Тонкие грани

– Куда мы поедем? – не поворачиваясь, спросила я, первая нарушив молчание.

– В центр к Логану, – наглец завел мотор и ринулся с места. Я уже и забыла, каково это – лихачить на такой скорости. Но лучше было бы и не вспоминать. Непонятно откуда взявшаяся уверенность и умиротворение рядом с этим мужчиной застали меня врасплох. Рик не мог знать о том, что он единственный, кто мне нужен. Не сбеги я в ту ночь, не уйди он после того, как нашел меня, все могло быть по-другому, иначе. Я корила себя за ошибки, а в частности, за аварию, гибель ребенка, простое невезение и нежелание жить. Я боялась смотреть в сторону Рика, и в то же время чувствовала его надежность, уверенность и силу. Мне хотелось открыться ему, рассказать о страхах, поделиться, покаяться, в конце концов. Но я не знала, как начать разговор. Что, если он вообще не захочет со мной говорить?

– Я уже говорил тебе, что ты слишком много думаешь? – я медленно повернула голову в сторону наглеца. Он смотрел на дорогу сосредоточенным взглядом. Может быть, мне показалось, что со мной заговорили? – Причем только о себе, – спокойно говорил наглец. – Если бы ты хоть раз подумала обо мне или послушала меня, то… – он осекся и заглянул в мое лицо, – мне не пришлось бы убивать Джея, ты бы не попала в аварию, сломав ключицу. Я уже промолчу о том, до чего вы додумались с Логаном, – я потупила взгляд, отведя его обратно к окну.

Он знал… Знал о ребенке. Боль, словно горячая липкая жижа, растекалась по всему телу, обжигая каждую живую клеточку. Я молчала и продолжала смотреть в окно. Нельзя было заговорить. Нельзя было заплакать. Нельзя было показать слабость. Крепко стиснув зубы, я искала в себе остатки мужества, но ничего не находила. В душе были: смятение, пустота, вина, горечь, неизвестно откуда взявшаяся гордость, обида (на Рика, на себя, на весь мир) и еще раз вина.

– Разве тебе нечего мне рассказать? – тон наглеца не был насмешливым или грубым. Он был… оскорбленным? – я резко повернула голову в его сторону, и наши глаза встретились. Что-то сломалось внутри, и я почувствовала, как лечу в бездну – зеленую пучину его глаз. – Алисия? – глубоко и часто дыша, я пыталась ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не утонуть, не захлебнуться в этом омуте прекрасных глаз, которые были искренни со мной, как никогда. Не говорить. Не плакать. Нельзя… Только вот я не сильная, особенно когда рядом находился наглец. Я превращалась в маленькую и робкую девочку. А Рик этого не понимал. Перед ним сидела не взрослая состоявшаяся личность, а девчонка, которую порядочно измотала жизнь. Кажется, я опять только что начала заниматься самобичеванием?

– Или общий ребенок не тема для разговора? – в сердце будто медленно, миллиметр за миллиметром, всаживали кол. Я задыхалась от боли, что ломила грудную клетку. Логан рассказал ему. Но только… никакого ребенка нет. Уже нет. Грудь начала часто-часто вздыматься, еще чуть-чуть. и я готова была разрыдаться. Выброситься на ходу из машины. Разбить головой лобовое стекло. Но только не чувствовать этой дикой, будоражащей кровь, боли в душе. Я ничего не могла поделать. Я думала о ребенке, о том злополучном дне. Нельзя было смириться, простить, принять эту чудовищную действительность.

– Алисия! – рявкнул наглец, и я дернулась, снова потупив взгляд. – Черт возьми, что творится в твоей голове? – к горлу подкатил ком. Мне хотелось закричать в ответ и попросить его остановить машину, но я молча буравила взглядом собственные коленки.

Тормоза резко завизжали, и, не успей я схватиться за сиденье здоровой рукой, ударилась бы головой о лобовое стекло. Это частично привело меня в чувство, и я, широко распахнув глаза, непонимающе уставилась в сторону наглеца.

Машина съехала на обочину и затормозила. Рик вышел на улицу, громко хлопнув дверью. В салон ворвался холодный воздух, и я закашлялась. Если бы я не была виновата в гибели ребенка, то уже бы выскочила вслед за Риком и крепко-крепко его обняла. Но чувство вины останавливало меня. Я видела его переживания. Иначе зачем ему было за мной приезжать? Зачем было начинать разговор, останавливать машину и выходить из нее, пряча собственные чувства?

В салоне было тихо, можно было услышать, как сердце в груди отбивает бешеный ритм... Мне неоткуда было взять решимости выйти на улицу к Рику, между нами будто образовалась огромная пропасть. Я не знала, как признаться в том, что меня гложет… я элементарно боялась. Боялась осуждения и пренебрежения. И Рик был прав, я думала о собственных чувствах, но что будет испытывать он, когда узнает всю правду – не думала. Робко коснувшись ручки, я со свистом выдохнула и раскрыла дверь. Зачем оттягивать неизбежное? Мысленно я сто раз прокручивала в голове эти слова. Так не пришло ли время произнести их вслух?

Холодный воздух отрезвлял. Поежившись от холода, я запахнула сильнее халат и подошла к наглецу. Он стоял, прислонившись спиной к машине, и смотрел, как я приближаюсь. Верно, откуда взяться той решимости, когда он вот так на меня смотрел? Боль, гнев, обида, нежность, злость – все смешалось в одном взгляде. Я схватилась здоровой рукой за больную, мне необходимо было почувствовать боль, чтобы привести себя в чувство.

– Ты замерзнешь, – сухо заметил он. – Если не думаешь о себе, то подумай хотя бы о ребенке.

Ребенок…

– Нет никакого ребенка, Рик, – я обняла себя за плечи, будто защищаясь от колючего взгляда мужчины. – Уже нет, – добавила я тихо. На лице Рика эмоции сменялись одна за другой: неверие, непонимание, негодование.

– Авария... Я не справилась с управлением. Ребенка не удалось спасти, – ветер развевал волосы, они неприятно хлестали по щекам. – Многое бы отдала, чтобы вернуться в тот день и все исправить, – но что толку мучить сердце пустыми надеждами?

Рик замер, не говоря ни слова. Мне было важно услышать от него хоть что-то, но он молчал... Опустив голову, я смотрела на свои ноги, на землю, куда угодно, лишь бы не видеть этой растерянности на любимом лице.

– Я не хотела, чтобы так получилось, но и как жить с этим, не знаю, – говорила я, не решаясь поднять глаза. Мне просто необходимо было ему высказаться. – Я не смогу никогда себе этого простить. Слышишь, никогда? – голос задрожал, сердце сжалось от боли. – Но самое страшное - я не верю, что в жизни когда-нибудь еще все наладится. Убить незнакомого человека – с этим можно еще как-то смириться, но собственного ребенка? – я покачала головой. – Никогда! Ты зря приехал. У нас больше нет никаких тем для обсуждения. Мы зашли в тупик. Может быть, какое-то время назад все еще могло получиться, но не сейчас. Меня съедает чувство вины, оно разъедает каждый орган, каждую клеточку, отравляет... – шестым чувством, я ощутила на себе взгляд наглеца и осеклась.

Мне все еще не хотелось поднимать глаза, полные слез. Хотелось убежать, провалиться под землю или вовсе исчезнуть с ее лица. Наши отношения изначально нельзя было назвать правильными. Все опасности позади, так отчего же не прекратилась вереница неудач? Разве мало выпало на нашу долю несчастий? За несколько последних месяцев я столько раз была на грани жизни и смерти, что уже просто сбилась со счету.

Мы все были на грани.

Усталость мигом дала о себе знать. Я еще полностью не оправилась от травм, нервы были на пределе. Мне казалось, что в какой-то момент я просто не выдержу и свихнусь. Холодный ветер пронизывал до самых костей. Но я ничего не чувствовала. Ни-че-го. Кроме гнетущей и черной пустоты. Рик достал пачку сигарет и закурил. Краем глаза я наблюдала за мужчиной и впитывала в себя его образ. Я хотела запомнить его таким: отчужденным, замкнутым, чужим, и в то же время таким родным и близким. Это с ним я пережила самые тяжелые моменты в своей жизни. Это он подарил мне самые яркие чувства и эмоции. Я не имела никакого права его отталкивать, нельзя направо и налево раскидываться дорогими людьми. Я и так уже много потеряла… мы потеряли.

– Ты не устала во всех грехах винить только себя одну? – выдержав паузу, заговорил наглец. – Не много ли ты на себя берешь? – Рик докурил сигарету и отбросил окурок в сторону, поворачиваясь ко мне лицом. Я задрожала, но совершенно не от холода. Его взгляд… – Когда ты уже, наконец, научишься принимать действительность со всей присущей ей жестокостью? – я отшатнулась в сторону. Я ожидала с его стороны молчания, негодования, обвинений – всего, но не вызова. Наглец бросал мне вызов. Но я давно уже сошла с дистанции. – А что, если бы на месте ребенка был я? Ты бы тоже чувствовала вину?