Тонкий слой были

Драко кивнул, а когда она почти ушла, бросил вслед:

– Ты много себе не надумывай. Я просто не поел с утра.

Она остановилась в дверях.

– Все в порядке, Малфой. Голодные впечатлительные люди часто падают в обмороки.

Он даже не нашелся, как оспорить. Угрожать, будучи лежащим, казалось чем-то не очень внушительным, поэтому он просто надулся. Гермиона хихикнула.

– Ладно уж, даже жалко тебя. Сейчас узнаешь, зачем мы здесь, возможно, еще раз отключишься.

Наконец, она ушла. Но начали приходить другие гости: они говорили на смеси древнеанглийского и старо-французского, и даже иногда на гаэльском. Брутус Блэк, прозванный Черным за соответствующие длинные волосы и особую расположенность к самой темной магии, действительно смог лучше других все объяснить Драко. Его рассказ был столь избыточным, что и вопросов у Драко не осталось. Спрашивать, можно ли отказаться от участия, бессмысленно. Всем здесь было слишком весело и слишком плевать на его нужды и дела в далеком будущем. Средневековые волшебники оказались на поверку сущими эгоистами. Драко лежал на кровати, рядом с этими мыслями. Они будто бы были завернуты в одежду, к которой он не притронулся. Постепенно он примирялся с их присутствием и, наконец, стопка вещей перекочевала с сундука к нему на колени. Из-за двери доносился аромат еды – это лучший из запахов, который витал в этом веке. Драко вздохнул и переоделся, не сразу разобравшись, как надеть шоссы и брэ. Ему нашлись чулки в тон зеленому плащу, а туника оказалась желтой – он терпеть не мог этот цвет, как и любой другой яркий и вычурный, но требовать иные одежды не пришлось. Суровая реальность чужого мира сделала Драко сдержанным и неприхотливым почти мгновенно. С той же кротостью он принял и идею, что стоит найти Грейнджер и попытаться с ней договориться. Если все так серьезно, как говорил Брутус, один из них навсегда застрянет в далеком прошлом. А у отличницы, натреннированой Поттером в Отряде Дамблдора, имелись все шансы на успех. Осознание ее превосходства резало самолюбие Драко, но лучше так, чем потерять всякий шанс на возвращение. В Большом зале, не таком блестящем и привычном глазу, Гермиона уже сидела за гриффиндорским столом, и, судя по всему, стала душой факультетской компании. Драко скривился и тут пробежал взглядом по учительскому столу. Все четверо Основателей занимали свои троны. Он решил, что будет вежливым представиться и попытаться заиметь более могущественных союзников, чем студенты, которые даже не догадались придумать что-то напоминающее мыло. Впрочем, Основатели тоже ничего похожего для гигиены не изобрели. Драко поклонился у горнего места.

– Какой приятный юноша, – шепнула Кандида на ухо Салазару и тот согласно закивал.

– Иди к нам ближе, молодой человек! – подозвал его Салазар. – Дай взгляну на своего чемпиона! Ну? Льстит ли тебе мой выбор? Та честь, что тебе оказана?

От его змеиных шипящих речей даже кольнуло в метке. Драко прижал рукав к коже, где теперь всегда имелось напоминание о его долгах. И как же печально признавать, что уже второй такой великий колдун взваливает на него непосильную ношу. Но Драко только вновь неглубоко склонился, выразив благодарность.

– Безусловно. И я надеюсь, на ваши наставления, чтобы принести факультету победу.

Он старался перенимать манеру речи, чтобы его поняли и сочли уместным. Как всякий волшебник, Драко часто работал с древними текстами, а потому даже к непривычным и малознакомым языкам при живом общении быстро подстроился. Но всё же подбирать слова – и достаточно осторожные, и в меру устаревшие, чтобы случайно не сказать глупость – оказалось непростым делом.

– Но, но! – погрозил ему Годрик. – Ты не думай сговариваться, а ты, – он ткнул под бок Салазара. – Жульничать. Это их состязание, не наше.

– Да, да, разбушевался, – отмахнулся тот. – Представься же, молодой человек. Кто ты, какого роду? Что особенного умеешь?

– Я – Малфой, Драко Малфой, – объявил он, но его фамилия не произвела на Основателей никакого впечатления. – Мой отец – Люциус Малфой, чистокровный, богатый и влиятельный волшебник. Как и мать. Она из рода Блэков.

– Ты чудом ли не нашего Блэка побег? – Салазар кивнул на слизеринский стол.

– Возможно, великий Салазар. Если он единственный Блэк из рода, то я сегодня повстречал далекого предка.

«Великий Салазар» довольно ухмыльнулся, сверкнув глазами. Смотри, мол, Годрик, твоя-то девка не так красноречива. За то время, что Темный Лорд «гостил» в усадьбе Малфоев, Драко выучился и кланяться, и льстить. Важно иметь меру. Потому он не стал навязываться и присел за стол рядом с Брутусом. А после ужина нагнал Гермиону, которая уже собиралась ко сну.

– Грейнджер, не лети. На пару слов, – он отвел ее подальше от многих ушей. – Как думаешь, где вообще искать эту чашу? В Хогвартсе? В Шотландии? Она в Европе?

Гермиона от недоверия даже мотнула головой.

– Подожди-ка. Если я все правильно поняла, мы – соперники. И ты решил, что я так глупа, чтобы выдать тебе свои идеи?

– Нет, я думаю, ты достаточно умна, – он решил с ней обойтись, как с Салазаром, понимая, что и ее тщеславие высоко, а комплиментами от сверстников она не избалована. – Достаточно умна, чтобы не играть по их правилам.

Гермиона приподняла бровь. Он вовсе ее не убедил.

– Ладно тебе, Грейнджер. Это они для страху наобещали, что второго оставят. Просто, чтобы у нас были мотивы участвовать в их пари. Иначе что нам с того? А так будем наперегонки…

– То есть, ты решил продолжить сотрудничество?

– Скажем так.

– А мне какой резон? С чего вдруг мне тебе доверять? Особенно, если их условие – правда. Я хочу вернуться…

– Понимаю. Предлагаю сотрудничать до тех пор, пока не найдем кубок.

Гермиона засмеялась ему в лицо и обошла его, направившись туда же, куда и остальные гриффиндорки.

– Ага, ищи дурака.

– Да постой ты! Ну, хочешь, клятву с меня возьми.

Предложение ее задержало.

– Да сдалась мне твоя клятва, – смущенно ответила она, понимая, что такую ношу и сама не понесет. – Почему ты так напуган, если не веришь в то, что они одного из нас не отпустят обратно?

Драко потоптался на месте и подошел к ней ближе. Решил: если дать ей краюшку правды, она ту съест, насытится и всей правды не попросит. Тогда:

– Я должен вернуться, как можно раньше. Моей матери необходима моя помощь. Не могу сказать, в чем. Но от меня зависит ее здоровье и, возможно, жизнь. У меня нет времени на все эти соревнования.

Сам себя слыша со стороны, Драко даже удивился искренности интонаций. Гермиона тоже оказалась тронута. Растерялась и раскраснелась, а потом произнесла:

– Ладно, я поняла. Но если обманешь…

– Да-да, наколдуешь мне…

– Нет, просто сломаю нос.

Они смотрели друг на друга без пререканий. Драко подавил желание сделать что-нибудь дурное и обидное.

– Ой, а я уже и забыл.

– Как же, забыл ты, – хмыкнула она. – Плевать. Не до грызни. Я согласна и потому, что кубок, очевидно, не в замке. Есть у меня идеи, с чего начать, но ты тут не понадобишься, потому что язык у тебя поганый. Ляпнешь глупость – все испортишь. Не спорь. И если нам придётся выходить из Хогвартса, я бы предпочла не гулять по Англии X века в одиночку. Колдовать открыто при магглах, хоть и Статута еще нет, все равно глупо. А с… – она задумалась, насколько Малфою подходит звание «мужчины». – С парнем путешествовать как-то поспокойнее, даже если этот парень ты.

– Полегче, а то от тебя звучит, как признание в любви, – Драко театрально сгримасничал, изобразив смущение. А потом томным шепотом добавил: – И кто же мы друг другу?

– Паясничай, но лишнего себе не выдумывай. Будем братом и сестрой.

– Идеальное прикрытие! Мы как раз похожи!

– Неважно! – вспылила Гермиона. – После выдумаем легенду. Мне нужен один день, чтобы кое-что выяснить, и скажу, куда отправляемся.

Он молчал, вытянув губы, и как-то подозрительно саркастично кивал.

– Я пойду, уже поздно.

Она снова попыталась уйти, он снова ее окликнул:

– Грейнджер?

– А?

– Спокойной ночи, – он сказал это таким же шепотом, как вопрос, кем они друг другу придутся.

Теперь она ушла от него сердитой и недовольной, и от этого Драко стало снова уютно, словно так оно всегда и должно быть. Слишком уверенно себя почувствовала Гермиона, когда раскомандовалась. А у него сейчас козырей не нашлось. Вот он и подметил, что от его ироничных «подкатов» она стушевывается, как третьекурсница. Значит, способ ее урезонить он нашел. И на том довольный сам отправился спать.