Тонкие грани (том 4)

— А то, что вы связались с криминалом?

— Я? Связалась? Прошу вас, — отмахнулась она с улыбкой. — Наши дела будут касаться… не той стороны вопроса, с которой вы обычно имеете дело и всем прекрасно известно. Чтоб развеять ваши сомнения и тревоги, проясню кое-что, Томас. Кланы, уж простите такую вульгарность, как нижнее бельё. И тем, и тем пользуются люди, это всем известно и в этом нет ничего зазорного. Но, как и с нижним бельём, это не зазорно до тех пор, пока подобное не выставлено на всеобщее обозрение — вот тогда да, позор.

Круто, конечно, что нас сравнили с нижним бельём. Ничего не скажешь.

— Иначе говоря…

— Не стоит забивать себе голову, Томас, — улыбнулась она. — К тому же, на ваше счастье, вы не настолько известны, как ваш предшественник. И чем дольше вы будете сохранять анонимность, тем лучше.

— Всегда придёт тот, кто захочет взять от нас кусочек?

— Вернее будет выразиться, использовать. Помогут вам встать на ноги, а потом придут напомнить о долге. Пожизненном.

— А с Соломоном так же было?

— С мистером Соломоном? Нет, но к нему обращались за услугами. Важно отметить, что именно обращались, а не говорили ему сделать то или то, — отметила она. — Юный Томас, небольшой совет, если вдруг столкнётесь в будущем с аристократами — всегда, абсолютно всегда думайте, что говорите и делаете. Скажете, что вы чей-то должник, даже если он подал вам стакан воды, и всё, вы должник, причём с вас могут потребовать куда больше, чем вода. Сделаете слишком глубокий поклон, — это она сейчас обо мне, — и покажете себя ниже. Отношение будет такое же. У нас главное — не переусердствовать.

— Я понял, Янмэй. Благодарю за совет. Хотя удивлён, что вы его мне дали. Я уже ваш должник? — улыбнулся я.

— Нет-нет, — рассмеялась она. — Вы мне нравитесь. Пока что я с вами плохо знакома, однако ваша рьяная готовность принять участие в таком деле вдохновляет. Будь все люди, имеющие средства, такими, мир бы стал другим.

— А как другие дома воспринимают вашу работу?

— Ох, не напоминайте, — махнула Янмэй грациозно ладошкой. — Лучше разделите со мной обед. Не часто в нашем доме бывают гости, Томас.

И я разделил с ней обед.

Надо сказать, что приготовили всё отменно, этого не отнять. Надеюсь, что это всё сделано не на пожертвования, предназначающиеся маленьким онкобольным детям и калекам. Хотя я бы не удивился этому, как и не удивлюсь ещё много чему. Человеческая подлость, ненависть и жадность не знает границ, уж я-то на собственном опыте это знаю. И да, я не лучшего мнения о других, потому что они тоже люди и им это тоже свойственно. Не всем, но части точно.

— Как вам? — поинтересовалась она, пока мы трапезничали.

— Не сравнить с той едой, которой перебиваюсь я, Янмэй. Ваш повар мастер.

— Старая школа, — кивнула она с толикой гордости в голосе.

— Старая школа — это хорошо, — кивнул я. — У меня работают люди старой школы. Отменные работники.

— Да, старая школа хорошо, — кивнула она, но мне на мгновение показалось, что сказала она это с грустью.

— Простите моё любопытство, но, получается, Мингю ваша младшая сестра, верно?

— Верно. Самая младшая.

— А есть постарше?

— Ищете себе невесту, молодой человек? — улыбнулась она. — Знайте, я требовательна к кандидатам, мои требования вы очень навряд ли удовлетворите. Уж кого-кого, а младшую сестрёнку я отдам в надёжные руки.

Вообще, это можно было расценивать как оскорбление, однако мне корона голову не жмёт, гордость не давит и моё «я» не настолько толстое, чтоб обращать на такое внимание. В моей команде были некоторые кадры, которые прямо на говно исходились, стоило хотя бы немного задеть их чрезмерную гордость, однако я всегда относился к этому проще. Поэтому лишь без всякой задней мысли пожал плечами.

— Я понимаю и не претендую. Однако же, сколько у вас сестёр?

— Нас осталось трое, Томас. Я самая старшая, Мингю самая младшая. И наша Хуикинг. Она у нас девушка скромная, поэтому редко появляется на людях.

Осталось трое? Или несчастный случай, или же…

Как быстро может дом разориться? Зависит от обстоятельств, но чтоб разорить его полностью, это надо столько всего сделать, ведь он держится не на одной семье, верно? И просто кинуть на деньги дом не получится, так как это не какая-то маленькая конторка. Иначе говоря, самым вероятным остаётся война с другим домом. Причём едва ли не тотальная.

На эту мысль натолкнули меня её слова. Осталось трое. Приплюсовал сюда нищету их предполагаемого дома и получил вполне логичный ответ. Если только они сами на благотворительность своих родителей не сдали и туда же не отправили все богатства дома, но что-то в этом я сомневаюсь.

Зачем мне это? Просто для общего развития. Учитывая мои подозрения к их дому, это может стать одним из объяснений их интереса к моей персоне. Когда ты тонешь, то готов схватиться за любую соломинку, даже перепачканную кровью и грязью, я-то знаю.

— А у вас, Томас, есть семья?

— Боюсь, что я сирота, Янмэй.

— А родители?

— У меня их не было, — невозмутимо ответил я. — Я всегда был сам по себе.

— Это ужасно, — покачала она головой. — Но тем более вы должны понимать, как важно то, чем мы занимаемся. Поэтому мы рады любой помощи, даже маленькой, хотя чем больше… — она покачала головой в разные стороны, как маятник, показывая, что это будет только приветствоваться.

— Поэтому я и готов вам помочь, Янмэй.

— И всё же, вы из Сильверсайда, Томас?

— Нет, я не местный, — ответил я, потому что везде давал совершенно другую информацию и им не составило бы труда узнать её. Поэтому я строго следовал своей легенде. — Из Читы приехал.

— Далековато отсюда, — заметила она.

— Не так далеко от мечты стать кем-то больше, чем был.

— А кем вы были?

— На тот момент никем.

— Страшно, когда молодые люди встают на такой путь. Не мне вас удить и корить, но вы, видимо, и сами это понимаете.