Том II: Отряд

— Ни ты, ни я, — добавила визиготка, — не можем с уверенностью сказать, что это значит, но ты рискнешь подождать, чтобы узнать? Аш, сколько у нас времени? Герцог вполне здоров?

Аш вспомнила свой сон про кабанов в снегу, и шепот Годфри: «Ты — одно из животных с клыками, и еще — я так долго добивался твоего доверия».

Фарис поднялась на ноги. На Аш глянуло ее собственное лицо из-под разбросанных ветром прядей белых волос; волосы струились по розовым головкам заклепок лат, спускались ниже талии и пояса с пустыми ножнами.

Аш на миг прикрыла глаза, чтобы стереть из памяти такое сильное сходство.

— Мы — больше, чем сестры, — она открыла глаза, ощутила холодный ветер, увидела окружающие их шеренги солдат; солдаты переминались с ноги на ногу, спокойно переговаривались, пока они тут совещались о стратегии, тактике, решениях, никем не услышанные: — Не имеет значения, кто мы по рождению. Главное — это, то, в чем участвуем мы обе. И обе это понимаем… Фарис, решай побыстрее. Пока мы разговариваем, герцог умирает.

Только застывший взгляд собеседницы выдал ее потрясение.

«Вот теперь узнаем, — подумала Аш, — теперь станет ясно, насколько она на самом деле верит во все это, насколько она действительно слышала обращенные к ней голоса Диких Машин.

Насколько для нее эта война — просто очередная война, в которой я могла бы отдать ей Дижон. Потому что ей сейчас пара пустяков своими силами взять город, когда в нем нет вождя. И запросто войти в него».

Аш внимательно следила за выражением лица Фарис и жалела, что у нее в руках нет меча.

Молодая женщина в визиготском доспехе протянула руки вперед. Она сделала это медленно, чтобы наблюдающие не ошиблись в значении жеста. Обнаженные руки протянуты к Аш ладонями кверху.

— Не бойся, — сказала Фарис.

Аш смотрела на ее ладони: в их линии въелась грязь. Но из-под грязи были видны маленькие белые шрамы от старых резаных ран: руки крестьянина или кузнеца, или человека, натренированного для сражений в строю.

— Аш, — твердо сказала Фарис, — я продлю перемирие. На день, до завтрашнего восхода. Клянусь, в этом здесь и сейчас перед лицом Господа Бога. И, с Божьей помощью, до тех пор мы найдем ответ!

Медленно, без помощи пажа, Аш расстегнула пряжки на правой рукавице своей облаченной в рукавицу левой рукой, стянула броню, и их обнаженные руки соприкоснулись. В руке у Аш была теплая сухая человеческая рука.

Со стен Дижона донесся радостный вопль, от которого с облаков посыпался снег.

— Моих полномочий не хватит на это, — ухмыльнулась Аш. — Но если у меня перемирие, эти сукины сыны в совете подпишут как миленькие! А ты от своих командиров можешь этого потребовать?

— Боже мой, а как же иначе!

Когда утих шум, когда выстроенные рядами уставшие шеренги визиготских солдат зашевелились, заговорили между собой, в воздухе раздался звон колокола. Аш собралась снова обратиться к Фарис и не сразу поняла, что она слышит. Громкий, резкий, трагический…

Прозвучал один удар колокола с двойного шпиля великого аббатства Дижона, находящегося в городских стенах. С бьющимся сердцем Аш ждала, когда к нему раздастся второй.

Но удар раздавался только один.

Торжественный, тревожный, один удар через каждые десять ударов пульса.

Каждый режущий ухо гул металла сотрясал примолкший лагерь под стенами города; заслышав этот звук, все постепенно замолкли в холодном воздухе и пытались осознать, что бы это значило.

— Похоронный звон, — Фарис снова повернулась лицом к Аш, всматривалась в ее лицо. — У вас тут тоже такой обычай? Первый удар — за несколько часов до смерти. Второй отмечает момент смерти?

Но по-прежнему раздавались одиночные удары колокола.

— Герцог, — сказала Аш, — герцог Карл начал отходить.

Рука Фарис, которую она все еще сжимала, напряглась.

— Если это правда, если у меня нет выбора, тогда!..

Аш вздрогнула — с такой силой Фарис сжала ее руку, раздавливая ее тонкие пальцы.

И на нее снизошел полный покой. Как на поле боя, когда время тянется бесконечно, она приняла решение и стала готовиться: разминать левую руку в армированной металлом рукавице, намереваясь вцепиться в незащищенное горло визиготки, и так напрягла мышцы кисти, чтобы острый край пластины, прикрывающей костяшки руки, пришелся прямо по сонной артерии.

«Успею ли я до их стрел? Да. Главное — успеть первый удар, второго шанса не будет…»

— Штандарт герцога Бургундского! — прокричал визиготский назир, пронзительным от потрясения низким голосом.

Фарис, как будто ей ничего не грозило, выпустила руку Аш и сделала шаг вперед, отходя от стола и из-под навеса. «Почему я ничего не делаю?» — мысленно спросила себя Аш, и в смятении посмотрела в направлении, в котором указывал назир.

Сердце ее подпрыгнуло.

Северо-западные ворота Дижона были распахнуты настежь.

Их открыли, пока все в оцепенении слушали колокол аббатства, догадалась Аш: опускная решетка ворот поднята, большие стержни сброшены. «Дерьмо! Успеют ли закрыть до атаки?»

В ушах зазвенел громкий голос Фарис, выкрикивавшей приказы. Ни один из визиготских солдат не сдвинулся с места. Аш напрягла зрение — посмотреть, кто скачет. Увидела верхового с огромным сине-красным штандартом герцогов Валуа, и с ним никого: ни дворян, ни герцога, чудом восставшего со своего смертного ложа, никого. Только один пеший и собака.

В ответ на приказ ошеломленной Фарис визиготские войска расступились и пропустили всадника и пешехода.

Аш начала натягивать правую перчатку, неловко застегивая пряжки, мельком взглянула на Рочестера и эскорт, стоявших жалкой горсткой в тридцати ярдах от нее, среди визиготских легионов.

Всадник со штандартом проскакал по утоптанной земле и придержал поводья в нескольких ярдах от Фарис. Аш не смогла узнать его: из-под поднятого забрала лица было почти не видно; подумала — Ольвье де Ла Марш? — но форма не та, это вовсе не знакомый ей огромный бургундский дворянин. Просто стрелок верхом.