Тонкая красная линия

Стейн уже докладывал Толлу, что японцы оставили левый хребет и что его занял третий взвод третьей роты. Поэтому он был ошарашен, когда подполковник стал кричать на него по телефону за то, что он якобы сдвинулся слишком вправо. Ему даже не дали возможность изложить план своей предполагаемой атаки. Индукторный телефон — великое изобретение для объяснений и односторонних разговоров, потому что слушающая сторона не может отвечать, пока другая сторона не переключит телефон, отпустив кнопку.

И Толл ухитрялся заставить его работать на себя, лишая Стейна такой возможности.

— Но я не понимаю. Что значит слишком далеко вправо? Я докладывал вам, что японцы оставили левый хребет и что мой третий взвод занял его. Как же я могу оказаться слишком далеко вправо? Ведь вы согласились атаковать справа через нас. Прием.

— Черт возьми, Стейн! — холодно прозвучал тонкий сердитый голос. — Говорю вам, что ваш левый фланг открыт. — Телефон не позволил Стейну возразить, что он не открыт, и подполковник продолжал свою тираду: — Вы понимаете, что значит открыть левый фланг? Вы когда-нибудь читали в уставе, что можно открыть левый фланг? А ваш левый фланг открыт! И, черт возьми, вы должны переместиться туда. А вы не шевелитесь! Прием.

Момент для возражений был упущен, когда большой палец Толла нажал кнопку. Стейн мог только защищаться, подавив бушевавшую в нем ярость:

— Но, черт возьми, именно поэтому я вам докладываю! Я стараюсь! Я готовлюсь сейчас же атаковать правый хребет. — Он замолчал, забыв сказать «прием», и последовало долгое молчание. — Прием, — сказал наконец он.

— Стейн, я повторяю, что вы уже ушли слишком далеко вправо, — донесся голос подполковника из безопасного далека. — Вас все время заносит вправо. Прием.

— Что вы от меня хотите? Переместить и всю остальную роту на левый хребет? Прием. — Он понимал, что это было бы безумием.

— Нет. Я решил ввести резервную роту слева от вас. Ей приказано атаковать. Атаковать, вы слышите, Стейн? Атаковать. Вы оставайтесь на месте. Я прикажу командиру второй роты отправить вам обратно ваш резервный взвод. Прием.

— Прикажете мне продолжать наступление? — спросил Стейн, не совсем понимая, чего хочет Толл. — Прием.

— Что же еще? — пропищал тонкий, возмущенный голос подполковника. — Что же еще, Стейн? Вы здесь, черт побери, не на отдыхе. А теперь действуйте! — Наступило молчание, и Стейн услышал гудение в проводах и нечто, похожее на вежливое бормотание. Разобрать ему удалось только почтительное «Слушаюсь, сэр» в голосе Толла. Потом снова послышался голос подполковника, на этот раз гораздо более любезный и веселый. — Действуйте, дружище! Действуйте! — с жаром произнес Толл.

Стейн пришел в себя и заметил, что смотрит прямо в широкие, встревоженные глаза Файфа. Ему даже не удалось объяснить свой план атаки, потому что он, как всегда, не был уверен, что прав. Но очевидно, на телефонный узел явилось начальство. Нет смысла вызывать Толла еще раз, когда вокруг него толпятся эти люди.

Да, начальство. Наблюдатели. Сегодня с ними даже адмирал. Стейну вдруг представилась жуткая, леденящая кровь картина, на мгновение приковавшая его к месту, подобная той, которую он наблюдал два дня назад на высоте 207. Такой же изнуренный, встревоженный командир батальона с биноклем; такая же неуверенная и столь же встревоженная группка с орлами и звездами на воротниках рубашки, заглядывающая через его плечо; такая же толпа пешек и мелких фигур, вытягивающих шеи, чтобы лучше видеть, как болельщики на стадионе. Теперь там, наверху, все они проходят через такой же круговорот, как их коллеги два дня назад. А внизу такие же обливающиеся кровавым потом капитаны и их солдаты проходят через свои круговороты. Только на этот раз он сам, Джим Стейн, — один из них, один из участников. А завтра на его месте будет кто-то другой. Страшное зрелище: все делают одно и то же; все бессильны это дело остановить; все самозабвенно и гордо считают себя свободными людьми. Это распространяется на десятки государств, на миллионы людей, занятых тем же делом на тысячах холмов во всем мире. И это дело не прекращается. Оно продолжается. Что это — идея? Нет, факт, реальность — современное государство в действии. Это была такая ужасная картина, что Стейн не мог ее вынести. Он отталкивал ее от себя и моргал своими выпуклыми глазами. А теперь надо перевести управление роты за третью складку к Кекку и второму взводу.

С вершины третьей складки, в сущности, было видно очень мало. Стейн и его сержанты, лежа за гребнем, смотрели и разговаривали. Перед ними, метрах в ста, в ожидании возвышался покрытый травой гребень высоты, по-видимому, лишенный жизни. Позади его еще выше вздымались высоты «головы Слона» — их конечная цель. Открытая каменистая местность, жидко поросшая травой, отлого спускалась, чередуясь с холмиками на протяжении пятидесяти метров, потом выравнивалась.

Стейн сразу увидел, что атака лейтенанта Уайта была тактически ошибочной и не могла иметь успеха. Взвод Уайта, располагавшийся левее, где теперь лежали солдаты второго взвода, наблюдавшие за Стейном, с потными лицами и сверкающими белками глаз, двинулся вперед широкой волной, охватывая оба отрога сразу, что только облегчало ведение сосредоточенного огня с них и с самой высоты. Нельзя было придумать ничего хуже.

Но что было, то было, а что есть, то есть. Теперь задача Стейна, как он ее понимал, во всяком случае ближайшая задача, состояла в том, чтобы повести людей из здешней сравнительной безопасности по этому дьявольскому, страшному голому склону к сравнительной безопасности у подножия высоты, где они будут укрыты от пулеметного огня и защищены от мин близостью к японцам. Когда доберутся туда… Но как довести их?..

Стейн решил использовать для атаки только два отделения второго взвода, дополнив их людьми, уже находившимися у подножия. Он не был уверен, достаточно ли этого, и ему не удалось обсудить этот вопрос с подполковником Толлом, но он не хотел привлекать больше людей, пока не получит какого-то представления о том, кто ему противостоит. Он также решил, как выбрать эти два отделения. Он думал об этом больше, чем о чем-либо другом. Его мучало чувство моральной ответственности за выбор людей. Некоторые, безусловно, погибнут, но он не хотел выбирать, кто именно. Поэтому он решил произвольно взять два правых отделения из цепи (они были ближе всего) и тем самым предоставить право выбора Удаче, Случаю, Судьбе или другой силе, управляющей жизнью людей. Таким образом, никакая сила возмездия не сможет возложить на него ответственность. Лежа на склоне, он сообщил Кекку свое решение. Кекк, который всегда знал, где его люди, кивнул и сказал, что это будут второе и третье отделения Маккрона и Бека. Стейн кивнул в ответ, почувствовав к ним жалость. Наседка Маккрон и службист Милли Бек. Джон Белл был в отделении Маккрона.

Но прежде чем отправить эти два отделения, Стейну надо было узнать, как обстоит дело с теми солдатами, которые находились у подножия. Они уже на месте, и им не придется подвергаться опасности, но в каком они состоянии? Ранен ли кто-нибудь? Есть ли с ними сержант? Не пали ли они духом? Стейн должен все это знать, И единственный способ узнать — кого-нибудь послать туда. Он послал Чарли Дейла.

Это был исключительный поступок. Дейл облизал хмуро улыбающиеся губы, подхватил винтовку и автомат и кивнул головой. Стейн, который никогда не любил Дейла, не любил и сейчас, следил за ним с растущим восхищением, которое только усиливало его неприязнь. Он бежал рысцой, спокойно (даже сзади было видно, что он не волнуется), напрямик по открытому склону. Бежал согнувшись, в характерной позе, которую инстинктивно принимали все, но не делал зигзагов. Добежав, он нырнул в густую траву и исчез из виду. Через три минуты он появился вновь и спокойно прибежал обратно. Стейну было интересно, о чем он думал в это время, но он не стал спрашивать.

Чарли Дейл был бы рад рассказать, если бы его спросили, но он ни о чем особенном не думал. Ему говорили, что у всех японцев плохое зрение и они носят очки и что все равно они плохие стрелки. Он был уверен, что в него не попадут. По пути туда он сосредоточил все внимание на подножии гряды. На обратном пути он сосредоточился на точке, выбранной на гребне складки. Единственное, о чем он с раздражением думал, — это что Сторма и других поваров отослали к третьему взводу и они не могут его видеть. Он думал об этом и о том, что после выполнения еще одного-двух подобных поручений получит возможность перейти в стрелковый взвод по крайней мере в чине капрала, а может быть, даже сержанта и таким образом избавится от кухни. Таков был его тайный план с самого начала. Он заметил, что потери сержантского состава уже довольно велики.

Дейл вернулся на командный пункт героем. То, что он совершил, можно было назвать подвигом. Даже с гребня было видно, сколько пулеметных и винтовочных пуль вспахивали вокруг него землю. Все, кто не хотел туда идти и не пошел бы, были им довольны, и Дейл тоже был доволен собой. Каждый встречный хлопал его по спине, когда он пробирался к Стейну с докладом, который гласил, что все люди в порядке, что их моральный дух не пострадал и что среди них нет сержанта, все рядовые.

— Хорошо, — сказал Стейн, все еще лежа рядом с Кекком на обратном скате. — Теперь слушай. У них нет сержанта, а я не могу оторвать никого от его отделения. Если хочешь вернуться туда с другими, когда они пойдут, я назначу тебя прямо сейчас исполняющим обязанности сержанта, и будешь командовать этим отделением. Хочешь?

— Конечно, — тотчас согласился Дейл. Он слабо улыбнулся и облизал губы. — Конечно, сэр. — Он кивнул головой, и на его лице появилось выражение ложной скромности. — Если вы считаете, что я способен, сэр. Если считаете, что я справлюсь.

Стейн посмотрел на него с не очень хорошо скрытой неприязнью, хотя, возможно, Чарли Дейл, не будучи слишком проницательным, ее не заметил.

— Хорошо, — сказал Стейн. — Назначаю вас исполняющим обязанности сержанта. Пойдете туда с другими.