Тонкие струны души разрывая

Свет ночной лампы падал на его лицо причудливыми тенями. Я вновь повторяла свой незатейливый рассказ. Он слушал внимательно, словно пытаясь понять что-то такое, что ускользнуло от него раньше.

Но в моих словах не было ничего нового. За эту ночь я повторила все как было несколько раз. Покрывая мое тело поцелуями, Влад также имел возможность убедиться, что никто не посмел причинить мне вреда.

– Влад, – повторила я. – Они ничего мне не сделали. Честно.

Его лицо окаменело. В глаза стало страшно смотреть. Я прижала его голову к своей груди. Уткнулась носом в макушку. Такого Миронова боялась даже я.

– Если бы что-то с тобой… я … Ева…

– Все хорошо, мой милый. Все хорошо…

Взяв верх над эмоциями, он вернулся к делу. Нахмурился и сказал задумчиво:

– Похищение – полный бред. За все это время на меня никто не вышел. Не требовали денег. Не угрожали.

– Не могли же меня по ошибке украсть?

– Не могли, – отрезал он. – Работали профессионалы. Готовились заранее. Все тщательно спланировано. Они не оставили никаких следов.

– Что же тогда?

– Думаю, они чего-то ждали. Ты была их козырем. Придерживали до лучших времен.

– Брось, – отмахнулась я. – Какой из меня козырь.

Влад посмотрел как-то странно. Но тут же отвел глаза. Пожал плечами и сказал неопределенно:

– Времена сейчас неспокойные. У босса проблемы. Все под ударом. Ты –мое слабое место. И похоже, это стало понятно не только мне.

Я похолодела. Подобных разговоров стоило опасаться – когда говорит сердце, разум молчит. А это хорошо только на страницах романов.

– Как ты сумел найти меня?

– Дима хорошо сработал.

– Да уж, – фыркнула я. Учитывая, что меня похитили у него на глазах, «хорошо» – это громко сказано.

– Когда тебя взяли, – рассказывал Влад. – Он поехал следом за фургоном. Вызвал подмогу, но ребята не успели на помощь. Его заметили. Фургон сопровождала другая машина. Дима уходил от нее, одновременно пытался не потерять тебя. В итоге влетел в стену здания.

– Тогда как он обнаружил дом, где меня держали? – не поняла я.

– Последующие дни он и ребята прочесывали все окрестности. В какой-то момент ему повезло. Похитители были в масках, водитель – нет. Дима узнал его, проследил. Незадолго до того, как мы прибыли, похитители куда-то уехали. Дима был один. Проследить за ними и не оставить дом было невозможно. Ребята их ждут, но шансов поймать немного.

– Почему?

– Потому, что нужно было либо их ловить, либо тебя забирать.

– Они поймут, что ты был в доме? – в досаде вздохнула я.

– Я же говорил, они не дилетанты.

Я ухватила его за щеки и запечатлела долгий звонкий поцелуй. Влад рассмеялся.

– Спасибо, что не сделал из меня наживку. Я бы с ума там сошла.

Улыбка исчезла с его губ. Глаза потемнели. Он сказал тихо:

– Грехов за мной много, детка. И новых я давно уже не боюсь. А ты… мой свет. Моя женщина. Моя. И если надо, я умою кровью этот город, но каждый будет знать – ты неприкосновенна.

Столкновение со стеной для Димы даром не прошло. Знатная ссадина украшала левую сторону лица. Но мне не было его жалко. Я помнила, что обязана ему спасением, и была благодарна за это. Но видеть в нем причину всех своих проблем мне это не мешало. Он же предпочитал делать вид, что моих гневных взглядов попросту не замечает.

Сложив руки на груди, я следила за тем, как он въезжает в комнату для гостей на первом этаже. Влад благополучно смылся в офис с самого утра. Похоже, всерьез считал, что к вечеру я подобрею. Довольно наивно с его стороны.

Перейти к военным действиям меня так и подмывало. Причем, не дожидаясь ни вечера, ни удобного случая. А доводы разума? К черту их!

От опрометчивых поступков спас звонок Анжелы. О случившихся со мной приключениях она была наслышана и жаждала личной встречи. Причин отказывать себе в удовольствии общения с подругой я не видела. Не прошло и часа, как она парковалась у моего крыльца.

Дождь на улице лил страшный, оттого встречать ее с караваем и солью я не стала. Открыла настежь дверь и посторонилась. Влетев в холл как ураган, она тут же прижала меня к пышному бюсту и спросила с придыханием:

– Ну, ты как?

– Бесит всё, – честно призналась я. – И все. Влад особенно.

– А водитель?

– Убила бы.

– Говорят, он тебя спас.

– Из чувства благодарности я прибью его быстро и безболезненно. Вот только храбрости наберусь…

Анжела достала из сумочки бутылку вина и лукаво улыбнулась:

– К вопросу о храбрости…

В очередной раз выслушав мою не особо богатую на подробности историю, Анжела сказала хмуро:

– Странное какое-то похищение.

–Ты бы предпочла, чтобы меня пытали? Или высылали Владу частями?

– Как минимум, это было бы логично.

– Если бы ты только знала, как я рада, что у похитителей иная логика.

– Не сомневаюсь.

– И не стоит.

– Неужели даже на девичью честь не покусились? – не поверила она.

Я передернула плечами и отвернулась поспешно. Тат факт, что меня не тронули, вовсе не значит, что мне не было страшно. Было, и еще как.

– Влад считает, похитители хотели его шантажировать. Просто не успели.

– Шантажировать? – округлила глаза Анжела. – Миронова? Тобой?

Она расхохоталась звонко и весело. А я каждой клеточкой прочувствовала, что грош мне цена. Таких, как я, только на паперти и раздавать. Бери любой желающий!

– Прости, – смутилась она. – Мне смешна сама идея, что кто-то осмелится шантажировать Миронова. В том, что ты ему дорога, я нисколько не сомневаюсь.

Искренности в ее словах не было ни грамма. Но я предпочла промолчать. Анжела же принялась философствовать:

– Если подумать, подобные неприятности – неизбежная плата за то, каких мужчин мы выбираем.

– Мы платим за любой выбор. Иначе не бывает.

– Так-то оно так, но цена, согласись, может быть разная.

– Влад говорил, у босса неприятности.

– Лукьянова? –судя по выражению лица Анжелы, какие-то слухи до нее все же долетали. И похоже, беспокоили всерьез.

Господин Лукьянов был, как принято говорить, выходцем из силовых структур. Сын высокопоставленного партийного чиновника, обладатель собственных погон, он пережил годы перестройки и приватизации с большой пользой. Именно этим и объясняется сегодняшнее могущество и благосостояние Сергея Дмитриевича. А еще тем, что он обладал редким даром подстраиваться под меняющееся настроение власти и полное безразличие к чужой судьбе и жизни.