишком возбужден Он говорил, говорил… кучу вещей (франц).

149

Я был слишком, возбужден, но, уверяю вас, держался с достоинством (франц).

— О боже, как могло всё это сделаться! Но ради бога, говорите точнее, Степан Трофимович, ведь это сон, что вы рассказываете!

— Cher, я и сам как во сне… Savez-vous, il a prononc'e le nom de Teliatnikoff, [150] и я думаю, что вот этот-го и прятался в сенях. Да, вспомнил, он предлагал прокурора и, кажется, Дмитрия Митрича… qui me doit encore quinze roubles de ералаш soit dit en passant. Enfin, je n'ai pas trop compris. [151] Но я их перехитрил, и какое мне дело до Дмитрия Митрича. Я, кажется, очень стал просить его скрыть, очень просил, очень, боюсь даже, что унизился, comment croyez-vous? Enfin il a consenti. [152] Да, вспомнил, это он сам просил, что будет лучше, чтобы скрыть, потому что он пришел только «взглянуть», et rien de plus, [153] и больше ничего, ничего… и что если ничего не найдут, то и ничего не будет. Так что мы и кончили всё en amis, je suis tout-`a-fait content. [154]

150

Знаете, он упомянул имя Телятникова (франц.).

151

который мне, между прочим, еще должен пятнадцать рублей в ералаш. Словом, я не совсем понял (франц).

152

как вы полагаете? Наконец он согласился (франц).

153

и ничего больше (франц.).

154

по-дружески, я совершенно доволен (франц.).

— Помилуйте, да ведь он предлагал вам известный в таких случаях порядок и гарантии, а вы же сами и отклонили! — вскричал я в дружеском негодовании.

— Нет, этак лучше, без гарантии. И к чему скандал? Пускай до поры до времени en amis… [155] Вы знаете, в нашем городе, если узнают… mes ennemis… et puis `a quoi bon ce procureur, ce cochon de notre procureur, qui deux fois m'a manqu'e de politesse et qu'on a ross'e `a plaisir l'autre ann'ee chez cette charmante et belle Наталья Павловна, quand il se cacha dans son boudoir. Et puis, mon ami, [156] не возражайте мне и не обескураживайте, прошу вас, потому что нет ничего несноснее, когда человек несчастен, а ему тут-то и указывают сто друзей, как он сглупил. Садитесь, однако, и пейте чай, и признаюсь, я очень устал… не прилечь ли мне и не приложить ли уксусу к голове, как вы думаете?

155

на дружеских началах (франц.).

156

мои враги… и затем к чему этот прокурор, эта свинья прокурор наш, который два раза был со мной невежлив и которого в прошлом году с удовольствием поколотили у этой очаровательной и прекрасной Натальи Павловны, когда он спрятался в ее будуаре. И затем, мой друг (франц.).

— Непременно, — вскричал я, — я даже бы льду. Вы очень расстроены. Вы бледны, и руки трясутся. Лягте, отдохните и подождите рассказывать. Я посижу подле и подожду.

Он не решался лечь, но я настоял. Настасья принесла в чашке уксусу, я намочил полотенце и приложил к его голове. Затем Настасья стала на стул и полезла зажигать в углу лампадку пред образом. Я с удивлением это заметил; да и лампадки прежде никогда не бывало, а теперь вдруг явилась.

— Это я давеча распорядился, только что те ушли, — пробормотал Степан Трофимович, хитро посмотрев на меня, — quand on a de ces choses-l`a dans sa chambre et qu'on vient vous arr^eter, [157] то это внушает, и должны же они доложить, что видели…

157

когда у тебя в комнате такие вещи и приходят тебя арестовать (франц.).

Кончив с лампадкой, Настасья стала в дверях, приложила правую ладонь к щеке и начала смотреть на него с плачевным видом.

— Eloignez-la [158] под каким-нибудь предлогом, — кивнул он мне с дивана, — терпеть я не могу этой русской жалости, et puis ca m'emb^ete. [159]

Но она ушла сама. Я заметил, что он всё озирался к дверям и прислушивался в переднюю.

— Il faut ^etre pr^et, voyez-vous, [160] — значительно взглянул он на меня, — chaque moment… [161] придут, возьмут, и фью — исчез человек!

158

Удалите ее (франц.).

159

и потом это мне докучает (франц.).

160

Нужно, видите ли, быть готовым (франц.).

161

каждую минуту (франц.).

— Господи! Кто придет? Кто вас возьмет?

— Voyez-vous, mon cher, [162] я прямо спросил его, когда он уходил: что со мной теперь сделают?

— Вы бы уж лучше спросили, куда сошлют! — вскричал я в том же негодовании.

— Я это и подразумевал, задавая вопрос, но он ушел и ничего не ответил. Voyez-vous: насчет белья, платья, теплого платья особенно, это уж как они сами хотят, велят взять — так, а то так и в солдатской шинели отправят. Но я тридцать пять рублей (понизил он вдруг голос, озираясь на дверь, в которую вышла Настасья) тихонько просунул в прореху в жилетном кармане, вот тут, пощупайте… Я думаю, жилета они снимать не станут, а для виду в портмоне оставил семь рублей, «всё, дескать, что имею». Знаете, тут мелочь и сдача медными на столе, так что они не догадаются, что я деньги спрятал, а подумают, что тут всё. Ведь бог знает где сегодня придется ночевать.

162

Видите ли, мой милый (франц.).

Я поник головой при таком безумии. Очевидно, ни арестовать, ни обыскивать так нельзя было, как он передавал, и, уж конечно, он сбивался. Правда, всё это случилось тогда, еще до теперешних последних законов. Правда и то, что ему предлагали (по его же словам) более правильную процедуру, но он перехитрили отказался… Конечно, прежде, то есть еще так недавно, губернатор и мог в крайних случаях… Но какой же опять тут мог быть такой крайний случай? Вот что сбивало меня с толку.

— Тут, наверно, телеграмма из Петербурга была, — сказал вдруг Степан Трофимович.

— Телеграмма! Про вас? Это за сочинения-то Герцена да за вашу поэму, с ума вы сошли, да за что тут арестовать?

Я просто озлился. Он сделал гримасу и видимо обиделся — не за окрик мой, а за мысль, что не за что было арестовать.

— Кто может знать в наше время, за что его могут арестовать? — загадочно пробормотал он. Дикая, нелепейшая идея мелькнула у меня в уме.

— Степан Трофимович, скажите мне как другу, — вскричал я, — как истинному другу, я вас не выдам: принадлежите вы к какому-нибудь тайному обществу или нет?