Том 7. Книга 1. Автобиографии, надписи и др

Тема «партийной принадлежности» поэта звучит и в стихотворении «Вот такой, какой есть…» (февр. 1919): «Говорят, что я большевик. // Да, я рад зауздать землю». Вновь возникает она в очерке «Железный Миргород» (1923): «Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах, — я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своем творчестве». В поэме «Анна Снегина» (1925) есть вариант строфы, не вошедшей в основной текст:

Хотя коммунистом я не был, От самых младенческих лет, Но все же под северным небом Винтовку держал за «совет».

(Т. 3, с. 422 наст. изд.)

Книги моих стихов…— Перечисляя свои поэтические сборники, Есенин не назвал вышедшее отдельной книгой стихотворение «Исус-младенец», Пг.: изд-во Артель художников «Сегодня», 1918; подробнее о прижизненных есенинских сборниках см. т. 7, кн. 2 наст. изд.

…« Страна Негодяев». — Об истории создания этого произведения см. т. 3 наст. изд., комментарии.

… я печатал свои стихи вместе с Кусиковым и Мариенгофом на стенах Страстного монастыря или читал просто где-нибудь на бульваре. — Об этом же Есенин пишет в автобиографии 1923 г.

Ср. с сообщением в газете: «…фасад Страстного монастыря оказался за ночь ‹с 27 на 28 мая 1919 г.› кем-то измазанным. По правую сторону ворот мазилкой размашисто написано: „Имажинизм“ и напечатаны имена поэтов этой „славной“ плеяды: С. Есенин, А. Мариенгоф и др. По левую сторону красуются цитаты из их произведений, в том числе такие „уместные“ здесь перлы, как: „Господи, отелись“ и т. п. Около монастыря собирается публика и комментирует эту хулиганскую выходку совершенно определенно: глупый кощунственный афоризм из С. Есенина оказался в непосредственном соседстве с вывеской помещающегося в здании Страстного монастыря Юридического отдела М. С. Р. и К. Д. ‹Московского совета рабочих и красноармейских депутатов›. Безобразие это продолжалось почти до полудня, когда из монастыря вышли женщины и стали смывать дурацкую надпись. ‹…› Судебная власть, несомненно, расследует, что здесь: простое хулиганство или утонченная сознательная провокация темной фанатической толпы?» (газ. «Веч. изв. Моссовета», 1919, 30 мая, № 253, под заголовком «Хулиганство или провокация?»; без подписи). Сведения о судебном разбирательстве этого эпизода неизвестны. См. также т. 4, с. 474–477 наст. изд.

О чтении Есениным стихов на бульваре см.: Восп., 2, 241.

Противостоя формалистическим изыскам имажинистов в своем творчестве, Есенин принимал активное участие в имажинистских «эпатажах». Он подписывал декларации с несвойственными его творчеству принципами, участвовал в скандальных публичных выступлениях имажинистов, в присвоении московским улицам их имен. «Эпатажи» встречались в каждом сборнике имажинистов, даже в названиях («ШиШ», «Красный алкоголь», «МЧК», «Покупайте книгу, а не то в морду!» и др.) и в названиях имажинистских издательств («Чихи-Пихи», «Орднас», т. е. Сандро, и др.). Вместе с другими членами «банды» Есенин расклеивал «прокламации» на московских улицах: «Имажинисты всех стран, соединяйтесь!» и т. п.

Об участии Есенина в группе имажинистов см. наст. кн., раздел «Коллективное» — «Литературные декларации и манифесты», комментарии.

Автобиография (с. 11). — Кр. нива, М., 1926, № 2, 10 янв.

Печатается по автографу (ГЛМ).

Датируется второй половиной 1923 г. на основании воспоминаний С. Борисова (С. Б. Шерна), напечатанных в Кр. ниве одновременно с текстом автобиографии.

Рукопись автобиографии состоит из двух частей, выполненных «в два приема». Первая часть написана химическим карандашом с одной стороны на семи листах (включая обложку с надписью «Сергей Есенин») серой бумаги формата чуть больше А4, сложенного пополам, крупным почерком с небольшими исправлениями (см. Варианты) и почти без знаков препинания. Вторая часть рукописи написана простым карандашом с двух сторон одного листа желтой бумаги того же формата (л. 8), мелким почерком. Второй, видимо, такой же лист (л. 9) отсутствует в ГЛМ (утерян), но сохранилась его фотокопия. На обороте этого листа было написано рукой Есенина: «Борисову. Сеня, милый! Сие есть продолжение. С. Е.» (Хроника, 2, 271). Авторской даты на рукописи нет.

Публикуя автобиографию, Борисов изложил историю ее создания, сообщив, что Есенин написал ее «в два приема», сидя в кафе «Стойло Пегаса» (Кр. нива, 1926, № 2, с. 10).

После первой ее части С. Борисов в скобках заметил:

«На этом первая часть автобиографии обрывается, и через неделю Есенин прислал мне остальное с припиской личного характера, в которой он говорил, что „сие есть — продолжение“. Но больше последних 3-х страничек я не получил. Он обещал написать более подробно о своем путешествии по Европе и Америке, но это намерение осталось невыполненным».

В конце своей заметки С. Борисов написал: «В это время случился какой-то казус с нашим издателем. Несмотря на то, что он почти все заплатил Есенину за стихи, издать книжку он не мог. Я вернул Есенину его материалы и автобиографию. Материалы Есенин взял, а автобиографию он оставил мне, сказав при этом следующее:

— Подержи у себя. Второй раз я писать не буду, а эту обязательно затеряю. Она, может, когда-нибудь пригодится…»

В. Ф. Ходасевич считал: «По-видимому, эта вторая, московская, автобиография написана неспроста. ‹…› В ней есть важное отличие от берлинской: на сей раз Есенин в особом, дополнительном отрывке рассказывает о том, про что раньше он совершенно молчал: именно — о своих сношениях с высшими сферами и вообще о периоде 1915–1917 гг.» (РЗЕ, 1, 52).

Г. В. Иванов, как и В. Ф. Ходасевич, встречавшийся с Есениным в 1915–1917 гг., уже в 1950 г. вспоминал об этом периоде: «Кончился петербургский период карьеры Есенина совершенно неожиданно. Поздней осенью 1916 г. вдруг распространился и потом подтвердился „чудовищный слух“: — „Наш“ Есенин, „душка-Есенин“, „прелестный мальчик“ Есенин представлялся Александре Федоровне в царскосельском дворце, читал ей стихи, просил и получил от Императрицы разрешение посвятить ей целый цикл в своей новой книге! ‹„Голубень“› ‹…›

Книга Есенина „Голубень“ ‹готовилась в июле-декабре 1916 г. — Хроника, 1, 104, 246–247› вышла уже после февральской революции ‹в мае 1918 г.›. Посвящение государыне Есенин успел снять. Некоторые букинисты в Петербурге и в Москве сумели, однако, раздобыть несколько корректурных оттисков „Голубени“ с роковым: „Благоговейно посвящаю“… В магазине Соловьева на Литейном такой экземпляр с пометкой „чрезвычайно курьезно“ значился в каталоге редких книг. Был он и в руках В. Ф. Ходасевича» (РЗЕ, 1, 34–35; см. также: РЗЕ, 1, 53). Корректура «Голубени» с посвящением императрице не обнаружена. Об истории публикации сб. «Голубень» см. т. 1, с. 400–401 наст. изд.

С. 11. Бабка была религиозная, таскала меня по монастырям. ~ В Бога верил мало. В церковь ходить не любил. — Об этом Есенин писал более подробно в автобиографии 1924 г. и в автобиографии 1925 г., во второй ее части, написанной заново (см. преамбулу к этому разделу и комментарии к ней); нарушая Последовательность изложения своего жизненного пути, Есенин вновь говорит о религиозном влиянии бабушки Натальи Евтихиевны (но уже не с 3-4-х лет): «С восьми лет бабка таскала меня по разным монастырям…»

Об отношении Есенина к религии вспоминали современники поэта А. Н. Чернов, К. П. Воронцов и др. (см.: Жизнь Есенина, с. 37 и 43; Розанов, с. 21).

В последней автобиографии поэт как бы подвел итог своей «религиозности»: «От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое значение как путь поэта до революции» («О себе»). А в черновике этой автобиографии данная фраза имеет продолжение: «…до революции, в революцию и после революции в момент новых форм быта» (см.: Варианты).