Томагавки кардинала

— Варварская страна с варварской системой правления, — Жером Поль дёрнул щекой. — Но военный конфликт с ней преждевременен — пока. Россия достаточно сильна — пока.

— Но ведь можно, — вкрадчиво произнёс госсекретарь, — сделать так, чтобы она стала слабее. Европейского жандарма Николая не слишком любят в Европе…

— Хорошая мысль, — оживился мсье президент, — определённо хорошая!

* * *

Удивительные дела творились в Европе в середине девятнадцатого века! Франция и Англия, две вечных соперницы, столетиями норовившие вцепиться друг другу в глотку и в очередной раз стоявшие на грани войны — на сей раз за право владеть Египтом, — вдруг резко улучшили взаимоотношения. Холодный тон политических демаршей, за которым обычно следует звон обнажённых клинков, сменился нарочитым дружелюбием. Королева Виктория и новоиспечённый император Наполеон III всё больше и больше напоминали влюблённых, милая воркотня которых вот-вот завершится счастливым браком — военный союз Британии и Франции, ещё вчера казавшийся противоестественным, становился реальностью. Ничто так не объединяет, как наличие общего врага, и враг нашёлся: на роль общеевропейского врага был назначен русский самодержец Николай I.

Европейские газеты пестрели кричащими заголовками: «Азиатский деспот страшнее Чингис-хана!», «Тиран-рабовладелец хочет надеть крепостное ярмо на все народы Европы!», «Русский монарх — душитель свобод!», «Европе надоел тупой полицейский на троне!» и «Нет русской угрозе!». Англия усиливала флот, пополняя его новейшими паровыми судами, а Франция наращивала армию, мечтая «смыть с французских знамён позор двенадцатого года». Христианские правители Европы внезапно воспылали любовью к мусульманской Турции, которую «нужно защитить от притязаний злобного северного соседа», и щедро снабжали оружием горцев Кавказа, «борющихся за свою свободу и независимость».

Набухавшая туча разразилась громами и молниями: в ответ на истребление русскими турецкой эскадры при Синопе в Чёрное море вошла армада франко-английский кораблей и транспортов с пятидесятитысячной армией вторжения. Союзники объявили России войну и нацелились на Севастополь — «черноморская Троя должна быть разрушена». Французские и английские войска высадились в Крыму — началась Крымская война.

Технический прогресс неумолим — Российская Империя, дремлющая в крепостных оковах, уступала просвещённой Европе в качестве вооружения, и никакой боевой дух солдат Бородино и суворовских «чудо-богатырей» не мог свести на нет техническое превосходство союзных армий и флотов. Конические пули Минье косили русские батальоны с расстояния, недоступного для гладкоствольных ружей русской пехоты, осадные орудия союзников семипудовыми бомбами сравнивали с землёй севастопольские бастионы, а парусный флот Нахимова не смог противостоять паровому флоту адмирала Дандаса. Русские резервы не пришли на помощь Севастополю: Австрия, забыв, как она слёзно благодарила Николая I за помощь в подавлении венгерской революции, двинула к границам России двухсоттысячную армию, и русское командование вынуждено было перебросить войска в Молдавию, Валахию и на Украину, чтобы прикрыться от немецких штыков, нацеленных в спину Империи. Флот адмирала Нейпира грозил Кронштадту и Петербургу, на Кавказе шли ожесточённые бои с турками под Карсом — Россия дралась не нескольких фронтах, и гром пушек неминуемо должен был докатиться и до Форт-Росса. Мужество русских, стоявших под ураганным огнём и вспарывавших штыками животы и разбивавших прикладами головы зуавам и шотландским стрелкам на камнях Севастополя, заставило союзников отказаться от своих далеко идущих планов: подсчитав потери, они пришли к выводу, что продолжение войны — это слишком дорогое удовольствие. Но истекающая кровью Россия уже ничем не могла помочь своей далёкой американской колонии…

* * *

1854 год

— Недобрую ты весть принёс, Пётр Степанович. Ты уверен?

— Головой ручаюсь, Павел Иванович, — Ротчев, капитан промысловой шхуны, только что вернувшейся в Форт-Росс, энергично провёл ладонью по горлу. — Эскадра французская пришла на Гавайи за две недели до меня, а потом к ней присоединились англичане. Стояли они там, когда я пришёл, — срыли остатки нашей крепости Елизаветы [38] и собрались дальше: англичане — к Петропавловску на Камчатке, а французы — к нам. Разорять они будут наши поселения и там, и здесь. Я как узнал про такую беду, паруса поднял — и сюда. Мой «Котик» в океане только ветер догонит — обогнал я супостатов.

38

Крепость (форт) Елизаветы — русское укрепление на острове Кауаи (Гавайские острова).

— Сколько их, французов? Кораблей сколько в эскадре?

— Вот тут незадача, — Ротчев несколько сконфузился. — Гонец Каумуалаи [39] показал мне десять пальцев, а потом ещё два — то ли двенадцать, то ли двадцать, понимай как знаешь. Я сам видел вымпелов двадцать, но там были ещё и англичане.

— И так, и так много, — мрачно произнёс Шелихов.

— Много, — согласился промысловик, — много, Павел Иванович. Это военные корабли — большие, и транспорта с солдатами тоже есть. Эх, кабы помощь нам какую…

39

Каумуалаи — король Гавайских островов, пришедший к власти с помощью русских.

— Не будет её, помощи, — губернатор Форт-Росса ещё больше помрачнел, — некому нам помочь. Ты иди, Пётр Степанович, отдохни, а я пока подумаю, — сказал Шелихов, а про себя добавил: «Тут думай не думай — куда ни кинь, всюду клин…».

Ротчев вышел, однако погрузиться в невесёлые размышления Шелихову не дали — на пороге кабинета появился Егор Лыков, внук Маленького Медведя, совмещавший в одном лице секретаря и телохранителя губернатора калифорнийской Русской Америки.

— Тут к вам посетитель, — доложил он, — американец. Говорит, по важному делу.

— По важному? — Шелихов невесело усмехнулся. — Тогда проси его — посмотрим, что это за американец, и что у него за дело такое важное…

Креол понимающе кивнул, высунулся в коридор, и вскоре в кабинет Шелихова вошёл сильной лысый человек в бакенбардах и сером сюртуке, под которым был надет жилет, — по внешнему виду типичный коммерсант средней руки.

— Иоганн Зуттер, — представился он, — предприниматель.

— Прошу садиться, — Шелихов изучающе прошёлся глазами по тщедушной фигуре визитёра. — Чем могу быть полезен?

— Мсье губернатор, у меня к вам есть деловое предложение, — Зуттер говорил по-французски с заметным немецким акцентом. — Золотая лихорадка нанесла серьёзный ущерб моим здешним предприятиям, а ваши земли… Они сохранились нетронутыми, и я намерен их у вас купить.

— Я не ослышался, мсье Зуттер?

— Нет, нет, вы не ослышались, — очень вежливо ответил коммерсант и вдруг добавил изменившимся тоном: — Я гражданин Объединённых Штатов Америки, и мою собственность будет защищать вся американская армия — если понадобится. А вот там, — Зуттер кивнул в сторону окна, за которым был виден океан, — в любой момент могут появиться военные суда Франции, находящейся с Россией в состоянии войны. Вы меня понимаете, мсье губернатор?

«Ох, и сволочи, — подумал Шелихов, — за горло берут: не мытьём, так катаньем! А что делать? Драться с французской эскадрой, которая придёт со дня на день? После такой драки от всего этого, — он посмотрел в окно на дома Форт-Росса и на его невысокие бревенчатые стены, — останется пепелище. Бойцов-то у меня негусто, а пушек и того меньше — биться с французами нам не с руки. А старики, бабы, ребятишки? Могу ли я подставлять их под ядра? Что же делать?».

— Я предлагаю за эти ваши земли двести тысяч талеров, — продолжал Зуттер, — а ваши люди… Те, кто захотят остаться, примут американское подданство и сохранят свои дома и прочее имущество, а кто захочет уехать — поможем. «Дорога как скатерть» — так, кажется, у вас говорят?

Павел Иванович Шелихов, последний губернатор Форт-Росса, сумрачно молчал…

* * *

— Странно, — адмирал Дюбуа с треском сложил подзорную трубу, — берег как вымер. Спят они, что ли, эти русские? Отправляйте шлюпки с десантом. Канонирам быть наготове — от этих русских всего можно ожидать.

Шлюпки шли осторожно, однако с берега не прозвучало не единого выстрела, а у самой воды французов встретил лысый человек в цивильном платье, державший в руках флаг Объединённых Штатов.

— Чему обязан? — спросил он ошеломлённого французского офицера, командовавшего десантной партией. — Иоганн Зуттер, американский гражданин, предприниматель и владелец этой земли. Надеюсь, мсье, вы не имеете агрессивных планов по отношению к ОША?

Зуттер искренне наслаждался своей ролью в истории, пусть даже ролью марионетки. Первоначально в Шамплене планировали купить земли Русской Америки у победителей-французов — иного исхода сражения быть не могло, — но потом возникло опасение, что французы (из вредности) могут заартачиться или взвинтить цену. К тому же франглы хотели получить русскую колонию целёхонькой, а не в виде обгорелых руин, и тогда возникла идея приобрести Форт-Росс через подставное лицо (так удобнее), поставив русских в безвыходное положение. У разорившегося коммерсанта Иоганна Зуттера и в помине не было двухсот тысяч талеров — он был рад десяти тысячам комиссионных, выплаченных ему за хорошо сыгранную роль.